Отто Ранк

Отто Ранк (Розенфельд) родился 22 апреля 1884 г. в бедной еврейской семье. Учился в ремесленном училище, работал в мастерской, самостоятельно изучал психологию, окончил Венскую школу искусств, проявлял особый интерес к мифологии и литературе. Взял себе фамилию доктора Ранка из пьесы Г. Ибсена «Кукольный дом». В 1906 г. познакомился с З. Фрейдом, представив ему рекомендательное письмо А. Адлера, являвшегося семейным врачом Розенфельдов, и рукописи трех работ, одна из которых легла в основу опубликованной в 1907 г. книги «Художник». Основатель психоанализа побудил его к получению университетского образования, в результате чего он закончил Венский университет и в 1912г. получил степень доктора философии.

Внешне непривлекательный О. Ранк был трудолюбивым, высокоинтеллектуальным и остроумным человеком. Начиная с 1907 г., он стал одним из близких учеников З. Фрейда, его «приемным сыном», личным секретарем, а с 1912 г. - секретарем Венского психоаналитического общества, тщательно протоколирующим все заседания венских психоаналитиков. С 1912 г. - издатель «Международного психоаналитического журнала», с 1913 г. - член тайного комитета. В начале 1916 г. О. Ранку пришлось переехать в Краков, где он издавал официальный журнал австрийской армии. В конце 1918 г. он женился на красивой польской девушке Беате Толе Минсер. После возвращения О. Ранка в Вену, его жена была настолько благосклонно принята 3. Фрейдом, что последующее рождение дочери у четы Ранков воспринималось основателем психоанализа, как чрезвычайно важное событие, а новорожденную девочку он считал родной внучкой. Несколько лет спустя, в 1923 г. по предложению З. Фрейда Тола Ранк выступила с докладом «Роль женщины в эволюции человеческого общества» в Венском психоаналитическом обществе» и стала его членом. Она помогала мужу издавать журнал «Имаго», записывала под диктовку З. Фрейда письма для членов тайного комитета, которые подписывались им и О. Ранком.

Став первым аналитиком без медицинского образования, О. Ранк начал принимать пациентов, по примеру 3. Фрейда устроив приемный кабинет в том же доме, где находилась его квартира. С 1919 по 1924 г. он возглавлял издательство, в котором осуществлялась публикация психоаналитических работ. На протяжении ряда лет он занимался исследовательской и издательской деятельностью, ведал управленческими и финансовыми делами психоаналитического сообщества, оказывал неоценимую помощь 3. Фрейду в организационных вопросах, был вице-президентом Венского психоаналитического общества.

В начале 20-х гг. О. Ранк высказал ряд идей, которые предопределили его выход из числа членов тайного комитета и последующий разрыв с основателем психоанализа. В 1924 г. по приглашению президента Нью-Йоркского психоаналитического общества он ездил в США, где в течение нескольких месяцев излагал свои новые идеи перед американскими психоаналитиками, часть которых стала проходить у него краткосрочный анализ. В его отсутствие вице-президентом Венского психоаналитического общества стал П. Федерн, а он был назначен З. Фрейдом секретарем данного общества. Возвратившись в Вену, О. Ранк ушел с поста главного редактора психоаналитического журнала. В 1925-1926 гг. он дважды ездил на несколько месяцев в США, затем, вернувшись в Вену и посетив З. Фрейда последний раз за три недели до его 70-летия, уехал в Париж. В 1929 г. О. Ранк подал в отставку, фактически предопределив окончательный разрыв с основателем психоанализа. В начале 30-х гг. он работал аналитиком в Париже.

В 1935 г. О. Ранк переехал в США, занимался преподавательской, исследовательской и терапевтической деятельностью, сопровождавшейся выдвижением новых психоаналитических идей. Его жена, которая, пройдя семинары А. Фрейд по детскому психоанализу, начала работать с детьми в Париже, не последовала за мужем. Их официальный развод состоялся в 1939 г., после чего О. Ранк женился на своей американской секретарше, а обосновавшаяся в Бостоне его первая жена стала практикующим аналитиком, преуспевшим в супервизионной работе с детьми. 31 октября 1939 г. в Нью-Йорке О. Ранк скончался в результате аллергической реакции на содержащее серу лекарство, которое он использовал при лечении инфекции горла. Примечательно, что это произошло чуть более месяца спустя после смерти 3. Фрейда, последовавшей 23 сентября того же года.

О. Ранк опубликовал ряд психоаналитических работ, включая «Миф о рождении героя» (1909), «Сага о Лоэнгрине» (1911), «Инцестуальные мотивы в поэзии и саге» (1912), «Значение психоанализа в науке о духе» (1913, в соавторстве с Г. Заксом), «Психоаналитический вклад в исследование мифов» (1919), «Цели развития психоанализа. К вопросу о взаимодействии теории и практики» (1924, совместно с Ш. Ференци), «Травма рождения и ее значение для психоанализа» (1924), «Волевая терапия» (1936).

О. Ранк был одним из первых учеников 3. Фрейда, уделившим особое внимание использованию психоаналитического метода исследования при изучении искусства, религии, поэзии, литературы. Обладая значительной эрудицией в области мифологии, он предпринял попытку психоаналитического осмысления различных мифов. В работе «Миф о рождении героя» (1909) им были подвергнуты критическому рассмотрению предшествующие исследования, авторы которых предлагали то или иное понимание происхождения мифов. Высказав возражения против возведения содержания мифов к различным астрономическим явлениям, О. Ранк выдвинул положение, в соответствии с которым открытие источника содержательной идентичности мифов всех времен и народов возможно лишь на основе их психологического анализа. При этом он отталкивался от осуществленной в работе 3. Фрейда «Толкование сновидений» (1900) интерпретации мифа об Эдипе, признания основателем психоанализа близкой связи между сновидением и мифом, возможности переноса метода психоаналитического толкования сновидений на соответствующее изучение мифов.

3. Фрейд установил, что между различными психическими явлениями (сновидения, фантазии), художественным творчеством и психическими расстройствами имеется нечто общее, относящееся к одной психической функции. Этим общим является человеческое воображение. Отталкиваясь от этого фрейдовского положения, О. Ранк воспринял способность к воображению в качестве универсального явления, характерного не только для человека, но и для человечества как такового. «Именно способность к воображению - человечества в целом, а не отдельного индивида - современная теория должна рассматривать как важный и, пожалуй, первостепенный фактор, благодаря которому изначально возникли все мифы» [33, с. 164].

Обратившись к мифологическому материалу различных легенд, включая мифы о рождении Саргона, Моисея, Эдипа, Париса, Телефа, Персея, Гильгамеша, Тира, Тристана, Ромула, Геркулеса, Иисуса, Зигфрида и Лоэнгрина, О. Ранк выявил ряд единообразных черт, которые могут служить основой для построения стандартного сказания. Во всех мифах присутствует такое отношение героя к своим родителям, которое неизменно имеет нездоровый характер. По мнению О. Ранка, подобное отклонение обусловлено чем-то таким, что находит отражение в характере самого героя. Мотивы же отклонения становятся очевидными, если обратиться к психоаналитическому пониманию жизни ребенка, детской способности к воображению и тому начинающемуся отчуждению ребенка от родителей, которое в психоанализе получило название «семейного романа невротиков».

В 1906 г. З. Фрейд опубликовал статью «Семейный роман невротиков», где обратил внимание на такую ступень развития ребенка, когда он фантазирует об избавлении от своих родителей и о замене их теми, кто занимает более высокое социальное положение. На этой ступени развития ребенок еще не обладает знанием сексуальных предпосылок своего происхождения. Затем, когда появляется знание о сексуальных отношениях между матерью и отцом, наступает вторая ступень или фаза «семейного романа». Ребенок возвышает отца, но не ставит под сомнение свое происхождение от матери. В понимании З. Фрейда, «все стремление заменить настоящего отца более знатным есть лишь выражение тоски ребенка по утраченным счастливым временам, когда его отец казался ему самым благородным и самым сильным мужчиной, а мать - самой милой и самой красивой женщиной» [34, с. 136].

Представления 3. Фрейда о «семейном романе» не только нашли свое отражение в работе О. Ранка «Миф о рождении героя», но и получили у него дальнейшее развитие. В частности, О. Ранк отметил, что мотивы брошенных и воспитанных другими родителями детей содержатся во многих мифах и сказаниях. Фантазии о чудесном спасении ребенка знатных родителей, перевоплощении божественного родителя в образ человеческого отца явственно присутствуют в большинстве мифологических построений. По мнению О. Ранка, мифы о героях и семейные романы включают в себя одну и ту же тенденцию, связанную со стремлением героя избавиться от родителей и аналогичным желанием, присутствующим в фантазии ребенка.

Рассматривая сходства между семейным романом детей и различными мифами, О. Ранк обратил внимание на то, что сюжеты мифов оказываются как бы перевернутой картиной семейного романа. Если в семейном романе ребенок освобождается от неприязненных чувств, испытываемых им по отношению к отцу, то во многих мифах повествуется об изгнании ребенка из семьи знатного отца. «В невротическом романе ребенок избавляется от отца, тогда как в мифе отец пытается избавиться от ребенка. И как того требует сущность фантазии, естественным завершением становится спасение и возмездие» [35, с. 224].

Интересна одна деталь. В работе О. Ранка «Миф о рождении героя» почти дословно воспроизводятся рассуждения о «семейном романе», нашедшие отражение в статье 3. Фрейда «Семейный роман невротиков». Создается впечатление, будто О. Ранк полностью включил в свою работу текст статьи, ранее опубликованной 3. Фрейдом. Впрочем, сам он ссылается на «профессора Фрейда», любезно предоставившего ему разработки относительно психологии неврозов. Некоторые исследователи считают, что О. Ранк не являлся единоличным автором «Мифа о рождении героя» и что в эту работу включена статья 3. Фрейда, пожелавшего сохранить инкогнито [36, с. 14]. Как бы там ни было на самом деле, тем не менее, можно говорить о том, что в период публикации «Мифа о рождении героя» 3. Фрейд более чем благосклонно относился к О. Ранку.

Необходимо отметить и то, что в процессе психологического объяснения смысла мифа о рождении героя О. Ранк попытался выявить связи мифа с некоторыми психическими заболеваниями. В частности, он считал, что в своих основных чертах мифы о героях во многом соответствуют маниакальным представлениям психотиков, страдающих манией преследования или величия. Исходя из подобного понимания, им была выявлена тесная связь между мифом о герое и структурой мании у параноиков, а также дана характеристика мифа как параноидальной структуры.

Дальнейшее использование психоаналитического метода исследования мифов нашло свое отражение у О. Ранка в написанной совместно с Г. Заксом работе «Значение психоанализа в науках о духе» (1913). В этой работе подчеркивалось, что психоанализ предлагает особое разъяснение мифа, основанное на учете той роли, которую бессознательное играет при создании мифологических сюжетов. Благодаря использованию психоаналитических идей стало возможным смотреть на мифы, как на «измененные остатки желаний-фантазий целых наций». Миф является продуктом стремящихся к проявлению психических сил и их антагонистов. Задача психоаналитического разъяснения мифа состоит, следовательно, в восстановлении получившихся видоизменений, в раскрытии его бессознательного значения. «Психоанализ восстанавливает когда-то сознательно приемлемые, позже запрещенные и только в форме мифа допущенные к сознанию желания, отказ от которых дает толчок к созданию мифа» [37, с. 54].

Психоаналитические идеи использовались О. Ранком также в плане понимания природы религии. Высказанные 3. Фрейдом в статье «Навязчивые действия и религиозные обряды» (1907), а также в работе «Тотем и табу» (1913), они получили свое дальнейшее развитие у О. Ранка и Г. Закса при рассмотрении религиозных ритуалов, церемониалов и других актов. Так, различные действия очищения и искупления рассматривались с точки зрения пронизывающего все религии чувства вины, в основе которого лежат вытесненные влечения человека. Анимизм в виде магии, мистика в виде спиритизма и оккультизм воспринимались как технические средства для покорения сверхъестественного мира, созданного из проекции бессознательного. Воскрешение Бога соотносилось с кровосмесительным желанием при помощи типичной фантазии, изображающей смерть в виде возвращения в утробу матери. Религия в целом понималась как вышедшая из отношения ребенка к родителям.

Психоаналитический подход использовался и по отношению к материалу, предоставляемому этнологией, фольклористикой, лингвистикой, философией, правом, педагогикой, этикой, эстетикой, психологией художественного творчества. Выдвигались, в частности, следующие положения:

- символика народных нравов и обычаев совпадает во многом с символикой сновидений;

- раскрытие существа бессознательного особенно ценно для понимания происхождения и первоначального развития языка;

- психологическая структура философа (интуитивный созерцатель, синтетический исследователь или аналитический мыслитель) может быть лучше осмыслена через призму психоанализа;

- сущность этики заключается в добровольном отказе от удовлетворения страстей;

- отцеубийство является прототипом преступления, а право приближается ближе к табу, чем к этике;

- педагогика может использовать из выводов психоаналитического исследования душевной жизни взрослого человека и ребенка много ценного и полезного, а психоанализ приобретает в области педагогики социальное значение в качестве позитивной воспитательной системы;

- из сублимированной инстинктивной силы эдипова комплекса почерпнуты мировые шедевры художественных произведений.

В целом подчеркивалось то положение, что психологические основы мифологии, религии, философии, этики, права, искусства и других гуманитарных дисциплин «никогда не будут достаточно выяснены, если в сферу исследования не будет включена и психология бессознательного» [38, с. 49].

На протяжении ряда лет О. Ранк последовательно развивал психоаналитические идеи 3. Фрейда, который высоко отзывался об эрудиции и усердии молодого коллеги. Он стал незаменимым помощником основателя психоанализа, пользовался у него полным доверием и получал от него всяческую поддержку. От имени 3. Фрейда О. Ранк осуществлял обширную корреспонденцию, включая послания членам тайного комитета («письма по кругу»). Между ними установились такие отношения, что иногда основатель психоанализа делился с молодым коллегой своими сновидениями, а тот предлагал ему свое толкование. Дружеское общение между ними продолжалось долгое время и лишь в начале 20-х гг. стали обнаруживаться некоторые признаки напряжения в их отношениях, позднее приведшие к разрыву.

В начале 20-х гг. О. Ранк и Ш. Ференци работали над совместным трудом, который был опубликован в 1924 г. под названием «Цели развития психоанализа. К вопросу о взаимодействии теории и практики». Публикация данной книги вызвала недоумение у многих членов тайного комитета, поскольку в ней содержались идеи, не совпадающие с теми, которые отстаивал 3. Фрейд.

Во-первых, в ней высказывалась мысль о том, что анализ вытесненных влечений детства, на чем акцентировал внимание классический психоанализ, не должен заслонять собой выявление склонности пациентов к отреагированию на их бессознательные импульсы в настоящем. Проникновение в прошлое, в исторические источники детства рассматривалось в качестве важной составляющей части анализа, но только в качестве тех переживаний, которые являются актуальными для настоящего.

Во-вторых, из подобного понимания ценности настоящего логически вытекала идея о необходимости введения изменения в технику психоанализа. Если в понимании 3. Фрейда аналитик должен выступать в качестве отстраненного наблюдателя, фиксирующего и раскрывающего вытесненные в детстве влечения пациента, то с учетом актуальности настоящего аналитику следует занять активную позицию в терапевтическом процессе. Речь шла о новой технике «активной терапии».

В совместно написанной с Ш. Ференци работе частично нашли свое отражение те идеи О. Ранка, которые он долгое время вынашивал в себе, не решался обсуждать вслух с коллегами, но, судя по всему, использовал в своей практической деятельности. Ему были известны сомнения некоторых аналитиков по поводу используемой им техники анализа. Так, один из тех, кто проходил у него анализ, был рекомендован им для прохождения дальнейшего обучения в Берлинском психоаналитическом институте. По возвращении в Вену он сообщил о том, что берлинские психоаналитики расспрашивали его о технике анализа, используемой О. Ранком, и, узнав о ней, выражали свое недоумение и сомнения. Поэтому для О. Ранка была крайне важна реакция 3. Фрейда на опубликованную совместно с Ш. Ференци работу, с которой основатель психоанализа имел возможность ознакомиться до того, как она появилась в печати.

Читая рукопись данной книги, З. Фрейд не предполагал, что в своих «независимых полетах мысли» О. Ранк и Ш. Ференци отступят от основ психоанализа. Однако последующее осмысление предложенных им идей заставило его критически отнестись к нововведениям обоих психоаналитиков, тем более, что, приехав в 1924 г. в США, О. Ранк выступил перед американскими психоаналитиками в качестве автора, предложившего новую технику анализа.

В 1924г. О. Ранк опубликовал книгу «Травма рождения и ее значение для психоанализа», которая вызвала критическую реакцию со стороны членов тайного комитета и фактически предопределила его выход из него. В этой публикации он высказал новые идеи, давно интересовавшие его, но долгое время остававшиеся собственными раздумьями, не предназначенными для широкой огласки. Эти идеи касались факта рождения ребенка, привносящего в жизнь человека трудности и проблемы, связанные с появлением различного рода признаков беспокойства, страха, тревоги.

Стоит отметить, что в несистематизированном виде проблематика травмы рождения затрагивалась О. Ранком в его ранних работах, в частности, в книге «Миф о рождении героя». Именно тогда он высказал положение о том, что «роковая опасность», скрытая в представлении о рождении через изгнание, «в действительности присутствует в самом процессе рождения» [39, с. 228]. Однако только несколько лет спустя ему удалось оформить свои первоначальные догадки в концептуальные построения, привнесшие новое видение в понимание природы неврозов.

О. Ранк исходил из того, что момент появления на свет ребенка и отделения его от матери является травмирующим событием в жизни человека. Травма рождения становится первым источником возникновения страха и тревоги. Она служит питательной почвой для образования невротических симптомов. На основе этой травмы у человека возникают различного рода фантазии, важное место среди которых занимает фантазия о возвращении в материнское лоно. Стремление к возвращению в чрево матери, к восстановлению предшествующего положения непосредственно связано с травмой рождения. Здоровые люди изменяют внешний мир в силу присущего им подобного стремления. Невротики сталкиваются с различными затруднениями, поскольку их соприкосновение с внешним миром оказывается проблематичным из-за ограниченности фантазий возвращения в лоно матери.

Во внутриутробном состоянии будущий ребенок органически соединен с матерью. Последующее нарушение этой гармонии между матерью и ребенком при рождении вызывает в нем тревогу. Незащищенность ребенка перед внешним миром может стать причиной того, что у него возникает стремление вернуться в первоначальное состояние, а невозможность осуществления этого ведет к появлению невроза.

Взрослый человек на бессознательном уровне в той или иной форме и степени тоже испытывает тоску по утраченной некогда гармонии. В состоянии коитуса у мужчины происходит как бы символическое приобщение к материнскому лону, а у женщины возникает желание вобрать в себя мужчину, чтобы таким образом слиться с ним в единое целое.

По мнению О. Ранка, невроз возникает на почве внутрипсихического конфликта между стремлением человека вернуться в первоначальное состояние дородовой гармонии и воспоминанием об ужасе рождения. Если травма рождения принимается в качестве главного фактора, предопределяющего дальнейшую судьбу человека и его невротизацию, то психоанализ должен быть нацелен на преодоление данной травмы. Одна из основных задач психоанализа как раз и состоит в устранении воспоминаний о травме рождения путем перевода бессознательных страхов пациента в его сознание и понимание того, что отделение ребенка от матери - неизбежный процесс психического развития.

О. Ранк исходил из того, что в своей книге «Травма рождения» попытался осуществить дальнейшее развитие психоанализа, вытекающее «из последовательного применения созданного Фрейдом метода и основанной на нем доктрины» [40, с. 44-45]. Тем не менее, из его понимания травмы рождения и ее последствий для жизнедеятельности человека вытекали важные следствия концептуального и терапевтического характера.

В концептуальном отношении речь шла о пересмотре основополагающих положений классического психоанализа:

- страх кастрации стал рассматриваться в плане символического выражения первичной травмы (рождение ребенка) и вторичной травмы (отлучение ребенка от материнской груди);

- комплекс Эдипа - с точки зрения осуществляемых человеком попыток возвращения в утробу матери (перенос внутриутробного удовольствия на заряженные тревожностью гениталии);

- страх инцеста и соответствующие запреты - как то, что противостоит фантазиям о возвращении в матку.

Если запреты против инцеста выводились 3. Фрейдом из истории первобытной человеческой орды и соотносились с фигурой отца, то О. Ранк обращался не столько к филогенезу, преломленному через призму психоаналитически понятого отцеубийства, сколько к онтогенезу, связанному с рождением ребенка. Страх инцеста стал восприниматься им как повторение страха рождения, основной фигурой оказывался не отец, а мать. Для О. Ранка отец является только предлогом для соответствующего перенесения страха, в то время как главным страхоубежищем становится именно мать.

В терапевтическом плане концепция травмы рождения вела к возможности сокращения сроков анализа.

Коль скоро в основе неврозов лежит травма рождения, то нет необходимости столь долго заниматься поиском причин и травмирующих ситуаций, как это имело место в классическом психоанализе, когда аналитику приходилось уделять значительное время на восстановление в памяти пациента истории его инфантильного развития. Все невротические расстройства можно свести к одной главной причине (травма рождения), рассматривать внутренние конфликты как результат блокировки воспоминаний об ужасе рождения. Тем самым отпадает надобность в утомительной процедуре погружения аналитика в разнообразные воспоминания пациента о своем прошлом и, следовательно, можно значительно сократить длительность анализа. В техническом отношении можно начать с раскрытия первичной травмы вместо того, чтобы давать пациенту неопределенное время для автоматического повторения этой травмы в конце анализа.

Иными словами, следует, как полагал О. Ранк, позволить пациенту, с помощью невроза убежавшего от фиксации на матери, повторить и понять травму рождения с последующим ее разрешением в процессе анализа переноса, в результате чего сексуальные конфликты и испытываемое пациентом чувство вины могут быть разрешены без вмешательства механизма регрессии.

Исходя из этих представлений, О. Ранк выдвинул идею ограниченной во времени терапии («лимитированной терапии»), связанной не только с сокращением длительности анализа, но и с определением аналитиком конкретного срока завершения терапии, а также сообщения об этом пациенту. С его точки зрения, после того как аналитик успешно преодолеет первичное сопротивление пациента, можно устанавливать определенный срок окончания анализа, когда в оставшееся время пациент автоматически повторит новый отрыв от материнской фигуры и воспроизведет свое рождение. Предполагалось, что знание пациента о точном сроке окончания лечения должно способствовать установлению терапевтического альянса между ним и аналитиком, послужит стимулом для его интенсивной работы в процессе терапии, вызовет повышенное чувство ответственности за все происходящее с ним.

Надо полагать, что последнее положение о необходимости установления конкретного срока анализа было почерпнуто О. Ранком от З. Фрейда. Подобный способ ускорения процесса аналитического лечения был использован основателем психоанализа задолго до появления работы О. Ранка о травме рождения.

Это имело место в 1914г., когда после трехлетней работы с русским пациентом С. Панкеевым 3. Фрейд столкнулся со случаем самозатормаживания лечения. В этих условиях ему пришлось принять решение, к которому он ранее не прибегал. 3. Фрейд заявил пациенту, что наступивший рабочий сезон будет последним для него, независимо от окончательных результатов лечения. Установление сроков лечения привело к тому, что сопротивления пациента ослабли и за несколько оставшихся месяцев ему удалось воспроизвести в своих воспоминаниях многое из того, что оказалось важным для понимания невроза.

Об этом техническом приеме 3. Фрейд упомянул в своей работе «Из истории одного детского невроза» [41, с. 159], которая была опубликована в 1918 г. и которая, несомненно, привлекла внимание О. Ранка. Не исключено, что в своих размышлениях о важности установления сроков анализа О. Ранк опирался на соответствующий технический прием основателя психоанализа.

Говоря о психоаналитической терапии, О. Ранк считал, что в своей завершающей фазе процесс исцеления является для пациента своего рода новым рождением. В бессознательном процесс исцеления соотносится с символикой рождения, и пациент может воспринимать себя в качестве новорожденного, т.е. духовного ребенка аналитика. Фантазия пациента о перерождении оказывается повторением в анализе его собственного рождения. Как замечал О. Ранк, «самая существенная часть аналитической работы, разрешение и освобождение либидо от "невротической" фиксации на аналитике, является не чем иным, как предоставлением пациенту возможности более успешно повторить в анализе сепарацию от матери» [42, с. 50].

Таким образом, анализ можно рассматривать в качестве успешного завершения ранее неудачной для пациента попытки преодолеть травму рождения. Именно к этому выводу и пришел О. Ранк, исходивший из того, что бессознательное пациента использует аналитический процесс для повторения травмы рождения с целью частичной разрядки ее, а отделение от аналитика достигается путем воспроизведения данной травмы, в результате чего пациент теряет одновременно и врача, и свои страдания.

О. Ранк послал рукопись своей новой книги о травме рождения 3. Фрейду до того, как она появилась в печати. Эта рукопись произвела на основателя психоанализа сильное впечатление, а идея травмы рождения была охарактеризована им как «великое озарение». Вместе с тем он предостерегал О. Ранка об ошибочности сведения всего и вся к фигуре матери.

Позднее, после публикации данной работы, 3. Фрейду пришлось защищать ее от критических нападок со стороны членов тайного комитета. В посланном им письме (от 15 февраля 1924 г.) он рассматривал книгу О. Ранка как очень важную, давшую ему значительную пищу для размышлений и показывающую важное значение фантазий о возвращении в материнское лоно как подтверждение биологической основы эдипова комплекса. Отметив расхождения между ним и О. Ранком в понимании источников происхождения запретов на инцест и высказав надежду по поводу того, что содержащиеся в книге о травме рождения идеи станут темой плодотворных дискуссий, З. Фрейд подчеркнул: «Нам приходится здесь иметь дело не с восстанием, революцией или противоречием нашим проверенным знаниям, а с интересным дополнением, ценность которого следует признать нам и другим аналитикам» [43, с. 346].

Когда 3. Фрейд советовал аналитикам воздержаться от слишком скорого суждения о книге О. Ранка и тем более от негативной оценки содержащихся в ней идей, он заботился прежде всего о сохранении тайного комитета и устранении тех разногласий, которые обнаружились между его членами. Вместе с тем анализ собственных сновидений того периода, работа с пациентами и наметившиеся осложнения в отношениях с О. Ранком, обостренно воспринимавшим реакцию коллег на его новые идеи, не прошли бесследно для основателя психоанализа. Так, толкование О. Ранком одного из сновидений 3. Фрейда вызвало у последнего такие ассоциации, которые подводили к мысли, что своей работой о травме рождения его молодой коллега подрывает ценность классического психоанализа.

Пытаясь применить теорию О. Ранка к своей терапевтической деятельности, 3. Фрейд обнаружил, что его интерпретации в терминах травмы рождения не оказывают никакого воздействия на пациентов. В конечном счете, после того как О. Ранк стал открыто противопоставлять свои концептуальные и терапевтические разработки классическому психоанализу, 3. Фрейду пришлось выступить с критикой теории травмы рождения, что нашло свое отражение в его работе «Торможение, симптом и страх» (1926).

3. Фрейд признавал заслугу О. Ранка в том, что он подчеркнул значение акта рождения и отделение ребенка от матери. Но основатель психоанализа не принял крайние выводы, сделанные О. Ранком из представлений о травме рождения и распространенные им на теорию неврозов и психоаналитическую терапию.

В частности, он считал, что страх - это свойственная всем высшим животным организмам реакция на опасность, между тем как рождение переживается только млекопитающими и подлежит сомнению вопрос о том, имеет ли оно у них всех значение травмы. Стало быть, страх встречается и без прообраза рождения, но обсуждение этого вопроса выходит за границу, отделяющую психологию от биологии. Психоанализ же является, по словам 3. Фрейда, частью психологии как науки. Кроме того, если страх - реакция организма на опасность, то опасность при рождении не имеет психического содержания. Психический материнский объект заменяет ребенку биологическую внутриутробную ситуацию, однако следует иметь в виду, что во время внутриутробной жизни мать не была объектом по той простой причине, что объектов как таковых вообще не было.

О. Ранк пытался доказать, что ранние фобии ребенка непосредственно связаны с актом рождения, с воспоминаниями о травматическом нарушении счастливого внутриутробного существования. 3. Фрейд не считал эту попытку удачной. По его мнению, отдельные случаи детских страхов противоречат тому, на чем настаивал О. Ранк. Самые ранние детские страхи не могут быть непосредственно объяснены впечатлениями ребенка при акте рождения. Как полагал 3. Фрейд, готовность ребенка испытывать страх не проявляется с наибольшей силой непосредственно после его рождения, а возникает по мере его психического развития и сохраняется в течение определенного периода детства. Если такие ранние страхи длятся дольше обычного, то возникает подозрение в существовании невротического нарушения.

В конечном счете, З. Фрейд не считал, что представления О. Ранка о травме рождения могут дать исчерпывающий ответ на вопрос о причинах возникновения невроза. «Если исследование вопроса о влиянии тяжелых родов на предрасположения к неврозам даст отрицательные результаты, то значение попытки Ранка окажется ничтожным» [44, с. 302]. При этом основатель психоанализа считал, что потребность найти несомненную и единственную причину нервности всегда оказывается неудовлетворительной. Вместе с тем он подчеркивал, что, несмотря на ошибочные, с его точки зрения, заключения, вытекающие из теории травмы рождения, О. Ранк остается на почве психоанализа, идеи которого он развивает дальше, и его труд необходимо признать, как «законное старание разрешить аналитические проблемы» [45, с. 300].

Как отмечалось ранее, О. Ранк и Ш. Ференци придерживались идеи «активной терапии», вместе опубликовали работу о новом направлении в теории и технике психоанализа. Возможно, что именно размышления первого о травме рождения и фантазиях о возвращении в материнское лоно способствовали становлению «изнеживающего анализа» второго, акцентирующего внимание на фигуре аналитика как нежной, заботливой матери. Известно также, что Ш. Ференци использовал представления О. Ранка о травме рождения при работе с пациентами, и этот опыт оказался полезным в плане ознакомления с некоторыми слоями структуры неврозов.

В отличие от 3. Фрейда, не встретившего отклика у пациентов по поводу интерпретаций, ориентированных на травму рождения, Ш. Ференци обнаружил у своих пациентов некоторую склонность соглашаться с подобными интерпретациями, которые не вызывали у них сопротивления. Однако вскоре у него возникло подозрение, что объяснение причин возникновения страхов у пациентов посредством травмы рождения охотно воспринимается ими именно из-за отсутствия у них актуальной значимости и само восприятие оказывается не чем иным, как защитной мерой против вскрытия реальных источников соответствующих страхов. Это заставило его пересмотреть свое отношение к теории травмы рождения и критически отнестись к новациям О. Ранка.

В статье «К критике "Техники психоанализа" Ранка» (1927) он подверг осуждению многие положения, высказанные его коллегой в работе «Техника психоанализа. Аналитическая ситуация» (1926). В частности, он не согласился с утверждением О. Ранка, что биографический материал, относящийся к истории жизни пациента, имеет скорее познавательную, чем терапевтическую ценность. О. Ранк высказал соображение о том, что пациенту не принесет никакой пользы, если он узнает, почему и каким образом что-то произошло («не очень-то вылечится мой насморк, если я узнаю, где подхватил инфекцию»). По мнению же Ш. Ференци, место, где был подхвачен насморк, может иметь аналитическое значение, а отказ от подобной постановки вопроса лишает аналитика возможности проникнуть в смысл симптома. «Ранк слишком облегчает себе работу, когда в качестве единственного места, где можно приобрести симптом, допускает материнскую утробу, а в качестве единственного возможного времени приобретения - момент рождения. Если даже теория Ранка правомерна (в какой мере - это нужно еще исследовать), то все же нелогично пренебрегать всем промежутком времени между рождением и актуальной аналитической ситуацией» [46, с. 292].

Подобная полемика свидетельствует о том, что выдвинутая О. Ранком теория травмы рождения действительно затронула важные вопросы, касающиеся психоаналитического понимания неврозов и приемлемой техники аналитической терапии. Во всяком случае его идеи заставили задуматься ведущих психоаналитиков того времени о многообразии причин возникновения неврозов, отцовской и материнской роли аналитика в терапевтическом процессе, необходимости разработки такой техники анализа, которая позволила бы глубже понимать доэдипальные ситуации. Кроме того, обращение внимания на органическую связь между матерью и ребенком, а также на травму, связанную с переживаниями ребенка в процессе его разрыва с матерью, что было предметом осмысления у О. Ранка только в контексте рождения человека, приобрело у последующих психоаналитиков более широкое звучание и стало объектом их скрупулезного исследования, о чем свидетельствуют работы М. Кляйн, Р. Шпица и многих других авторов.

Что касается попытки О. Ранка сократить продолжительность анализа, то первоначально она нашла поддержку у части американских психоаналитиков, отличавшихся традиционным прагматизмом, свойственным США. На это обстоятельство обратил внимание 3. Фрейд, который в работе «Конечный и бесконечный анализ» (1937) отметил, что данная попытка О. Ранка была детищем времени, «предназначенным приноровить темп аналитической терапии к сумасшедшей американской жизни» [47, с. 16].

Однако со временем большинство американских психоаналитиков отказались от подобной практики, хотя за пределами психоанализа сокращение сроков терапии не только приветствовалось, но и оказалось распространенной тенденцией для ряда новых терапевтических школ и направлений. Впрочем, в последнее время некоторые психоаналитики считают, что краткосрочная психоаналитическая терапия создает «идеальные условия для психоаналитического изучения проблем времени, разлуки, смерти» [48, с. 246].

В 30-х гг. О. Ранк ввел изменения в свои представления о неврозах и возможностях их лечения. Он стал уделять большее внимание проблемам развития психики и становления индивидуальности. Теория травмы рождения сохранила свою значимость, однако ее импликации получили новое звучание.

О. Ранк стал исходить из того, что в процессе развития индивидуальности происходит активизация травмы рождения, способствующая возникновению чувства одиночества, покинутости, опустошенности. В свою очередь эти чувства оказываются вплетенными в контекст переживания травматического опыта свободы. Таким образом, невроз можно рассматривать в качестве той плати, которую приходится платить человеку за свою свободу. При таком понимании невроза психоанализ становится не чем иным, как средством пробуждения и воспитания воли человека, способного принять на себя ответственность за свободное развитие индивидуальности. Эти идеи нашли свое отражение в книге О. Ранка «Волевая терапия» (1936).

Если классический психоанализ ориентировался на устранение невротических симптомов путем осознания бессознательного, то «волевая терапия» предназначена для трансформации «негативной» воли человека в его «позитивную» волю. С точки зрения О. Ранка, развитие человека осуществляется таким образом, что ему приходится постоянно сталкиваться с различного рода ограничениями, выступающими в форме внешнего и внутреннего принуждения. Это приводит, с одной стороны, к подавлению воли человека и стремлению обрести относительную свободу путем подчинения другим людям (в первую очередь родителям), а с другой - к становлению «негативной» воли, выступающей в качестве силы, сопротивляющейся любым видам принуждения. По мере отхода ребенка от родителей он попадает в новую зависимость, обусловленную жизненной необходимостью быть включенным в группу, сообщество, различные объединения людей, будь то школа, институт, трудовой коллектив. Свобода от родителей оборачивается зависимостью от других людей, а индивидуальная воля человека становится не чем иным, как волей группы, которая для него самого приобретает так же негативную направленность, поскольку доминирующей становится не свободная воля индивида, а своего рода коллективная воля.

Отказ человека от своей собственной воли и подчинение ее воле группы - это тот путь развития, который воспринимается обществом как нормальный, хотя в действительности речь идет лишь о культивировании «негативной» воли как таковой. Невротический путь развития - внутренняя сшибка между неспособностью к развитию собственной свободы воли и невозможностью принять волю других.

Однако, как полагал О. Ранк, может иметь место развитие не только «негативной», но и «позитивной» воли, связанной с высшим уровнем интеграции человеческого духа. Прототипом человека, обладающего собственной волей, является творческая личность (художник), способная выйти за рамки группового мышления и стереотипного поведения. У такой личности развита «позитивная» воля, способствующая созидательной деятельности.

Рассматривая различные соотношения между волей человека, внешними запретами и внутренними идеалами, О. Ранк выделил три стадии или уровня возможного развития индивида, соответствующие типу сознания долга, сознания вины и самосознания личности.

Первый уровень характеризуется ориентацией на внешний мир и соответствует адаптации Я в нем.

Второй уровень связан с восприятием индивидом внешних заповедей и норм в качестве принуждения, которым он пытается противостоять, и ощущением невозможности утверждения идеалов, соответствующих его Самости, что порождает у него чувство вины по отношению к обществу и осознание вины по отношению к самому себе.

Третий уровень характеризуется утверждением индивидом своих собственных внутренних идеалов, созданных Самостью и добровольно воспринимаемых в качестве необходимых заповедей.

Соответственно, первый тип человека (адаптивный) нуждается во внешнем принуждении, второй (невротический) защищается от внешнего или внутреннего принуждения, третий (творческий) благодаря своей свободе преодолевает принуждение. Идеал среднего (адаптивного) человека состоит в том, чтобы быть как другие люди. Идеал невротика - быть самим собой, каким он есть, а не таким, каким его хотят видеть другие люди. Идеал творческого человека - действительный идеал, позволяющий индивиду стать тем, кем он хочет быть.

Из такого понимания адаптивного, невротического и творческого человека вытекали основные задачи и цели «волевой терапии». Во всяком случае, О. Ранк полагал, что терапия должна быть ориентирована прежде всего, и главным образом на восстановление свободной воли пациента, придание ей не негативного, а позитивного характера. Причем «волевая терапия» оказывалась желательной и необходимой не только для невротиков, но и для тех, кто с позиции общества считался здоровым, так как и те, и другие не обладали, в понимании О. Ранка, «позитивной» волей. В конечном счете «волевая терапия» становилась средством пробуждения в человеке его творческих задатков и дарований, способствующих самораскрытию его сущностных сил.

Что касается невротического типа человека, то, согласно О. Ранку, основной терапевтической задачей является не приспособление невротика к реальности, состоящее в научении его выносить внешнее принуждение, но приспособление его к самому себе, т. е. предоставление ему возможности принимать себя, а не постоянно от себя защищаться. По сути дела, речь должна идти не о корректирующей, а об утверждающей терапии, ориентированной на трансформацию негативного индивида страдания и вины в «позитивного человека воли и действия, которым он был вначале, даже если его душевная жизнь стала более сложной и болезненной с возрастанием сознания» [49, с. 263]. Во всяком случае для невротика терапевтический опыт является последней возможностью избавиться от конфликта между негативным отрицанием воли и деструктивным самосознанием.

В целом можно говорить о четырех направлениях деятельности О. Ранка, свидетельствующих о том несомненном вкладе, который он внес в развитие психоанализа.

Во-первых, будучи незаменимым помощником 3. Фрейда на протяжении пятнадцати лет, он возложил на себя обязанности по улаживанию личных дел своего учителя, освободив его от бремени ряда организационных забот и создав тем самым благоприятные условия для его творческой работы, связанной с выдвижением разнообразных психоаналитических идей и обобщением клинического опыта.

Во-вторых, будучи координатором и надежным сотрудником основателя психоанализа, О. Ранк способствовал распространению его идей и организационному укреплению психоаналитического движения. Благодаря его титаническим усилиям осуществлялась издательская, управленческая и финансовая деятельность, способствующая развитию психоаналитических институтов и структур.

В-третьих, будучи «правой рукой» 3. Фрейда и секретарем Венского психоаналитического общества, он настолько тщательно и скрупулезно протоколировал все заседания, вел обширную переписку с ведущими психоаналитиками, включая членов тайного комитета, что сохранившиеся на сегодняшний день документы и материалы позволяют иметь более полное представление об истории становления и развития психоанализа.

В-четвертых, будучи высокоэрудированным и талантливым исследователем, он выдвинул ряд оригинальных идей и концепций, послуживших толчком к дальнейшему развитию теории и практики психоанализа.

При публикации настоящей статьи на других интернет-сайтах гиперссылка на www.psychol-ok.ru обязательна.
Статья подготовлена специально для сайта www.psychol-ok.ru по материалам книги Лейбин В. «Постклассический психоанализ. Энциклопедия» Т.1 М.: Изд.: «Территория будущего», 2006 г.