Рак на приеме у психоаналитика — или пациент со смертью внутри

Рак на приеме у психоаналитика — или пациент со смертью внутри

Что такое раковая опухоль? Почему в определенный момент часть человеческого организма «сходит с ума» и начинает пожирать окружающие ее здоровые ткани? Принимая за данность, что запрограммировать человека на самоуничтожение может только его собственная психика, мы встаем перед необходимостью найти психологическую причину этой фатальной деструкции. Обращаясь к определениям онкологического заболевания в терминологии психосоматических теорий, мы будем сталкиваться с такими формулировками, как «сгусток» негативных эмоций, «камень» на душе, «проглоченная обида» и прочие ассоциативные образования к слову «опухоль». По сути все верно, только недостаточно глубоко. С моей точки зрения, все эти формулировки являются не сутью опухолевого процесса, а его признаками, «чертами характера». Сама же суть процесса может быть осмыслена и понята с позиции теории объектных отношений Мелани Кляйн.

С ее точки зрения, у грудных детей особенное восприятие самих себя и мира, в силу которого окружающие новорожденных объекты и они сами не ощущаются целостными, а внутреннее не отделено от внешнего. Таким образом, мир ребенка дробится на парциальные объекты, например, мать распадается на множество «материнских объектов» - лицо, глаза, руки, грудь и т.д. И каждый такой объект, в свою очередь, распадается на «хороший» и «плохой». Если объект доставляет удовольствие, то младенец воспринимает его как «хороший», а если же объект становится источником фрустрации, то он «плохой», атакующий, враждебный. Например, если ребенка мучает голод, он воспринимает это чувство как нападение «плохой» груди. Если младенца перекармливают, то это также воспринимается как «плохая», агрессивная, преследующая грудь. Ощущения удовольствия, комфорта, безопасности переживаются как взаимодействие с «хорошим» объектом.

Если «плохой» опыт младенца преобладает над «хорошим», у него усиливается агрессия в форме влечения к смерти, которое вступает в конфликт с влечением к самосохранению. В своих фантазиях ребенок стремится удерживать «хорошие» и «плохие» объекты раздельно, иначе «плохие» могут испортить «хорошие», смешавшись с ними.

Это преходящий этап развития и со временем у детей формируется способность интегрировать парциальные объекты в целостный образ и отделять себя от окружающего мира. Однако следы этого способа мышления, мировосприятия, остаются у нас и во взрослом состоянии, особенно если мы были травмированы на ранних этапах развития и «застряли» на грудничковом этапе эмоционального реагирования. С этой привычкой расщеплять объекты на плохие и хорошие непосредственно связан специфический механизм психологической защиты, названный Мелани Кляйн «проективной идентификацией», когда человек приписывает другому свои «плохие» качества и за это испытывает к нему враждебность.

Или любимый, жизненно необходимый объект освобождается от негатива и враждебности, идеализируется, возносится на недосягаемую высоту. А его плохие качества присваиваются себе, поглощаются, «проглатываются». И направленная на обожаемое существо агрессия разворачивается на его плохие части, размещенные внутри себя, превращается в аутоагрессию. Это способ обеспечить безопасность и самому любимому объекту, и отношениям с ним.

Здесь мы вплотную подходим к пониманию механизма образования первичной раковой опухоли. Внимательно изучив объектный мир онкологического больного, вы с высокой степенью вероятности найдете возле него кого-то, кто является жизненно важным, смыслообразующим для больного объектом. Смыслообразующим и одновременно пожирающим его личность. Или его жизнь. Или часть личности. Или смысл жизни… Например, мать, столь всепоглощающе любящая и любимая, столь всеобъемлюще контролирующая, что о создании собственной семьи ее ребенку не приходится даже мечтать. Или наоборот, ребенок, настолько прочно застрявший в возрасте памперсов и пеленок, что его матери (или отцу) нечего даже и думать о том, чтобы жить собственной жизнью – ведь последние сорок лет он (она) качает люльку и конца этому не видно… Это может быть и сиблинг, как брат-аутист у пациентки Эйприл в сериале «Интритмент».

Процесс не обязательно является ситуативным, «пожирание» может осуществляться и на ментальном уровне, когда установки, реализация которых предъявлена объектом как необходимое условие его любви и внимания, уничтожают собственное «Я» больного. И если атакующая, стремящаяся к поглощению часть объекта инкорпорирована внутрь себя, то она символизируется на соматическом уровне как раковая опухоль и осуществляет влечение к смерти, детерминированное преобладанием «плохого» опыта в младенческом возрасте.

Не менее разрушителен процесс, запускающийся в связи с патологическим переживанием утраты внешнего объекта, когда инкорпорированный объект мертв и разлагается. Здесь переживание базовой вины может полностью подавить влечение к самосохранению.

Задачей психотерапии в такой ситуации представляется мне восстановление целостности объектов и равновесия между внутренним и внешним объектным миром. А именно восстановление внешней «плохой» части объекта, и перенаправление агрессии изнутри наружу, на отрицательные, нападающие части реальносуществующего человека. Основными и очень сильными противниками терапевта здесь выступают страх потери любви объекта и страх потери контроля над этой любовью. Ведь, предоставляя себя для пожирания, больной подсознательно обеспечивает себе привязанность объекта, его присутствие возле себя, «прикармливает» его собой. И нет гарантии, что при выборе между жизнью (излечением) и любовью смыслообразующего лица больной выберет жизнь. На этом этапе становится очень важна работа по уравновешиванию внутреннего «плохого» объекта «хорошим». Здесь движение может осуществляться в двух формах — как психологической — в форме интеграции хороших частей объекта во внутренний объектный мир пациента, так и соматической — как восстановление, реставрация иммунитета в организме. Иммунитет на соматическом уровне выступает противовесом онкологического процесса и символизирует «хорошую», обеспечивающую безопасность и стимулирующую самосохранение часть любимого объекта.

Поскольку вся проблематика пациента, приводящая в конечном итоге к онкологическому заболеванию, формируется на очень ранних, довербальных этапах развития, разрешить ее только в индивидуальной психоаналитической терапии практически невозможно. Речь идет не только о сложностях вербализации описанных выше конфликтов, но и о факторе времени, которого у больного раком катастрофически мало. Поэтому наиболее эффективным представляется сочетание индивидуальной и групповой психоаналитической либо арт-терапевтической работы, направленной на отыгрывание и разрешение конфликтов первичной группы пациента.