Наши внутренние конфликты. Конструктивная теория невроза

Глава 3. Движение к людям

Базисный конфликт невозможно представить простой демонстрацией его действия в отдельных индивидах. Из-за разрушительной силы этого конфликта невротик строит вокруг него защитную структуру, не только скрывающую этот конфликт от постороннего взгляда, но и так неразрывно связанную с ним, что его невозможно выделить в чистом виде. В результате мы воспринимаем не столько сам конфликт, сколько различные попытки его решения. По этой причине простое перечисление историй невроза не помогло бы составить из всех его последствий и оттенков полной картины; изображение обязательно было бы излишне подробным и давало бы слишком неясную картину.

К тому же наброски, сделанные в предшествующей главе, еще нуждаются в конкретизации. Чтобы понять все, что связано с базисным конфликтом, нам следует начать с последовательного изучения каждого его элемента. Мы можем добиться успеха на этом пути, если примем во внимание типы индивидов, в которых тот или другой элемент, т. е. аттитюд, стал доминирующим и для которых он представляет наиболее приемлемое «Я». Ради простоты я обозначу их как подчиненный, агрессивный и обособленный типы невротической личности.

В каждом случае мы будем обращать внимание на аттитюд, наиболее приемлемый для данного типа личности, оставляя в стороне, насколько возможно, конфликты, которые он скрывает. Мы обнаружим в каждом из указанных типов личности невротика, что базисное отношение к другим создало или, по крайней мере, способствовало развитию определенных потребностей, качеств, специфической чувствительности, запретов, тревог и, что не менее важно, множеству специфических ценностей.

Этот способ изложения, возможно, имеет определенные недостатки, но он также обладает и очевидными преимуществами. Исследование функций и структуры множества аттитюдов, реакций, убеждений и т. д. сначала в типах невротической личности, где они сравнительно очевидны, позволит легче распознавать похожие комбинации в тех случаях, в которых они присутствуют в достаточно расплывчатом и спутанном виде. Кроме того, такой взгляд позволит увидеть все три несовместимых аттитюда как единое целое. Вернемся к нашей аналогии - демократия против фашизма. Если бы мы хотели указать на существенное различие между демократической и фашистской идеологиями, мы не начали бы с анализа личности, у которой вера в некоторые демократические идеалы объединена с тайной склонностью к фашистским методам. Скорее, мы попытались бы сначала на основе анализа сочинений и действий приверженцев национал-социализма составить общее мнение о фашистских взглядах и только затем приступили бы к их сравнению с наиболее характерными чертами демократического образа жизни. Это дало бы нам ясное представление о противоположности обеих систем взглядов и помогло бы также понять тех людей и те группы, которые пытались достигнуть компромисса между ними.

Группа I, подчиненный тип, проявляет все черты, которые соответствуют людям, «движущимся к». Этот тип демонстрирует заметную потребность в любви и одобрении, а также специфическую потребность в партнере, друге, любящем существе - муже или жене, «который должен осуществить все жизненные ожидания невротика и нести ответственность за все происходящее, как хорошее, так и плохое, причем успешное манипулирование «партнером» становится доминирующей задачей». Эти потребности обладают признаками, общими для всех невротических влечений; т. е. они компульсивны, неразборчивы и порождают тревогу или состояние угнетения в случае фрустрации. Они действуют почти независимо от внутренней ценности «других», как и действительного отношения невротика к этим «другим». Однако эти влечения могут различаться своим проявлением, хотя все они центрируются вокруг желания человеческой близости, желания «принадлежать».

Из-за неразборчивой природы своих влечений подчиненный тип склонен переоценивать свою близость и общие с окружающими интересы и пренебрегать разделяющими факторами. Подобная неверная оценка людей вызвана не незнанием, глупостью или неспособностью наблюдать, а обусловлена компульсивной природой его влечений. Этот тип невротика ощущает себя - как показал рисунок одного из пациентов - ребенком, окруженным странными и угрожающими существами. Этот ребенок, одинокий и беспомощный, стоял в центре картины. Рядом с ним - огромная пчела, готовая его ужалить; собака, приготовившаяся укусить его; кот, намеревающийся прыгнуть на него; бык, готовый забодать его. Очевидно поэтому, что действительная природа других существ не имеет для него никакого значения; существенно лишь то, что поскольку они более агрессивные, более устрашающие, то их «любовь» для невротика более всего необходима.

В итоге, данный тип невротика нуждается в том, чтобы он нравился, его любили, хотели, желали; нуждается в том, чтобы чувствовать себя принятым, желанным, поддержанным, оцененным; нуждается в том, чтобы быть нужным, важным для других, в особенности для какой-нибудь одной конкретной личности; нуждается в том, чтобы ему помогали, его защищали, оберегали, им руководили.

Если в процессе анализа указать пациенту на компульсивный характер перечисленных потребностей, он, вероятно, станет утверждать, что все эти желания вполне «естественны». И здесь он, конечно, находится на позиции, удобной для обороны. Если исключить тех, чье существование настолько искажено садистскими наклонностями (которые будут анализироваться позже), что потребность в любви подавлена сверх всякой меры, то можно с полной уверенностью допустить, что каждый в действительности хочет ощущать себя любимым, связанным с кем-либо, тем, кому помогают, и т. д.! Поэтому пациент ошибается лишь в том, что вся его неистовая битва за любовь и одобрение носит искренний характер. В действительности же эта искренность в значительной степени затемнена его ненасытной жаждой чувствовать себя в безопасности.

Потребность в удовлетворении этого побуждения настолько принудительна, что все, что невротик делает, направлено на его осуществление. В этом процессе он развивает определенные качества и аттитюды и формирует свой характер. Некоторые из них можно было бы назвать качествами, способными внушить любовь: он становится чувствительным к потребностям других в пределах своей эмоциональной отзывчивости.

Например, хотя он может оказаться очень забывчивым к желанию обособленной личности держаться уединенно, он будет бдительным к потребности другого в симпатии, помощи, одобрении и т. д. Он стремится автоматически приспособиться к ожиданиям других или к тому, что, по его убеждению, соответствует этим ожиданиям; часто вплоть до полной потери контроля над своими чувствами. Он становится «неэгоистичным», жертвующим собой, ничего не требующим, за исключением своего безграничного желания быть любимым. Он становится зависимым, в доступных пределах, сверхвнимательным, сверхценящим, сверхблагодарным, великодушным. Он скрывает от самого себя тот факт, что в глубине души он безразличен к другим и считает их лицемерными и эгоистичными людьми.

Если использовать термины, предназначенные для анализа сознания, к бессознательным процессам, то он убеждает себя в том, что любит всех, что все они «милые» и заслуживающие доверия, программируя разочарование, которое приведет его не только к мучительным разочарованиям, но и увеличит его общую уязвимость.

Эти качества не так значимы для самого невротика прежде всего потому, что он не контролирует свои чувства или суждения, а слепо отдает другим все, движимый желанием получить от них то, что ему необходимо, и поэтому испытывает глубокое расстройство, если эти ожидания не оправдываются.

Наряду с указанными свойствами у невротика подчиненного типа формируются частично совпадающие с ними и другие свойства, направленные на избегание черного глаза, ссор и конкуренции. Невротик стремится подчиниться, играет вторые роли, оставляя первые другим; стремится быть уступчивым, примирительным и, по крайней мере, сознательно не испытывающим никаких обид. Любое желание отомстить или одержать победу настолько глубоко подавлено, что невротик часто сам удивляется своей способности мириться и в течение долгого времени скрывать чувство обиды. В этом контексте является важной его склонность автоматически брать на себя вину. Почти независимо от своих чувств, т. е. ощущает ли он себя в действительности виновным или нет, он будет стремиться обвинять, критически оценивать себя, а не других, чувствовать себя виноватым в случае необоснованной критики или от предвидимого нападения.

Существует незаметный переход от этих аттитюдов к конкретным запретам. Так как любая форма агрессивного поведения исключена, мы обнаруживаем запреты на то, чтобы быть категоричным, критичным, требовательным, отдающим приказы, оказывающим давление, стремящимся к честолюбивым целям. Кроме того, поскольку его жизнь ориентирована в целом на других, часто его внутренние запреты препятствуют ему делать что-либо для себя или радоваться чему-нибудь независимо от других. Это может привести к тому, что любое переживание, неразделенное с кем-либо, - идет ли речь о еде, представлении, музыке или природе - становится бессмысленным. Нет необходимости говорить, что подобное сильное ограничение на наслаждения не только обедняет жизнь, но и увеличивает зависимость невротика от других.

Помимо идеализации только что рассмотренных качеств этот тип невротической личности обладает определенными аттитюдами в отношении самого себя. Один из них - пронизывающее всю личность невротика чувство, что он слаб и беспомощен, чувство «бедного маленького я». Предоставленный самому себе, он чувствует себя потерянным, подобно лодке, сорвавшейся с якоря, или Золушке, лишившейся своей феи. Эта беспомощность отчасти обоснованна; несомненно, чувство, что ни при каких обстоятельствах невозможно вступать в борьбу или соревнование, действительно способствует реальной слабости. Кроме того, невротик открыто признает свою беспомощность в отношении самого себя и других. В драматической форме она может выразиться в снах. Невротик часто использует этот аттитюд в качестве своеобразного средства защиты или помощи: «Вы должны любить меня, защищать меня, прощать меня, потому что я так слаб и беспомощен».

Второй аттитюд рождается из его склонности к добровольному подчинению. Он считает само собой разумеющимся, что каждый превосходит его, что другие более привлекательны, более умны, лучше образованы, более достойны, чем он.

Это чувство имеет некоторое фактическое основание, потому что недостаток настойчивости и твердости ослабляет его способности; но даже в тех областях, где он вне всякого сомнения талантлив, чувство приниженности заставляет его приписывать другому коллеге, независимо от заслуг последнего, большую способность, чем себе. В присутствии агрессивных или нахальных личностей его чувство собственного достоинства падает еще ниже. Но и будучи один, он обладает тенденцией недооценивать не только свои качества, таланты и способности, но и свое материальное состояние также.

Третий аттитюд составляет часть общей зависимости невротика первого типа от других. Это - его бессознательная склонность оценивать самого себя на основании того, что о нем думают другие. Его самоуважение поднимается и опускается вместе с их одобрением и неодобрением, их любовью или ее отсутствием. Поэтому любой отказ в признании его как личности представляет для него настоящую катастрофу. Если кто-нибудь не ответит на приглашение, он может понять это своим разумом, но в согласии с логикой того конкретного мира, в котором он живет, стрелка барометра его самоуважения падает до нуля.

Другими словами, любая критика, отказ или уход представляют страшную опасность, и невротик может предпринять самое унизительное действие, чтобы снова завоевать расположение человека, который так испугал его. Его способность подставлять другую щеку не вызывается каким-то мистическим «мазохистским» влечением, а является единственным последовательным действием, которое он может совершить в соответствии со своими внутренними посылками.

Все это способствует развитию множества специфических ценностей невротика. Естественно, что сами ценности более или менее общеприняты и подтверждены его опытом. Они направлены на развитие добра, симпатии, великодушия, альтруизма и скромности; одновременно такие чувства, как эгоизм, честолюбие, грубость, бессовестность, обладание силой, осуждаются, хотя ими можно тайно восхищаться, т. к. они представляют «силу».

Эти ценности поэтому являются элементами, включенными в невротическое «движение к людям». Теперь должно быть ясно, насколько неадекватной была бы попытка обобщить все элементы этого движения каким-либо одним термином - «подчиненный тип» или «зависимый тип», ибо целостный способ мышления, чувствования, действия - целостный образ жизни - не выражаются в них полностью.

Я обещала не обсуждать проблему противоречия аттитюдов. Но мы не поймем полностью, насколько сильно связаны друг с другом все аттитюды и убеждения, если не осознаем степень, в которой вытеснение противоположных влечений усиливает доминирующее влечение. Поэтому остановимся кратко на обратной стороне обсуждаемой нами картины. Анализируя подчиненный тип, мы обнаруживаем множество разнообразных, глубоко вытесненных агрессивных влечений. В качестве полной противоположности чрезмерной заботе о других мы находим грубое пренебрежение к интересам других, аттитюды открытого неповиновения, бессознательные паразитические или эксплуататорские наклонности, предрасположенность к контролю и управлению другими, неотступное влечение к превосходству или наслаждению от мщения. Естественно, что вытесненные влечения разнообразны по виду и интенсивности. Частично они возникают в ответ на ранний неудачный опыт общения с другими. Например, история невроза нередко показывает наличие сильных приступов гнева вплоть до пяти или восьми лет, которые затем исчезают, уступая место общей покорности. Однако агрессивные наклонности усиливаются и получают поддержку также и от более позднего опыта, потому что враждебность непрерывно рождается из многих источников.

Анализ всех деталей увел бы нас сейчас слишком далеко от основной темы исследования; достаточно лишь сказать, что самоотстранение и «доброта» порождают беззащитность и возможность быть обманутым; зависимость от других способствует исключительной уязвимости, которая, в свою очередь, формирует чувство, что тебя игнорируют, отвергают и презирают всякий раз, когда отсутствует специально подчеркнутая любовь или одобрение.

Когда я говорю, что все эти чувства, влечения аттитюды «вытеснены», я употребляю этот термин в смысле Фрейда, подразумевая под этим, что индивид не только не осознает их, но и так страстно заботится об их полной неосознаваемости, что находится в постоянном тревожном ожидании, как бы он сам или другие не обнаружили каких-либо следов этих вытесненных влечений.

Таким образом, каждое вытеснение ставит нас перед вопросом: какую выгоду получает индивид, вытесняя действующие в нем определенные силы? Если речь идет о подчиненном типе невротика, то мы можем дать несколько ответов. Большинство из них станет понятно только позже, когда начнется обсуждение идеализированного образа и садистских наклонностей. Однако уже сейчас видно, что чувство или выражение враждебности угрожали бы потребности невротика любить других людей и быть любимым ими. Кроме того, любая форма агрессивного или самоуверенного поведения показалась бы ему эгоистичной. Он осудил бы ее сам и тем самым испытал бы ощущение, что другие осудили ее тоже. Он не может позволить себе риск испытать такое осуждение, потому что его самоуважение все еще слишком зависит от их одобрения.

Вытеснение всех категоричных, мстительных, честолюбивых чувств и импульсов имеет еще и другую функцию. Оно представляет одну из многих попыток, предпринимаемых невротиком, чтобы избавиться от своих конфликтов и достигнуть чувства единства, торжества, целостности своей личности. Сильное желание внутреннего единства не является мистическим, а подсказывается практической необходимостью исполнить свое предназначение в жизни, что невозможно при противоположно направленных влечениях, и, как следствие, сильнейшим страхом перед возможностью быть расколотым на части.

Выделение в качестве доминирующего какого-либо одного влечения за счет вытеснения всех несовместимых с ним представляет бессознательную попытку создать целостную личность. Вытеснение является одной из основных попыток невротика разрешить свои конфликты.

Итак, мы обнаружили двойную выгоду в сильном сдерживании всех агрессивных импульсов, ведь в противном случае возникла бы угроза способу его жизни в целом и взорвалось бы искусственное единство его личности. И чем более деструктивны агрессивные наклонности, тем более настоятельна необходимость исключения их. Невротик впадает в другую крайность - никогда не желать чего-либо для себя, никогда не отказывать в просьбе, всегда любить всех, всегда держаться на заднем плане и т. д. Другими словами, склонность к подчинению, умиротворению усиливается; она становится более компульсивной и менее разборчивой.

Естественно, что все эти бессознательные усилия не предотвращают вытесненные импульсы от своего действия или своей защиты. При этом они объединяются в определенную структуру. Невротик будет предъявлять требования, «потому что он такой несчастный», или тайно властвовать под маской «любви». Вытесненная враждебность, накопившись, может также проявляться во вспышках разной силы - от эпизодической раздражительности до приступов дурного настроения. Эти вспышки, хотя и не вписываются в картину доброты и мягкости, кажутся невротику вполне оправданными. Согласно своим базисным представлениям, он абсолютно прав. Не зная, что его требования к другим чрезмерны и эгоистичны, он не может иногда удержаться от чувства, что поскольку с ним так несправедливо обращаются, то он просто не может терпеть это дальше. Наконец, если вытесненная враждебность принимает облик слепой ярости, это может вызвать всевозможные функциональные расстройства, наподобие головной боли или желудочных недомоганий.

Таким образом, большая часть характерных свойств подчиненного типа имеет двойную мотивацию. Когда он, например, подчиняется сам, выгода состоит в устранении конфликта и тем самым в достижении гармонии с другими; но это подчинение может быть также средством уничтожения следов своей потребности в превосходстве. Когда он позволяет другим иметь над собой преимущество, то это является выражением уступчивости и «доброты», но это также может быть отказом от собственного желания эксплуатировать других. Чтобы преодолеть невротическое подчинение, обе стороны конфликта должны быть тщательно исследованы в соответствии со своей внутренней логикой. Из традиционных публикаций по психоанализу мы можем получить впечатление, что «освобождение от агрессии» составляет сущность психоаналитической терапии. Такой подход демонстрирует слабое понимание сложной природы и особенно разнообразия невротических структур. Только для подчиненного типа невротической личности, который сейчас обсуждается, он имеет некоторое оправдание, правда весьма ограниченное. Открыть дорогу агрессивным импульсам означает освободить их от всякого контроля. Однако можно легко нанести вред развитию личности, если такое «освобождение» принимается за самостоятельную цель. За ним должен последовать тщательный анализ конфликтов, если конечной целью является интеграция личности.

Следует также обратить внимание на ту роль, которую играют любовь и сексуальная игра для подчиненного типа. Любовь часто кажется ему единственной имеющей смысл целью, к которой следует стремиться, ценностью, ради которой следует жить. Жизнь без любви кажется мелкой, бесполезной, пустой. Используя выражение Фритца Уиттлеса по поводу компульсивных занятий, мы можем сказать, что любовь становится фантомом, погоня за которым превращается в единственную цель. Люди, природа, работа и развлечения становятся в высшей степени бессмысленными, если не существует некоторого любовного отношения, придающего им аромат и пикантность. Тот факт, что в условиях нашей цивилизации данное навязчивое состояние встречается более часто и более явно выражено у женщин, чем у мужчин, породил точку зрения, что оно представляет специфически женскую потребность. В действительности это состояние не имеет ничего общего с разделением людей на мужчин и женщин, а представляет невротический феномен, т. е. иррациональное компульсивное влечение.

Если мы понимаем структуру подчиненного типа, мы можем увидеть, почему любовь так важна для него, почему существует «логика в его безумии». Ввиду присущих ему компульсивных противоречащих наклонностей любовь является в действительности единственным средством, позволяющим удовлетворить все невротические влечения. Она обещает удовлетворить потребность быть любимым, так же как и властвовать (посредством любви), потребность быть на заднем плане, так же как и превосходить всех (посредством неразделенного уважения партнера). Она позволяет ему придать всем своим агрессивным влечениям видимость законного, невинного и даже заслуживающего похвалы основания, позволяя ему в то же самое время выражать все внушающие любовь качества, которые он приобрел. Кроме того, поскольку он не осознает, что его трудности и его страдание проистекают из его внутренних конфликтов, любовь используется в качестве надежного средства против всех них; как только он сможет найти человека, который полюбит его, абсолютно все будет в порядке.

Довольно легко назвать эту надежду ошибочной, но нам следует понимать логику его более или менее бессознательного рассуждения. Он думает: «Я слабый и беспомощный; пока я одинок в этом враждебном мире, беспомощность представляет опасность и угрозу. Но если я найду кого-нибудь, кто любит меня больше всех, я не буду больше находиться в опасности, т. к. он (она) защитит меня. С ним я не нуждался бы в защите самого себя, т. к. он понимал и давал бы мне то, в чем я нуждаюсь, без всякой моей просьбы или объяснения. Фактически моя слабость была бы моим достоинством, потому что он любил бы мою беспомощность, а я мог бы опереться на его силу. Инициатива, которую мне никогда не реализовать самому, удалась бы, если бы она включала выполнение всего, что необходимо ему, или даже всего, что необходимо мне, потому что этого хотел он». Он думает, снова реконструируя в терминах предполагаемого рассуждения то, что невротиком частично продумано, частично представляет только некоторое ощущение и частично почти бессознательно: «Для меня пытка быть одиноким. Я не могу не только испытать радость, но и разделить ее с кем-нибудь. Более того, я чувствую себя потерянным, беспомощным. Конечно, я смог бы один сходить в кино или почитать книгу в субботу вечером, но это было бы унизительно, потому что указывало бы на то, что никто во мне не нуждается. Поэтому с величайшей осторожностью я должен разработать план, чтобы никогда не быть одному в субботний вечер или в любое другое время, раз уж речь зашла об этом. Но если бы я нашел того, кто беззаветно любил бы меня, то он освободил бы меня от этой пытки; я никогда не был бы один; все, что теперь бессмысленно - приготовление ли завтрака, работа или взгляд на закат солнца, - доставляло бы мне радость».

Он продолжает: «У меня нет никакой уверенности в самом себе. Я постоянно ощущаю, что буквально все более компетентны, более привлекательны, более способны, чем я. Даже то, что мне удалось сделать, не идет в счет, потому что в действительности это не моя заслуга. Возможно, меня обманули или это был просто счастливый случай. Я не уверен, что смог бы повторить это. И если бы люди действительно меня знали, они были бы для меня бесполезны. Но если бы я нашел кого-нибудь, кто полюбил бы меня таким, какой я есть, и для кого я представлял бы наивысшую ценность, я был бы важной персоной». Неудивительно поэтому, что любовь для невротика подчиненного типа представляет соблазнительный мираж. Неудивительно поэтому, почему невротик вместо трудоемкого процесса внутреннего изменения предпочитает цепко держаться за любовь.

Половая связь как таковая помимо своей биологической функции обладает ценностью доказывать необходимость существования. Чем больше подчиненный тип стремится быть обособленным, т. е. избегающим эмоциональной вовлеченности, или чем больше он теряет надежду быть любимым, тем больше примитивное стремление удовлетворить половую потребность будет, по всей вероятности, замещать любовь. Это стремление будет казаться единственной дорогой к человеческой близости и, подобно любви, будет переоцениваться из-за своей способности разрешать все проблемы.

Если мы настолько внимательны, что избегаем обеих крайностей - точки зрения на чрезмерное подчеркивание пациентом роли любви как «исключительно естественного» состояния и точки зрения, отвергающей ее как «невротическую любовь», - мы увидим, что ожидания невротика подчиненного типа в отношении любви представляют логическое заключение его философии жизни. Ибо так часто - а может быть всегда? - мы находим в невротических явлениях, что рассуждение пациента, осознанно или бессознательно, безупречно, но основывается на ложных предпосылках. Их ложность состоит в том, что невротик принимает свою потребность в любви и все, что с ней связано, за подлинную способность любить и что он полностью упускает из виду свои агрессивные и даже деструктивные влечения.

Другими словами, он не замечает невротического основания своих влечений. Он надеется на мирную нейтрализацию опасных последствий неразрешенных конфликтов без личного вмешательства в сами конфликты. В этом состоит характерная особенность каждой невротической попытки разрешить свои конфликты. Вот почему эти попытки обречены на неудачу. Следует, однако, добавить: если в качестве решения выбирается любовь. Если невротик подчиненного типа достаточно удачлив и найдет партнера, обладающего как силой, так и добротой, или чей невроз согласуется с его собственным, то его страдание может значительно уменьшиться и он сможет обрести немного счастья. Но, как правило, связь, от которой он ожидает небесного наслаждения на земле, погружает его в еще более сильные страдания. Очень вероятно, что свои конфликты он перенесет на любовные отношения и тем самым разрушит их. Даже самая благоприятная возможность может только облегчить страдание; пока его конфликты не будут разрешены, развитие невротика будет оставаться блокированным.

Наши внутренние конфликты. Конструктивная теория невроза

Данная книга завершает серию работ по теории невроза и дает первое в мировой практике систематическое изложение теории невроза - причин невротических конфликтов, их развития и лечения. Развитая К. Хорни конструктивная теория невроза до сих пор остается непревзойденной по ширине и глубине объяснения невротических конфликтов.