О психоанализе
(1910 г.)

О психоанализе

Психоанализ, или психоаналитический метод Фрейда, получил за последние годы большую популярность, причем суждения об этом методе специалистов, а за ними и неспециалистов отличаются самою крайнею противоречивостью. Обсуждение фрейдовских воззрений носит в Германии резко аффективный характер. К сожалению, и у нас становится заметным такое же отношение как в положительную сторону, так особенно и в отрицательную. Правда, соответственно малому знакомству со взглядами венского невропатолога, лишь в зачаточном состоянии. Почему учения Фрейда так легко возбуждают наши аффекты? Прежде всего потому, что Фрейд отличается в своих взглядах иногда большой оригинальностью и всегда доводит свои положения до самого крайнего предела, высказывая их подчас в резкой форме. Во-вторых, потому, что Фрейд еще не изложил своего метода систематически и за последние 15—20 лет его воззрения довольно значительно изменились по многим вопросам, что и вполне понятно: слишком широко и глубоко распространилось применение этого метода, чтобы возможно было надеяться на систематическое изложение. Поэтому всякое суммарное суждение о психоанализе совершенно недопустимо.

В своей настоящей статье я позволю себе рассказать только об основных идеях психоанализа, останавливаясь почти исключительно на том, что можно извлечь полезного из учения Фрейда и его последователей, и оставляя совершенно в стороне резкие утверждения фрейдистов, легко допускающие такую же резкую критику противников. Ограничивая таким образом свою задачу, я все же думаю, что не буду в состоянии выполнить ее в полной мере.

Рассматривая все применения психоаналитического метода, можно сделать такой вывод: психоанализ Фрейда есть метод изучения душевных переживаний и проявлений как душевноздорового человека, так и душевно, а равно и нервнобольного. В некоторых случаях неврозов, особенно истерии и невроза навязчивых состояний, психоанализ является в то же время психотерапевтическим методом.

Для того чтобы познакомиться с основными идеями психоанализа, необходимо совершить вместе с Фрейдом несколько экскурсий в те различные области, где имеет место приложение психоанализа. Добытый таким образом материал будет служить нам живою иллюстрацией воззрений Фрейда. Здесь же упомяну о том, что в некоторые области нам придется экскурсировать дважды. Только собрав таким образом необходимый материал, мы попытаемся дать перечень основных идей фрейдовских воззрений.

Согласно исторической последовательности, мы начнем наши экскурсии с истерии.

В 1881-1882 гг. Брейер имел возможность наблюдать интересный и крайне сложный случай истерического психоза.

Анна О., девушка 21 года, с небольшим наследственным отягощением, до заболевания в конце 1880 г. всегда была здорова. В конце 1880 г. под влиянием изнурительного ухода за больным отцом Анна О. слегла в постель, причем быстро развились многочисленные истерические симптомы: расстройства зрения, парезы, контрактуры, анестезии и т.д. Со стороны психической у больной наблюдались галлюцинации зрения и сумеречные состояния, сначала скоротечные, а потом ставшие более продолжительными и более частыми, так что одно время больная находилась в длительном сомнамбулическом состоянии. Этот случай Брейера имел одну своеобразную особенность, благодаря которой он навел Брейера, а затем и Фрейда на мысль о катартическом методе лечения истерии. Как только что было сказано, у больной наблюдались сумеречные сомнамбулические состояния. Во время этих состояний больная, в противоположность своему обычному характеру, бранилась, была крайне возбуждена, бросалась подушками, поскольку это ей позволяли контрактуры, испытывала страшные галлюцинации, видела ужасных змей. Разница во всем состоянии больной во время приступа сомнамбулизма и вне последнего была настолько значительна, что Брейер говорит о двух сознаниях: первом, сравнительно нормальном, и втором, сомнамбулическом. Особенность данного случая состоит в том, что больная в состоянии сомнамбулизма рассказывала Брейеру целые сказки, сюжетом которых была большею частью молодая девушка, сидящая в страхе у постели больного. Из этих рассказов можно было узнать, что еще во время ухода за отцом Анна О. уже была больна (инкубационный период болезни). Так, однажды, в июле 1880 г., больная спала на постели своего отца, причем ее правая рука лежала на спинке стоящею около стула. Душевное состояние того момента было крайне напряженное и боязливое. Анна О. стала мечтать. Вообще мечтание, грезы наяву, было ее любимым занятием, «приватным театром», как она выражалась. Вдруг она увидела, как со стены подползла к отцу черная змея с намерением укусить его. Следует заметить, что в той местности водились змеи, что и могло дать материал для такой галлюцинации. Она хотела прогнать змею, но была как бы парализована: правая рука онемела и не подчинялась воле. Когда она взглянула на руку, то пальцы превратились в змей с мертвыми головами (ногти). Когда галлюцинация исчезла, она хотела молиться, но не находила слов. Наконец ей пришел в голову один отрывок на английском языке, после чего она стала думать и молиться по-английски. Когда в дальнейшем течении заболевание стало явным, рассказанное переживание обусловило анестезию и парез правой руки и своеобразное расстройство речи. А именно, одно время больная не находила слов, подыскивала слова из 4 или 5 языков, затем совсем лишилась способности произносить слова, наконец заговорила, но только по-английски. Когда ее просили почитать вслух французскую или итальянскую книгу, она с замечательной виртуозностью переводила про себя и читала на английском языке. Важно не только то, что больная своими рассказами в сумеречном состоянии знакомила врача с патогенезом страдания, еще более интересно то, что если больной удавалось рассказать патогенное переживание для данного симптома со всеми подробностями и с соответствующим аффектом, то симптом исчезал совершенно. «Когда случайное не провоцированное высказывание в сумеречном состоянии (аутогипнозе) в первый раз вызвало исчезновение симптома, я был крайне удивлен, — пишет Брейер. — Это было летом во время большой жары, больная сильно страдала от жажды, так как без всякой понятной причины она с известного времени вдруг перестала пить воду. Она брала стакан с водою в руку, но как только касалась к нему губами, тотчас же отстраняла его, как будто страдающая водобоязнью. При этом несколько секунд она находилась, очевидно, в состоянии absence . Больная утоляла свою мучительную жажду только фруктами. После того как этот симптом длился 6 недель, она стала рассказывать в аутогипнозе о своей компаньонке — англичанке, которую она не любила. Рассказ свой больная вела со всеми признаками отвращения. Она рассказывала о том, как однажды вошла в комнату этой англичанки и увидела, как ее отвратительная маленькая собачка пила воду из стакана. Она тогда ничего не сказала, так как хотела быть вежливой. После того как в сумеречном состоянии она энергично высказала свое отвращение, она потребовала пить, пила без всякой задержки много воды и проснулась из аутогипноза со стаканом у рта. Это болезненное явление с тех пор пропало совершенно». Таким путем больная освободилась в течение 1 1/2 года от всех болезненных явлений. Следует заметить, что некоторые симптомы, которые прошли без высказывания, имели, по Брейеру, другое происхождение, не психогенное. Вышеприведенный пример можно схематизировать следующим образом: психическая травма — подавленный аффект, то есть отсутствие ответной реакции, результатом чего является болезненный симптом — ответная реакция в сумеречном состоянии, другими словами, отреагирование психической травмы в полной мере, в результате чего исчезновение симптома.

Из всего сказанного нам необходимо запомнить, в целях понимания основных идей психоанализа, мысль о большом значении психических ранений, по необходимости отреагирования полученной травмы для того, чтобы она не имела патогенного действия.

Каким образом может быть совершено очищение себя — катарсис от психической травмы? Положим, данный субъект получил незаслуженное оскорбление. Если он ответил на него соответствующим оскорблением своего обидчика, дело покончено. Если же в силу, например, высокого социального положения обидчика ответная реакция отсутствовала, то обиженный может сорвать свое горе на другом человеке, или «выплакать» его, или путем размышления устранить аффективную окраску события и т.д. В иных случаях адекватная ответная реакция невозможна совершенно. Например, при потере любимого человека. Иногда индивидуум сам не желает отреагировать на то или другое тяжелое переживание, например на свой собственный дурной поступок. Не желает, потому что самая мысль о нем ему крайне неприятна; он малодушно старается забыть о нем, вытеснить его из своей памяти.

Редко такое вытеснение (Verdrangung) удается. В большинстве случаев вытесненное представление, хотя и забывается, но тем не менее оказывает свое дурное действие, как мы это увидим ниже.

Идея катарсиса, понимаемая в более широком смысле как завершение всякого психического и соматического акта, — идея богатая и живая, важная для патологии. И не только для патологии. Идее катарсиса служит также возможность «высказаться» другому человеку, что особенно полезно, если этот другой человек обладает большим запасом опытности и умеет успокоить ищущего совета. Потребности высказаться и тем получить облегчение своему душевному разладу служит институт исповеди. Мутманн указывает на тот факт, что случаи самоубийства среди католиков (обязательные исповеди!) реже, чем среди протестантов.

Самое слово идет от Аристотеля, указывающего на катарсис в своем определении трагедии. Перед нами идет драма. В ней мы видим игру тех страстей, которые нам близки. В драме есть конец, игра страстей там завершается, и мы, переживая драму, испытываем в конце чувство удовлетворения, отреагировав таким путем на то или другое из своих аналогичных чувствований. Идея катарсиса лежит в основе психологических воззрений Свободы. К сожалению, я не могу уклоняться в эту область и должен вернуться к больной Брейера. Благодаря счастливой особенности больная смогла избавиться от своего страдания. Но как быть с другими больными? Дело в том, что Анна О. помнила о патогенных событиях только в сумеречном resp., сомнамбулическом состоянии, как это наблюдается и у других больных. По прекращении приступа больная ничего (по крайней мере первое время) не помнила о переживаниях в сомнамбулическом состоянии. Следовательно, нам необходимо иметь средство разрушить эту амнезию. Для этого служит гипноз. Больной приводится в гипнотическое состояние, и ему внушается воспоминание о первом появлении симптома, после чего больной должен пережить во всех деталях и со всею аффективностью роковое событие. Таков катартический метод Брейера-Фрейда. Фрейд отказался от этого метода, заменив его психоаналитическим. Брейер после 1895 г. ничего не опубликовывал. В настоящее время с этим методом работают в Швейцарии Мутманн, Франк, а также Беццола . Последний внес в него некоторое изменение. (Сравните также интересный случай Жане. Lautomatisme psychologique. Paris, 1889, p . 436.)

У больной Брейера наблюдалось расстройство сознания, позволившее автору говорить о двух сознаниях, тем более что сама больная говорила, что у нее как бы две души, два Я. Случаи такого раздвоения личности известны давно, некоторые наблюдения указывают на существование многих личностей у одного индивидуума. Следует думать, что природа дает нам в этих наблюдениях гипертрофированный образ того, что свойственно каждому нормальному индивидууму в минимальных размерах. Бесконечно многообразные наши душевные процессы в каждый данный момент синтезированы в одно Я, что дозволяет нам говорить о единстве сознания в каждый момент, но только в данный момент. Момент предыдущий и момент последующий дают уже другой синтез. Для того чтобы сделать возможным исследование душевных процессов, мы устанавливаем известную иерархию между душевными явлениями. Так, прежде всего делим все душевные переживания на две большие категории: сознательные и бессознательные. Такое деление оспаривается многими, преимущественно немецкими, учеными, отрицающими всякую возможность существования психического бессознательного. Мне кажется, что весь спор здесь только в словах. Всякий знакомый с явлениями гипнотизма понимает, что такое психическое бессознательное. Приведу один пример участия психического бессознательного элемента в душевном переживании. Больной И. И., психически совершенно здоровый, страдающий только припадками нервного сердцебиения, сидит совершенно спокойно у себя в кабинете и читает. Настроение ровное, хорошее. Вдруг он чувствует какой-то страх, ему как-то боязно, он запирает двери, осматривает окна, старается разубедить себя, что бояться нечего, напрягает весь свой разум, чтобы успокоить себя, чтобы анализировать свое состояние. Ничто не помогает, больше того: у него начинается сердцебиение. Тогда он бросает чтение, идет к своей жене, жалуется на сердце и в разговоре с женой пропадает страх. После этого приступа боязни больной, человек интеллигентный и разумный, припоминает весь свой день и все же не находит никакого повода для страха. Ложится спать. Во сне кошмары: революционеры ведут его на казнь. Утром больной, отправляясь на службу, встречается с известным сыщиком, тут ему вдруг становится понятным, почему он так боялся вчера. Возвращаясь со службы, он увидел какое-то подозрительное лицо у подъезда своего дома. Войдя домой и принявшись за обед, он забыл об этом впечатлении и не мог вспомнить до следующего утра, когда встреча с сыщиком не пробудила этого впечатления в памяти. Очевидно, при чтении вечером это впечатление также было задето какой-либо ассоциацией, но не достаточно интенсивно, чтобы всплыть с полною ясностью в сознании. Следовательно, что впечатление было бессознательным, хотя и проявляло свое действие на сознание. В анамнезе у больного была сильная психическая травма: присутствие при большой экспроприации, после чего его возили по разным местам для опознания экспроприаторов и у него было постоянное опасение мести со стороны революционеров. Через некоторое время все улеглось, но нарушенное равновесие нервной системы сказывалось в приступах страха, подобных вышеописанному. Когда бессознательное впечатление стало сознательным, оно потеряло свое вредное действие, что также может быть объяснено катарсисом.

Психическому бессознательному посвящено много работ больших ученых. Что нового вносит Фрейд в эту область? Фрейд, признавая, что мы живем богатою содержанием бессознательною жизнью, стремится установить психические механизмы взаимоотношений между сознательной и бессознательной жизнью. In magnis voluisse sat est. Для того чтобы познакомиться с психическими механизмами Фрейда, нам необходимо совершить с ним экскурсию в область сновидений.

Детские сны обычно просты и изображают собой исполнение того желания ребенка, которое не было осуществлено днем. Следовательно, они служат идее катарсиса, завершая то, что не было выполнено днем. Сновидения детского типа встречаются и у взрослых. Эти сны, следовательно, легко могут быть включены в цепь душевных переживаний бодрственного состояния. Не то с другими бессвязными, запутанными, абсурдными снами. Эти последние нуждаются в толковании для того, чтобы сделать их понятными. Фрейд пользуется для этого своим психоаналитическим методом. Сначала сновидение записывается так, как оно сохранилось в памяти. Затем отмечаются без всякой предвзятой критики те случайные мысли (Einfalle), которые появляются в сознании при сосредоточении внимания на данном сновидении. Я особенно отмечаю своеобразность требуемого мыслительного процесса: сосредоточение внимания без всякой критики. Лучше разделить сон на несколько частей и затем отмечать те случайные мысли, которые связаны с каждой из этих частей. Сравнивая сон, как он сохранился в памяти, с записанными случайными мыслями, можно прийти к тому заключению, что сновидение является как бы заместителем целого ряда мыслей и чувствований, открывающихся нам только при помощи анализа. Само сновидение в таком виде, как оно сохранилось в памяти, Фрейд обозначает термином «явное содержание» сна, материал же, добытый психоанализом, получил название «скрытое содержание» сна. Процесс перехода скрытого содержания сна в явное Фрейд называет работою сна. Анализируя сон, мы совершаем обратный переход от явного содержания к скрытому — это будет работа анализа.

Я должен теперь привести пример. И мог бы привести очень много, так как в течение месяцев систематически вел записи. Однако, просматривая эти записи, я встречаюсь с двумя препятствиями, на которые вполне справедливо указывает Фрейд. 1) Чтобы передать все случайные мысли, требуется очень много места. 2) В центре сновидения всегда находятся такие интимные вещи, которые не подлежат обнародованию. Фрейд иногда не считается с этим вторым препятствием. Но quod licet Jovi, non licet bovi. Возьму начало одного сновидения.

Библиотека клиники. Ключи торчат в шкафу, что мне крайне не нравится. Здесь стоит мой приятель В. Он отпер библиотечный шкаф. Начинаю анализ.

Библиотека клиники. Ключи торчат в шкафу, что мне крайне не нравится. Записываю все, что мне приходит в голову.

Вчера, то есть в день перед сновидением, ко мне пришел монтер с просьбой отдать ему амперметр, оставленный им в клинике, и, как он уже навел справки, запертый в шкаф с инструментами, стоящий в библиотечной комнате. Мне было некогда идти отпирать шкаф, и я велел сделать это швейцару, но в то же время в сознании у меня было неприятное чувство, что этого не следует делать, так как ключи будут тогда во власти швейцара и других и я не могу быть покойным за содержание шкафа.

Здесь стоит мой приятель В. Он отпер библиотечный шкаф. Мне сейчас же приходит на память сцена, имевшая место два дня тому назад. В тесной компании товарищей мы обедали в ресторане. Отсутствие В. на этом обеде было нам несколько неприятно. В. находит нехорошим университетским людям ходить в ресторан. Однако он высоко ценит товарищество и подчас охотно идет на компромиссы. Так это было и в этот раз. Он не пришел обедать, отговорившись каким-то пустяком, но пришел после обеда пить чай, причем со свойственной ему в некоторых случаях бестактностью не удержался от нравоучений. В. раскрыл шкаф, то есть он отпер то, что я берегу и не желаю допускать хозяйничать чужих людей. В. никогда не позволил бы себе насильственно открыть чужой шкаф, но он позволяет себе насильственно открывать чужую душу, проникая в такие ее тайники, которые другой человек вовсе не хотел бы обнаруживать. Особенно это касается женского вопроса. Как раз в данном случае вашего обеда женский вопрос был на очереди, так как среди товарищей была одна дама. Здесь я должен прервать сообщение своих скрытых мыслей, так как по бесконечно сплетающимся нитям ассоциаций акцент с моей личности переходит на личность моего товарища по многим общим признакам, так что проникновение В. в чужую душу касается не меня, а моего товарища.

Я привел этот отрывок только для того, чтобы показать, как приступать к толкованию сна. Когда на каждую часть сновидения записаны все случайные мысли или скрытые мысли сновидения, тогда становится понятной основная мысль, получившая свое развитие в сновидении. В данном случае узловым пунктом были мои размышления и сомнения по некоторым вопросам в связи с осуждениями со стороны В. Эти размышления дня или дней продолжались и ночью, причем приняли особую форму выражения, другими словами, скрытое содержание перешло по нижеизложенным механизмам работы сна в явное содержание, причем все мои сомнения получили разрешение к моему полному удовлетворению. Таким образом, сновидение служит катарсису и тем охраняет сон.

Каковы же механизмы работы сна, установленные Фрейдом?

Прежде всего, процесс сгущения (Verdichtung). Если взять любой сон и сравнить его явное содержание со скрытым, то нетрудно убедиться, сколь значительному сжатию, сгущению, подверглось скрытое содержание. Оказывается, что во всем сновидении нет ни одного образа, от которого не шли бы ассоциативные нити в трех и более направлениях, ни одной сцены, которая не была бы составлена из трех и более впечатлений и переживаний. Так, открытый шкаф ведет по различным ассоциациям к мысли о случае с монтером, к мысли о проникновении В. в душу моего товарища, к мысли о нескромном требовании одного доктора по отношению ко мне (выпущенная часть сновидения) и т.д. Соответственно этому каждая скрытая мысль сновидения имеет несколько представителей в явном содержании сна. Таким образом, каждый образ сновидения детерминируется несколькими моментами. Это явление многообразной детерминации (Uberdetermination) мы встретим, как и все нижеприводимые механизмы, при изучении неврозов. Механизму сгущения обязаны своим существованием причудливые образы сновидения, воплощающие в себе черты нескольких знакомых нам лиц. Той же цели сгущения служит замена одного лица другим.

Такое сгущение весьма затрудняет толкование сновидения. Трудности толкования еще более способствует следующий механизм, именно воплощение мыслей в зрительные образы. Фрейд называет это драматизированием (Dramatisierung). Вернее употреблять термин «инсценирование». Скрытые мысли, которые нам удается получить при помощи анализа, являются в сновидении не в обычной словесной форме, а в символической. Например, открытый товарищем шкаф — символ его стремления открыть душу другого товарища. Выражение мыслей в сновидении в наглядных картинах часто ведет к весьма абсурдному на первый взгляд содержанию сна. Фрейд для иллюстрации этой мысли советует читателю задаться целью представить себе в ряде рисунков содержание политической передовицы или защитительной речи в суде. Тогда легко понять, каким превращениям должны подвергнуться скрытые мысли, для того чтобы надлежащим образом быть представленными в сновидении.

К символизации мы еще вернемся после того, как познакомимся с сексуальной теорией Фрейда. Наряду со сгущением и инсценированием третьим механизмом является смещение психической интенсивности (Verschiebung der psychischen Intensitаt), состоящее в том, что некоторые важные представления и мысли лишаются своего господствующего значения и на первый план выступают другие представления, вовсе не заслуживающие такого места. Так, в вышеприведенном примере впечатление от разговора с монтером занимает место впечатлений от разговоров с товарищем В. Благодаря такому перемещению важные и близко нас затрагивающие впечатления, которые лежат в основе сновидений, заменяются во сне безразличным и малоинтересным материалом.

Есть еще одна особенность работы сна, присущая, однако, не всем сновидениям. Задачей этой особенной работы сна является установить порядок между отдельными частями сновидения, соединить их в одно общее целое, в одну связную картину. Такая вторичная переработка (sekundare Bearbeitung) имеет целью сделать сновидение более понятным. Этот факт работы сна имеет себе аналогию в следующем наблюдении из бодрственной жизни. Известно, что мы не в состоянии слушать разговор на незнакомом нам языке, без того чтобы не стараться сделать себе его хотя отчасти понятным, подгоняя воспринимаемые нами слова и звуки под какие-нибудь другие, хорошо нам знакомые словесные образы. Те сновидения, которые подверглись вторичной переработке, можно называть «хорошо составленными». Однако противоположные им «совершенно бессмысленные» сны поддаются толкованию путем психоанализа легче, так как не нуждаются в предварительном устранении влияния вторичной переработки.

Описанными четырьмя приемами исчерпываются все виды работы сна. Работа сна не может произвести ничего иного, как только сгустить материал скрытого содержания сна, переместить его и придать ему известную наглядность, а в некоторых случаях, сверх того, произвести объяснительную переработку, о которой только что было сказано.

Анализируя сновидения своим методом, Фрейд пришел к тому заключению, что во сне мы видим исполнение наших желаний. Относительно детских сновидений этот вывод вполне очевиден, что же касается запутанных снов взрослых, с ним можно согласиться только в том случае, если хорошо усвоить себе понимание термина «желания» во фрейдовском смысле. Желания могут быть разные: часть их мы признаем законными, часть наш разум, наше критическое отношение отбрасывает, мы их вытесняем из нашего сознания. Например, некий X. сидит у постели своего умирающего брата, он удручен, подавлен всем происходящим, он любит своего брата. Агония длится долго, надежды на выздоровление нет никакой, и вот откуда-то возникает мысль — «поскорей бы он умер». Эта мысль выступает в сознании ясно, как самое искреннее желание, и она приводит в ужас человека как несовместимая со всем нравственным складом этого лица. X. стремится ее вытеснить из своего сознания, его критика с негодованием отвергает ее. Вот такого-то рода вытесненные из сознания желания также находят себе выражение в сновидениях. Исследуя наши вытесненные или подавленные желания или вообще вытесненные из сознания душевные состояния, Фрейд устанавливает следующую гипотезу. В душевной жизни человека существуют две инстанции, заведующие образованием мыслей. Вторая из них имеет то преимущество, что продукты ее деятельности непосредственно проникают в наше сознание, тогда как деятельность первой инстанции протекает всецело в бессознательной сфере и становится нам известной только при посредстве второй инстанции. На границе между обеими инстанциями, при переходе от первой ко второй находится своего рода цензура, пропускающая только то, что ей нравится, и задерживающая все остальное. И вот все то, что цензура не допустила, находится, согласно терминологии Фрейда, в состоянии вытеснения. Под влиянием известных условий, одним из которых является состояние сна, отношение между обеими инстанциями изменяется таким образом, что процесс вытеснения происходит с гораздо меньшей силой. Цензура во сне делается слабее; благодаря этому многое, что раньше было вытеснено, находит себе дорогу в сознание. Но так как цензура только ослабевает, а никогда вполне не уничтожается, то различный вытесненные состояния могут проникнуть в сознание только в измененном и смягченном виде. Содержание сознания получается в этих случаях путем компромисса между стремлениями одной инстанции и требованиями другой.

Та же самая последовательность явлений, а именно процесс вытеснения, ослабление цензуры и образование компромисса, наблюдается и при возникновении некоторых психопатических образований.

Чтобы укрепить в памяти вышеизложенные механизмы, особенно проникновение в сознание вытесненных мыслей, мы совершим с Фрейдом экскурсию в область различных мелких недочетов нашей повседневной жизни.

Фрейд ехал из Рагузы на одну из станций в Герцеговине. Он спросил своего спутника, видел ли тот великолепные фрески в Орвиего работы... Тут он забыл хорошо известное ему имя художника. Когда ему было подсказано это имя — Синьорели, он тотчас же согласился с тем, что это так. Когда же он сам силился вспомнить, ему представлялись два имени Боттичелли и Больтрафио. Фрейд стал анализировать, почему он забыл это имя. Перед тем как задать своему спутнику вопрос о фресках, Фрейд говорил о нравах турок, живущих в Боснии и Герцеговине. В рассказе все время встречались слова Босния, Герцеговина. Герр Фрейд не кончил этого разговора намеренно, так как хотел было рассказать кое-что о сексуальной жизни этих турок, но решил этого не делать, не желая вступать в такие разговоры с малоизвестным ему спутником. Более того, Фрейд старался вытеснить самую мысль об этом нерассказанном повествовании, так как оно касалось смерти и сексуальности, а в то время он получил неприятное известие о смерти одного пациента. Это известие он получил в Трафои и также вытеснил его, как неприятное, из своей памяти. Таким образом, Фрейд забыл имя Синьорели непреднамеренно, в то время как старался забыть, вытеснить из своей памяти другое. Два навязывавшиеся ему имени — Боттичелли и Больтрафио — представляют собою как бы компромисс между тем, что Фрейд хотел забыть, и тем, что он хотел вспомнить.

Таким образом, причиною забвения какого-либо слова часто, конечно, не всегда, служит вытесненный из сознания комплекс представлений. Сам Фрейд страдает мигренями, во время которых он часто забывает различные имена, вообще же обладает хорошей памятью. Отсюда можно было бы сделать заключение, что причиной забывания является функциональное, главным образом вазомоторное расстройство коры и все психоаналитические ухищрения совершенно излишни.

Против этого Фрейд возражает таким сравнением. «Допустим, что я насторожено пошел гулять по пустынным улицам, на меня напали и украли у меня кошелек и часы. В участке я делаю такое заявление: "Я был на такой-то улице, там одиночество и темнота украли у меня часы и кошелек". Вместо такого заявления следует правильно сказать так: неизвестные злодеи, благоприятствуемые пустынностью местности, под защитой темноты украли у меня вещи. То же самое с процессом забывания: при благоприятных условиях утомления, расстройства кровообращения и интоксикации неизвестная психическая сила лишает меня возможности распоряжаться сохраняющимися в моей памяти словами, та самая сила, которая в других случаях может произвести подобный же отказ памяти при полном здравии и работоспособности.

Тем же правилам, как забывание собственных имен и слов, подлежат и оговорки, очитки, описки. В большинстве случаев оговорка имеет свой мотив, который заключается в том, что соответствующее лицо желает что-либо вытеснить из своей памяти. Вытесняемое предательски дает о себе знать, расстраивая нашу речь, заставляя нас сделать описку или какое-либо неловкое движение. Такие неловкие движения Фрейд называет симптомными поступками, так как они служат симптомами вытесненного комплекса представлений. Фрейд не допускает никакой случайности. Всякий неправильный поступок непременно мотивируется известным душевным переживанием. Так, например, Фрейд пишет: «В одном доме я два раза в день, в определенные часы, останавливаюсь перед дверью и жду, когда мне отопрут. В течение 6 лет два раза случилось, что я прошел этажом выше. Один раз это случилось, кода я погрузился в тщеславные грезы наяву, в которых я "возносился все выше и выше". Другой раз, погруженный в свои мысли, я зашел слишком далеко: когда я это заметил, вернулся и старался вспомнить, о чем я так задумался, то оказалось, что я думал с огорчением о фантазируемой мною критике моих сочинений, в которой мне якобы делается упрек, что я всегда иду слишком далеко».

Возвратимся, наконец, из наших экскурсий в область человеческой фантазии и займемся приведением в порядок добытого материала, после чего будем продолжать нашу экскурсионную деятельность.

Первый общий вывод, который мы можем сделать из нашего материала, — это о бесконечной многогранности нашей души. Наше сознание синтезировано в одно «Я» только в каждый данный момент, или, вернее, оно стремится к полному синтезу непрерывно и в лучшем случае едва его достигает. В случаях же других оно легко подпадает дезагрегации иногда в самой легкой степени (забывания, оговорки и т.д.), иногда в более сильной (при неврозах), и, наконец, дело может доходить до образования двух душ, до раздвоения личности. Чтобы ориентироваться в бесконечном многообразии душевных процессов, мы должны создать путем абстракции известные рубрики. Таких основных рубрик две: психическое сознательное (вторая психическая инстанция) и психическое бессознательное (первая психическая инстанция). Психически сознательным далеко не исчерпывается наша душевная жизнь. Чтобы по возможности глубже проникнуть в душу человека, нужно обратить свое внимание на бессознательные душевные процессы у данного индивидуума. Бенедикт пишет: «Под гладкою поверхностью душевного существования волнуется и бродит душевная "самая внутренняя жизнь" (Seelen Binnenleben, second life), из элементов которой, смотря по природе и по развитию каждого отдельного индивидуума, образуются пестросплетающиеся калейдоскопические картины. Проявления этой мозговой деятельности в том, как себя человек держит, в его мимике, словах и поступках, — эти проявления заключают в себе обычно только небольшой отрывок, который едва позволяет догадываться о целом остроумному знатоку душ человеческих».

Психоанализ Фрейда имеет своей целью проникнуть в эту «самую внутреннюю душевную жизнь».

Прежде всего, Фрейд выделяет в бессознательной душевной жизни область вытесненных представлений. Все, что вытеснено, — бессознательно, но не все бессознательное вытеснено. Вытесненные представления потому подверглись этой участи, что они были несовместимы с прочим содержанием сознания, они были неприятны ему. Однако эти вытесненные представления, несмотря на то, что они были забыты, подпали амнезии, все же стремятся опять в область сознания. Этим стремлениям препятствует цензура. В зависимости от состояния последней вытесненным представлениям возможно бывает проникнуть в область сознания, так, например, во сне. Однако и во сне цензура хотя и ослаблена, но все же действует, поэтому вытесненные элементы получают свое выражение в сновидении только в искаженном, замаскированном виде. То же самое наблюдается и при психической деятельности в бодрственном состоянии, если мы утомлены или если вытесненный материал слишком сильно задевается какою-либо ассоциацией. Тогда мы оговариваемся, очитываемся, совершаем какой-либо симптомный поступок и т.д.

Следует добавить, что механизм вытеснения неприятных или несовместимых представлений стоит в зависимости от общей тенденции нашей души перерабатывать картину мира согласно нашим желаниям. Брейер указывает на то наблюдение, что если перечитывать свой дневник, то получается впечатление, что события занесены неточно: в памяти эти события сохранились в более симпатичной переработке. Это значит, что наша память изменила воспоминания согласно нашим желаниям. Эта же самая мысль выражена в афоризме Ницше: «"Я это сделал", — говорит моя память. "Я не мог этого сделать", — говорит моя гордость и остается непреклонной. Наконец — память сдается» (Jensens von Gut und Bose, S. 94).

Существование вытесненного материала обусловливает собою различные нервозные расстройства, о которых подробнее будет сказано ниже. Уничтожение этою вытесненною материала, приведение ею в поле сознания и уничтожение его аффективной силы не с помощью вытеснения, а с помощью сил высших психических инстанций, с помощью разума — составляет задачу психотерапии. Таким образом, в основе излечения с помощью психоанализа лежит та же идея катарсиса, как и в прежнем катартическом методе. Прежде чем идти дальше, мы познакомимся с тем, каким образом ведется психоанализ.

Во всяком психотерапевтическом методе можно различать процедуру и лежащие в основе мысли. О последних было уже сказано и будет еще речь ниже.

Что же касается процедуры катартического метода, то она состоит в приведении больного в гипнотическое состояние. От обычного гипноза катартический метод отличается тем, что избегает внушения.

Психоаналитический метод идет еще дальше и отказывается от гипноза. О применении психоаналитического метода сам Фрейд говорит про себя следующее: «Он (то есть сам Фрейд) поступает со своими больными таким образом, что без всякого воздействия на них предлагает им лечь на кушетку, на спину, в удобной позе, а сам же садится около, сзади на стул, так что больные его не видят. Он не требует, чтобы больные закрывали глаза, и вообще избегает прикосновения и всяких других процедур, напоминающих гипноз. Такой сеанс протекает как беседа между двумя бедствующими лицами, из которых одно избавлено от всякого мышечного напряжения и от всякого отвлечения внимания какими-либо впечатлениями, что могло бы препятствовать концентрации внимания на их собственной душевной деятельности». Применение такого метода может быть целебным только в том случае, если мы и здесь найдем возможность расширить поле сознания больного, то есть заставить больного сообщить больше того, чем это делается при обыкновенном рассказе о своей болезни. «Без амнезий какою-либо рода нет ни одной истории болезни невротика». Состояние гипноза при катартическом методе разрушало ту или другую амнезию, и такое разрушение амнезии являлось целебным. Чем же можно пользоваться при психоанализе для этой же самой цели вызывания в поле сознания подвергшихся амнезии событий? Для этой цели служат «Einfalle», то есть «случайные мысли», которые обыкновенно пробегают в сознании рассказывающего, но устраняются им, так как для его собственного сознания представляются ненужными, именно случайными, не объясняющими, а только запутывающими главную, направляющую мысль рассказывающего. Фрейд требует, чтобы больной говорил все без исключения, именно чтобы он откровенно и без всякой критики передавал эти случайные мысли, особенно те, которые представляются больному мучительными или стыдными. При такой концентрации внимания на своей собственной душевной деятельности и при условии откровенного сообщения о всех случайных мыслях возможно расширить сознание больного, другими словами, возвратить в сознание больного все то, что было вытеснено им.

Но мы уже знаем, что против вытесненного материала направлена цензура. Устранить действие последней не всегда легко. Так, когда больной сообщает все свои случайные мысли и врач находит известную нить событий, больной часто не соглашается сразу со справедливостью догадок врача, оказывает сопротивление его толкованиям. Это сопротивление есть результат той же психической силы, которая обусловила собою вытеснение. Нужно заметить, что учение о сопротивлении дает повод думать о том, что врач во время психоанализа внушает больному известное толкование. Против этого возражает, между прочим, Задгер, указывая на то, что большинство решений настолько оригинальны, что сам врач никогда не мог бы их придумать.

Таким образом, врач получает в свое распоряжение «случайные мысли» на определенные темы или при рассказе вообще о болезни. Кроме того, необходимо стараться проникнуть в область сновидений, анализируя их вышеупомянутым способом, наблюдать за всем поведением больного, за его различными промахами и симптомными поступками.

Самая существенная трудность психоанализа лежит в толковании добытого материала. «Детали такой техники толкования еще не обнародованы Фрейдом. По его отдельным указаниям можно судить, что дело идет о целом ряде правил, установленных эмпирически, правил, указывающих на то, каким образом из случайных мыслей может быть конструирован бессознательный материал, если случайные мысли больного недостаточно его объясняют, и, наконец, о тех наблюдениях над важнейшими типичными сопротивлениями, на которые приходится натыкаться в течение лечения. Обширная книга о толковании сновидений должна быть рассматриваема как предварительное введение в технику психоанализа». Таков психоаналитический метод Фрейда. Сущность его заключается в наблюдении, в особой беседе и в толковании различных слов и состояний больного. Как на особый прием Фрейд указывал на наложение руки на лоб больного в том случае, если больной ничего не может вспомнить, другими словами, если его сопротивление слишком велико. Как видно из вышеприведенной выписки, Фрейд отказался от этого приема.

Нахождению вытесненного комплекса представлений может оказать услугу ассоциативный эксперимент по методу Цюрихской клиники. Насколько трудно изучение психоаналитического метода, указывают слова одного из учеников Фрейда - Задгера. «Несмотря на то, что я слушал теоретический курс Фрейда в течение многих семестров, мне понадобилось почти три года, чтобы преодолеть все затруднения».

Мы познакомились с происхождением и сущностью психоаналитического метода. В последнее время как Фрейд, так и его последователи обращают свое внимание исключительно на вытеснение сексуальных переживаний. Изучение этих вытесненных подсознательных сексуальных чувствования привело Фрейда к созданию совершенно оригинальной теории сексуального чувства, с которой нам и предстоит познакомиться.

Обычное мнение о половом влечении слагается из следующих положений: в детские годы половое влечение отсутствует, оно появляется в связи с периодом полового развития и обнаруживается в явлении непреоборимого притяжения, которое один пол производит на другой; цель полового влечения: половое сношение между мужчиною и женщиною, или, по крайней мере, такие деяния, которые стоят на пути к половому сношению. Фрейд считает такое обычное представление ошибочным во многих отношениях. Прежде всего, он устанавливает два термина: то лицо, на которое направлено сексуальное влечение, будет сексуальным объектом для данного мужчины. То, что данный мужчина стремится сделать со своим сексуальным объектом, будет сексуальной целью. Нормально сексуальный объект мужчины - женщина, и наоборот. Сексуальная цель — коитус.

Опровержение господствующего мнения Фрейд основывает на следующих предпосылках. Первая предпосылка: мы представляем себе при нашем обычном взгляде на половое влечение связь последнего с сексуальным объектом другого пола слишком тесной. На самом деле это не так. «Половое влечение, по всей вероятности, сначала независимо от своего объекта и вовсе не обязано своим возникновением обаянию со стороны последнего». Это положение доказывается следующими наблюдениями. Во-первых, предметом любви для мужчины иногда бывает мужчина, для женщины — женщина. Такое отклонение Фрейд называет инверсией, а людей, проявляющих это уклонение, инвертированными. Как рассматривать таких инвертированных? Считать инверсию прирожденным явлением нельзя, так как наблюдаются случайные педерасты, а равно и такие, которые имеют склонность одновременно к тому и другому полу. Затем инверсия может наблюдаться только в известный период жизни, а потом исчезнуть. Часто в анамнезе инвертированных можно констатировать то или другое событие, послужившее причиной инверсии. В таком случае инверсия может быть устранена гипнозом. Следовательно, инверсия не есть прирожденная особенность. Далее, считать инверсию дегенеративным явлением нельзя хотя бы потому, что она наблюдается у многих высокоодаренных людей, а равно и потому, что она составляет у некоторых народов как бы узаконенный институт, и, наконец, ее распространение зависит от климата и расы. С другой стороны, нельзя рассматривать инверсию как явление только экзогенное, так как для того, чтобы внешние обстоятельства вызвали у данного индивидуума инверсию, необходимо известное предрасположение со стороны последнего.

Факт пользования детьми и животными в качестве сексуальных объектов в свою очередь подтверждает вышеприведенную мысль, что в половом истечении существенной и постоянной чертой является не сексуальный объект, а что-то другое.

Вторая предпосылка: перверсии мы должны считать болезненным явлением не вследствие их содержания, а только вследствие исключительности и фиксирования тех моментов, которые наблюдаются и при нормальных актах. Нормально сексуальная цель — коитус. Однако и при такой нормальной цели есть предварительные акты, как ощупывание и разглядывание. Эти-то предварительные акты дают начало известному ряду перверсий, которые могут быть рассматриваемы как фиксирование тех моментов, которые нормально пробегаются очень скоро. Другой ряд перверсий находит свой прототип в поцелуе. Поцелуй представляет собой соединение слизистых оболочек не гениталий, а входов в пищеварительный канал и считается актом нормальным. Акт же соединения слизистых рта, губ и языка со слизистой гениталий другого лица есть перверсия. Перверсией этот акт становится вследствие чувства отвращения. Однако границы этого чувства отвращения условны. Влюбленный, со страстью целующий губки девушки, может быть, не захочет воспользоваться ее зубной щеткой. В этом чувстве отвращения следует видеть ту силу, которая привела к ограничению сексуальных целей. Обычно влюбленный возвеличивает свой объект. Благодаря такому возвеличению все части тела объекта привлекают внимание влюбленного, чем представляется широкая возможность пользоваться для удовлетворения различными местами. Однако чувство отвращения ставит в этом отношении преграды. Итак, все перверсии могут быть поделены на две группы: 1) засиживание (Verweilungen) на предварительных актах, 2) анатомическое переступание тех частей тела, которые предназначены для полового акта.

Изучение инверсий и перверсий позволяет Фрейду сделать такой вывод: мы не должны представлять себе половое влечение в исключительной зависимости от объекта (объекты могут быть различны) и не должны думать, что эта цель однородна (цели могут быть также различны), что позволяет утверждать, что половое влечение слагается из отдельных компонентов, которые при перверсиях выступают самостоятельно, а при нормальном развитии отстраняются вследствие невозможности преодолеть сопротивление, исходящее от чувств отвращения и стыда.

Этот вывод из наблюдений над инверсиями и перверсиями получает свое подтверждение в тех результатах, которые добываются психоанализами истерии и других неврозов. Оказывается, что в анамнезе детских лет психоневротиков можно констатировать различные инверсии и перверсии, хотя бы в их зачаточном виде. И раз это так, то, принимая во внимание, что невротиков громадное число и что степени неврозности в различных случаях чрезвычайно различны и определенной грани между невротиками и здоровыми нет, следует думать, что все без исключения дети имеют различные компоненты полового чувства. Такими компонентами является свойственная ребенку жестокость, в которой таятся зачатки садизма и мазохизма, склонность обнажать свое тело и особый интерес к наготе других (Exhibitionismus, voyeurs).

Первые ощущения чувственного характера ребенок испытывает при исполнении различных физиологических функций своего организма, как-то: при принятии пищи, при дефекации. Части организма, исполняющие эти функции, становятся эрогенными зонами, то есть раздражение этих частей связано у ребенка с положительными ощущениями чувственного характера, то есть с сексуальным наслаждением. Такими эрогенными зонами становятся раньше всего рот, особенно губы (благодаря сосанию), затем анус и различные другие части тела, вообще вся кожа. К половым органам, в тесном смысле слова, первенство переходит уже в период половой зрелости, а до того времени, пока они еще не достигли своего полного развития, они играют сравнительно незначительную роль среди других эрогенных зон. Помимо раздражения своих эрогенных зон, ребенок не знает других источников чувственного наслаждения и ищет повторения этих ощущений только в своем теле. Вне своего тела он не знает другого объекта чувственного раздражения, он аутоэротичен. Лишь впоследствии он научается объективировать свои чувственные ощущения, связывать их с раздражениями, исходящими от другого лица; он ищет объект для чувственного удовлетворения. Позже начинается у него дифференциация по отношению к половому объекту в смысле гомо-и гетеросексуальности, появляется предпочтение одного пола перед другим. Это разнообразие половых компонентов у ребенка Фрейд характеризует, называя ребенка полиморфно-извращенным, что, наряду с аутоэротизмом, характеризует инфантильную сексуальность.

Дадим себе ясный отчет, что послужило Фрейду основанием для создания такого взгляда на инфантильную сексуальность. Прежде всего, наблюдения инверсий и перверсий, затем психоаналитические данные из разбора случаев психоневрозов. Этот второй момент указывает на то, что и критика данной теории должна пользоваться психоанализом, иначе она будет произвольной. Кроме данных этих двух категорий подтверждением теории должны служить также непосредственные наблюдения за ребенком и воспоминания взрослых о своих детских годах.

Посмотрим, какие непосредственные наблюдения приводит Фрейд относительно сексуальных переживаний маленьких детей.

Одним из проявлений инфантильной сексуальности является сосание (ludela, Lutschen, Wonnesaugen).

«Сосание, которое наблюдается уже у грудного ребенка и может продолжаться до зрелого возраста или в течение всей жизни, состоит в ритмически повторяющихся сосательных прикосновениях ртом (губами), причем цель питания исключается. Часть самих губ, язык, любое другое место кожи, до которого можно достать, — даже большой палец ноги — берутся в качестве объекта для сосания».

Главной характеристикой этого акта является отсутствие направления на другое лицо. Это акт аутоэротический (термин X. Эллиса). Он определяется исканием со стороны ребенка чувства удовольствия. Происхождение Lutschen понятно, оно идет от сосания груди матери, но в то же время носит чисто сексуальный характер, как думает Фрейд.

«Тот, кто видит ребенка, отстраняющегося от груди матери после насыщения, с раскрасневшимися щечками и блаженной улыбкой, собирающегося заснуть, тот должен сказать себе, что эта картина остается такой же и в будущей жизни как выражение сексуального удовлетворения». Таким путем, губы становятся эрогенной зоной. Не все дети lutschen, что зависит от конституционального усиления эрогенности губной зоны. «Следует признать, что этим занимаются те дети, у которых эрогенное значение области губ конституционально повышено. Если такое повышение остается и впоследствии, то во взрослом состоянии мы имеем особых любителей поцелуев. Эти люди приносят с собой из детских времен сильный мотив для курения и питья. Если к этому присоединится момент вытеснения, то эти люди будут чувствовать отвращение к еде и могут продуцировать истерическую рвоту».

Этот акт сосания (Lutschen) знакомит нас с двумя особенностями сексуальных проявлений детства: 1) им неизвестен сексуальный объект, они аутоэротичны, 2) их сексуальная цель вполне определяется господством одной эрогенной зоны.

Подобно тому как эрогенной зоной служит отверстие рта, ею может служить и отверстие ануса. «Дети, которые используют эрогенную раздражительность ануса, выдают себя тем, что задерживают каловые массы, пока эти последние, накопляясь, не вызывают сильных мышечных сокращений и при прохождении через заднепроходное отверстие не дают сильное раздражение слизистой оболочки. При этом получается не только болевое, но и сладострастное ощущение. Если ребенок упорно отказывается опорожнить свой кишечник, когда его сажают на горшок, но оставляет эту функцию в свое собственное распоряжение, то это обстоятельство может служить одним из лучших предвестников будущих странностей и нервозности. Конечно, ребенок не имеет цели в данном случае замарать свою постель, он заботится только о том, чтобы для него не пропало даром удовольствие при дефекации».

Таковы некоторые из непосредственных наблюдений, долженствующих подтвердить теорию Фрейда. Другое доказательство должно исходить из воспоминаний взрослых о своих детских годах.

Но здесь мы встречаемся с одним очень важным затруднением, именно с фактом своеобразной амнезии, которой подпадает период нашей жизни до 6 resp . 8-летнего возраста (правда, не у всех!). Чем объясняется существование такой амнезии? Следует обратить внимание на то обстоятельство, что дело идет здесь не о полном забвении, так как несомненно, что детские впечатления играют очень большую роль в развитии нашей дальнейшей жизни. Амнезия детского периода, по своей сущности, следовательно, соответствует истерической амнезии, основанной на вытеснении известных представлений из сознания. Для истерической амнезии причиной служат сексуальные переживания и их вытеснение. Быть может, эта же причина обусловливает и инфантильную амнезию?

Как мы видим, трудность понимания данных фрейдовских воззрений лежит в том, что две амнезии, истерическая и детская, аналогичные по своим проявлениям, объясняются с помощью ссылки одной на другую и обратно.

Фрейд дает следующую картину «сексуального латентного периода детства и его прорывов», причем следует помнить, на каких основаниях рисуется эта картина. А именно: 1) на описаниях крайне раннего проявления полового чувства у детей, на основании описаний, носящих характер описаний curiosa, 2) на основании воскрешения детских воспоминаний у невротиков с помощью психоаналитического метода. Новорожденный приносит с собой зародыши сексуальных стремлений, которые некоторое время развиваются дальше, а затем подлежат постоянному подавлению. Однако это подавление нарушается толчками со стороны сексуальных стремлений, но, в свою очередь, поддерживается индивидуальными особенностями. «О закономерности и периодичности этого осциллирующего хода развития не известно ничего достоверного. По-видимому, сексуальная жизнь детей выражается в форме, доступной наблюдению около 3-го или 4-го года жизни». «Во время этого периода тотальной или парциальной латентности создаются те душевные силы, которые затем становятся препятствиями на пути сексуальных инстинктов и, подобно плотинам, сужают их направление (отвращение, чувство стыда, эстетические и моральные представления)».

Большую роль в этом отношении играет воспитание, но, по существу дела, этот ход развития может иметь место и без участия воспитания. «Воспитание остается в предопределенной ему области действия, ограничиваясь только тем, что влечет за собой органически предначертанное, и выражает его чище и глубже».

Благодаря такому подавлению от сексуальной энергии устраняется сексуальная цель, и в таком случае эта энергия может найти себе другое применение. Процесс применения сексуальной энергии на другие несексуальные цели получил название «сублимации». Эти моменты: 1) подавление отдельных сексуальных компонентов, то есть подавление чувства удовольствия, получаемого от раздражения различных эрогенных зон, и 2) сублимации парциальных влечений, то есть применение энергии последних на разного рода деятельность, вообще на служение различным культурным целям,— эти два момента характеризуют развитие нормального полового чувства, когда эрогенное значение остается только за гениталиями. Если же благодаря каким-либо внутренним или внешним условиям указанный процесс образования нормального полового чувства нарушается, не происходит достаточного вытеснения и сублимирования, сексуальное чувство остается диссоциированным на свои компоненты, и такая диссоциация создает предрасположение к заболеванию психоневрозом.

Такова в самых кратких чертах сексуальная теория Фрейда. Отдавая всю справедливость остроумию автора, мы должны постоянно помнить, что дело идет пока о гипотезе, требующей еще очень много работы для своего обоснования.

Изложенная теория сексуального чувства лежит в основе современных взглядов фрейдистов на неврозы. Фрейд разделяет неврозы, куда относятся неврастения и невроз боязни, и психоневрозы, группу которых составляют истерия и невроз навязчивых состояний (Zwangsneurose). Все разновидности как неврозов, так и психоневрозов в основе своей содержат то или другое расстройство сексуальной сферы. При неврозах расстройство (например, мастурбация при неврастении и половое воздержание при неврозе боязни) актуально и вполне ясно сознается самим больным; при психоневрозах, как мы это сейчас увидим, дело обстоит гораздо сложнее. Поэтому при неврозах, собственно, психоанализ не имеет приложения, наоборот, при психоневрозах психоанализ находит свое преимущественное применение. Мы остановим наше внимание только на последних, ограничивая притом свое изложение одной истерией. Следует заметить, что конкретные случаи неврозных заболеваний не могут быть очень часто отнесены определенно в ту или другую группу, так как обычным явлением представляются «смешанные неврозы», но в нашу задачу не входит останавливаться на этих деталях.

Итак, Фрейд сильно видоизменил свои взгляды на истерию сравнительно с тем, что мы знаем из предыдущих страниц, именно из случая Брейера Анны О. Однако из прошлого нам необходимо знание психического механизма вытеснения и идеи катарсиса.

Зерно истерии заложено еще в периоде раннего детства; у истеричных процессов сложения, формировки сексуального чувства, сублимирование его отдельных компонентов задерживается, что ведет к тому, что один какой-либо компонент играет большую роль в жизни ребенка. Чтобы быть легче понятым, я возьму пример Юнга.

Молодая интеллигентная дама, 20 лет. 3 - 4 лет больная задерживала стул до тех пор, пока боли не принуждали ее к дефекации. Постепенно она выработала такой способ дефекации; она садилась на пятку одной ноги и пыталась испражняться в такой позе, надавливая пяткой на анус. Так она поступала до 7-летнего возраста. Фрейд называет такое детское извращение «анальный эротизм». В 7 лет это извращение прекратилось и заменилось онанизмом. Когда в этом возрасте отец однажды бил ее по nates , она чувствовала половое возбуждение. Впоследствии она возбуждалась, когда видела, как ее отец наказывает младшего брата. Таким образом, из различных парциальных влечений у данной больной особенно выделились анальный эротизм и мазохизм. Пока мы не имеем еще никакого заболевания и, в частности, никаких истерических симптомов. В период полового развития (который в психическом отношении наступает прежде чем в соматическом) на сцену выступает фантазирование. Это последнее получает направление, определяющееся инфантильной сексуальностью. Следовательно, у больной Юнга мечтания должны были носить мазохистический характер и касаться анальной зоны. Но в то же время развивается чувство стыда и отвращения как нормальная психологическая реакция на инфантильные сексуальные влечения: другими словами, эти последние подлежат вытеснению. Нормально такое вытеснение идет легко, так сказать, без всяких симптомов. У больной же мы имеем повышенную энергию сексуальных компонентов, с одной стороны, и повышенное стремление к вытеснению — с другой. В результате такой борьбы создаются патологические явления. Так, у больной Юнга развились навязчивые мысли: за обеденным столом она должна была представлять себе акт дефекации; когда она видела кого-нибудь за едой, то всегда думала о дефекации, особенно если это был отец. Руки отца не могла видеть без сексуального возбуждения, поэтому же не могла касаться правой руки отца. Между тем отец был, как это часто наблюдается вообще, ее первым сексуальным объектом. И вот вместо нормальной любви мы имеем величайший конфликт в душе молодой девушки. Когда ей стало 15 лет и наступила пора нормальной потребности любить, больная увлеклась своим учителем. Но этот момент и послужил толчком к взрыву собственно болезни, так как отношение больной к учителю сделалось совершенно таким же, как ее отношение к отцу, то есть нормальная потребность любить нарушалась различными извращенными чувствованиями. Такое душевное состояние повело к тяжелым последствиям. Больная все время проводила в тяжелой депрессии или судорожном плаче, смехе и крике.

Юнг говорит, что те случаи, которые он сам исследовал, симптоматически были крайне разнообразны, но в своем психологическом построении представляли удивительное сходство.

Лечение такой больной должно состоять в изучении вытесненных сексуальных переживаний детства, в объяснении их значения для образования симптомов болезни и в перевоспитании больной, цель которого состоит в создании для больной возможности нормальной любви.

Сущность современных воззрений Фрейда на этиологию психоневрозов состоит в том, что он рассматривает энергию полового чувства как «единственный и постоянный источник энергии для невроза в том смысле, что половая жизнь соответствующих лиц проявляется или исключительно, или преимущественно, или отчасти в неврозных симптомах. Симптомы представляют собой проявление сексуальной деятельности больных (Symptome sind die Sexualbetatigung der Kranken)». Это утверждение, как и вся сексуальная теория, еще нуждается в дальнейшем обосновании.

Совершив, таким образом, несколько экскурсий в некоторые из тех областей, которые разрабатываются Фрейдом и последователями, мы попытаемся дать обещанный вначале перечень основных идей психоанализа.

Прежде всего, отметим, что Фрейд считает всякий малейший акт строго детерминированным, причем эта детерминация может быть многоразличной. Случайного не существует. Не случайна также и фантазия. Всякая фантазия, всякая мечта строго детерминирована, будет ли это фантазия наяву или во сне. Более того, мир фантазий наяву и во сне лучше передает самую сущность личности данного индивидуума, чем его сознательное бодрственное мышление. Последнее сравнительно с бессознательным крайне ограничено в своих пределах, что лучше всего иллюстрируется сравнением сознательной и бессознательной (подсознательной) жизни с реальным необъятным миром, который доступен нашим органам чувств. Бессознательное психическое — это необъятный реальный мир, часть которого познается нашим сознанием, соответствующим внешним органам чувств. Позволю пояснить себе эту мысль примером: во внешней природе существуют электрические явления, однако долгое время мы не знали о них, и только после того, как пытливый ум познал их в их незначащих проявлениях, мы сумели видеть эти электрические явления во многих и многих случаях и сумели воспользоваться ими в личных целях. Так, подобно существованию электрических явлений в природе, существует неизвестная сознанию бессознательная душевная жизнь. Только особым образом, психоаналитическим в смысле Фрейда, мы можем наблюдать ничтожные проявления этой жизни в области сознания, а затем путем созданного Фрейдом учения мы уже в состоянии установить определенное мнение о бессознательной жизни данного индивидуума и тогда воспользоваться этим знанием в целях данного индивидуума. Из этой бессознательной жизни идут сильные источники энергии для продукции многоразличных наклонностей, часто болезненных, а иногда и, наоборот, чрезвычайно полезных (творчество).

Таким образом, Фрейд признает как бы два душевных мира у каждого человека; мир сознательный и мир бессознательный. Реально в каждый данный момент психика такого-то индивидуума представляет собой мир сознательный, основанный на бессознательном и получающий те или другие импульсы из последнего. Против этих импульсов направлены духовная цензура, между тем как самые импульсы представляют собой истинные желания данного индивидуума. С ослаблением цензуры эти желания, хотя и в искаженном виде, проявляются сильнее, как в сновидениях, так и в грезах наяву. Когда ослабление цензуры еще значительнее, то импульсы бессознательной психической жизни проявляются в заболевании психоневрозом. Незначительные проявления подсознательного мы можем изучать в различных промахах нашей повседневной жизни.

Этот ряд мыслей не нов. Во французской школе мы имеем много крайне важных работ, обсуждающих значение подсознательного, так, особенно следует помнить о классических исследованиях Жане. Новым является стремление Фрейда указать на возможность метода для познания этого подсознательного мира, равно как выделение из необъятного подсознательного мира группы вытесненных представлений. Лично нам это установление группы вытесненных из сознания представлений и различные возвраты вытесненного в область сознания представляется важным и высокоталантливым наблюдением.

Разделяя взгляды Фрейда на психический механизм вытеснения, на большое значение изучения и возвращения в поле сознания вытесненною материала в целях его уже окончательного устранения путем разума (катарсис), мы вовсе не обязуемся этим самым признавать сексуальные теории Фрейда. Другими словами, признавать, что вытеснению подлежат только сексуальные чувствования и что только сексуальный вытесненный материал обусловливает собой продукцию психоневрозных симптомов.

Оканчивая статью, мы вполне сознаем ее недостаточность, но надеемся, что она может послужить введением к пониманию тех работ по психоанализу, которые, согласно с намерением редакции, будут помещаться в этом журнале.

Психотерапия, 1910, № 1, с. 11-28, № 3, с. 106-116

Антология российского психоанализа. Том 1