В своих мемуарах «Сокращенная жизнь» (2016) американская писательница и отмеченная наградами журналистка, Ариэль Леве раскрывает подробности своих травмирующих отношений с психологически жестокой матерью. Ее мать испытывала непомерную потребность в восхищении, внимании, признательности и компании и требовала всего этого от дочери. Но сколько бы она ни давала, мать требовала больше.
Но это не все. Мать говорила что-то положительное, а через минуту брала свои слова обратно. Например, она часто говорила Ариэль, как сильно она ее любит, а через минуту смотрела на нее как кинжал и говорила, как сильно она ее ненавидит. Вербальное и эмоциональное насилие было чрезвычайно распространено. Ариэль вспоминает сцену, когда ей было всего шесть лет:
«Моя мама говорит: "Когда я умру, ты останешься совсем одна, потому что ты не нужна своему отцу. Ты ведь знаешь это, правда? Мне шесть лет, я единственный ребенок. Она стоит голая перед белой фарфоровой раковиной, нанося тени для век, а я сижу на сиденье унитаза, облокотившись на крышку, и смотрю, как она готовится к вечернему выходу. Она говорит: "Просто помни об этом и относись ко мне хорошо"». (стр. iii)
Психологическое насилие в детстве чаще всего происходит в отношениях между ребенком и его основным опекуном - обычно родителем, хотя иногда оно может происходить между ребенком и более отдаленным опекуном.
Жестокое обращение может принимать форму эмоционального пренебрежения или открытых актов словесного и эмоционального насилия. Например, родитель может словесно оскорблять ребенка, говоря ему, что он ущербный, никчемный, нелюбимый, нежеланный или что он имеет ценность лишь постольку, поскольку удовлетворяет потребности родителя.
Психологическое насилие в детстве также может проявляться в виде запугивания, газлайтинга, изоляции, критики, обвинения, принижения, опошления, отказа отвечать, заставлять ребенка быть свидетелем домашнего насилия или требовать, чтобы ребенок заботился о родителе, среди многих других форм детского эмоционального насилия.
Такое жестокое поведение часто приводит к тому, что ребенок получает различные индивидуальные травмы, которые часто материализуются в подростковом или взрослом возрасте. Подростки и взрослые, подвергшиеся психологическому насилию в детстве, обычно страдают депрессией, биполярным расстройством, генерализованным тревожным расстройством, паническим расстройством, злоупотреблением психоактивными веществами, посттравматическим стрессовым расстройством, пограничным состоянием личности, низкой самооценкой, трудностями в регулировании эмоций и повышенным уровнем самоубийств.
В новом исследовании, опубликованном в Journal of Global Ethics, философ морали Сара Кларк Миллер утверждает, что индивидуальный вред от детского психологического насилия раскрывает лишь часть негативных последствий такого рода насилия. Чтобы полностью понять опасность детского психологического насилия, утверждает она, мы должны внимательнее присмотреться к реляционному вреду, от которого страдают жертвы.
В отличие от индивидуального вреда, реляционный вред - это вред нашим отношениям с самими собой и другими людьми. Миллер выделяет три типа реляционного вреда.
Вред для нашей самостоятельности в отношениях
Вред, наносимый психологическим насилием в детстве, может проявляться в том, что оно портит нашу способность формировать и поддерживать отношения, которые характеризуются взаимным уважением ценностей другого человека и взаимной заботой о его благополучии. Оно может даже нарушить желание и готовность взрослого ребенка иметь собственных детей. Ариэль испытала это последствие на себе в молодости:
«Я никогда не хотела быть матерью. Когда подруги говорили о своем желании иметь ребенка, я понимала, что не разделяю этого чувства. Я не жаждала его, не нуждалась в нем и не чувствовала, что без него моя жизнь будет неполной». (p. 65).
Вред для наших отношений с другими людьми
Наиболее очевидные отношения, которым вредит психологическое насилие в детстве, - это отношения между жестоким родителем и ребенком, подвергшимся насилию. Нанесенный ущерб является необратимым. Взрослый ребенок часто будет продолжать общаться со своим жестоким родителем, часто потому, что родитель требует этого, и даже став взрослым, ребенок может чувствовать себя неспособным избежать жестокого родителя. Ариэль описывает это ощущение ловушки в следующем отрывке:
«Последующие потрясения пришли спустя годы. Чувство, что я никогда не буду свободна от нее. Я никогда не узнаю покоя. Ее угрожающее присутствие будет управлять моей судьбой. Неважно, где я нахожусь в мире, от нее не уйти. Она выследит меня и не отпустит». (стр. 157-158).
Вред для наших отношений с самими собой
Психологическое насилие в детстве вредит не только тому, как мы относимся к другим, но и тому, как мы относимся к самим себе. Наше «Я» частично формируется нашими отношениями с собой и другими. Соответственно, детское психологическое насилие может нанести ущерб не только ее самооценке, но и тому, кем она является.
Насильники, постоянно внушающие детям, что они нелюбимы, нежеланны и ничего не стоят, формируют у них ложное чувство собственного достоинства, состоящее из лжи, которую им говорит обидчик. Обидная ложь о никчемности, внушенная детям в детстве, может перерасти в ненависть к себе, презрение к себе и ощущение собственной никчемности - пагубные психические состояния, которые часто сохраняются до конца жизни жертвы.
Оскорбительная ложь также негативно влияет на самооценку ребенка, самопознание, доверие к себе и любовь к себе. Психологическое насилие иногда может полностью разрушить самосознание ребенка, делая его искренне растерянным и неуверенным в том, кто он есть на самом деле.
Как могут исцелиться дети, подвергшиеся психологическому насилию
Как исцелиться от вреда, причиненного отношениями? И как мы должны реагировать на тех, кто пережил психологическое насилие в детстве?
Как отмечает Миллер, ответ несколько парадоксален, поскольку «то, что было нарушено в отношениях, часто должно быть восстановлено в отношениях». (стр. 29) Психиатр Джудит Льюис Херман подчеркивает эту мысль в своей новаторской работе о травме:
«В своих обновленных связях с другими людьми переживший травму, человек воссоздает психологические способности, которые были повреждены или деформированы травматическим опытом. К этим способностям относятся базовые способности к доверию, автономии, инициативе, компетентности, идентичности и близости. Так же, как эти способности изначально формируются в отношениях с другими людьми, они должны быть восстановлены в этих отношениях».
Повторяя слова Херман, именно в отношениях между ребенком и обидчиком детское психологическое насилие заменяет «Я» ребенка-жертвы оскорбительной ложью о его никчемности. Чтобы исправить это, взрослый ребенок должен постепенно восстановить свое «Я» - создать себя заново - в позитивных, доверительных и ненасильственных отношениях.
Берит Брогаард, доктор медицинских наук, доктор философии, профессор философии и директор лаборатории Брогаард по мультисенсорным исследованиям в Университете Майами., Пер.: PSYCHOL-OK.RU
