Толкование сновидений

В. Стимулы и источники сновидений

Есть такая пословица: «Все сны - от несварения желудка». Основная мысль этой пословицы заключается в том, что сновидение зависит от того, что потревожило человека во время сна. Мы бы не видели никаких снов, если бы во сне с нами ничего не происходило, а сон - это реакция на внешнее воздействие.

В исследованиях, посвященных сновидениям, важное место занимают споры о будоражащих воображение причинах снов. Очевидно, что эту проблему стали обсуждать, когда сновидения стали предметом биологических исследований. В древности люди верили в божественное происхождение сновидения, их не интересовали его стимулы; для них сновидение являлось результатом воздействия божественных или демонических сил, а содержание снов определялось особыми знаниями или намерениями этих сил. Но в науке с первых ее шагов возник вопрос, одинаковы или разнообразны стимулы сновидения, и вследствие этого следует ли искать объяснение причин снов в области психологии или физиологии. Большинство авторов считают, что воздействующие на сон факторы, а потому и сами сны, могут быть весьма разнообразны и что как физические, так и душевные стимулы могут оказывать существенное воздействие на сновидение. В зависимости от того, какой позиции придерживаются авторы, их мнения разделяются, и это оказывает влияние на классификацию этих факторов в соответствии со степенью их значимости.

Все источники сновидений можно разбить на четыре группы, на основе которых строятся классификации сновидений:

1. Внешний (объективный) чувственный стимул.

2. Внутренний (субъективный) чувственный стимул.

3. Внутренний (органический) физиологический стимул.

4. Исключительно психические источники сновидений.

1. Внешние сенсорные стимулы

Штрюмпель-младший (Strumpell, 1883-1884), сын философа, о котором мы здесь упоминали, чьи исследования сновидений, насколько это известно, послужили основой для изучения проблем сновидений, сделал записи наблюдений за пациентом, который страдал общей анестезией телесных покровов и параличом некоторых высших органов чувств. Этот пациент немедленно засыпал, когда ему блокировали немногие оставшиеся у него активными органы чувств. Когда мы хотим заснуть, мы стараемся привести себя в состояние, которое напоминает состояние этого пациента из опыта Штрюмпеля. Мы блокируем важнейшие органы чувств, глаза и стараемся защитить другие чувства от всех стимулов или изменений, которые могут на них воздействовать. Тогда мы и засыпаем, хотя иногда нам это в полной мере и не удается. Потому что полностью отключить наши органы чувств мы не можем, как не в состоянии мы и полностью загасить возбуждение в них. То обстоятельство, что мы можем в любой момент проснуться, свидетельствует о том, «что сознание и во сне постоянно взаимодействует с внешним миром». Стимулы, воздействующие на наши чувства во время сна, вполне могут породить сновидения.

Таких стимулов существует очень много, начиная с тех, которые способствуют засыпанию или случайно связаны со сном, до тех случайных сигналов, которые его прерывают. Нас может разбудить свет, который почувствуют наши глаза, или какой-то шум, на слизистую оболочку нашего носа может воздействовать какой-то запах. Мы можем случайно повернуться во сне, с нас сползет одеяло и нам станет холодно, или мы можем повернуться на другой бок, к чему-то прижаться или прикоснуться во сне. Нас может укусить комар, или что-то еще окажет воздействие сразу на несколько органов наших чувств. Наблюдатели привлекают наше внимание к тому, что множество сновидений, в которых стимул, доступный сознанию при пробуждении, и какие-то фрагменты сновидения так тесно взаимосвязаны, что их можно считать источником этого сновидения.

Здесь я приведу ряд примеров подобных сновидений на основе работ Иессена (Jessen, 1855), каждое из которых связано с более или менее случайным стимулом. Каждый случайный шорох провоцирует связанное с ним сновидение, из-за раскатов грома нам снится, что мы на поле битвы, крик петуха превращается в чей-то крик ужаса, вот скрипнула дверь, и нам кажется, что на наш дом напали. Когда ночью с нас сползло одеяло, нам снится, что мы ходим голышом или упали в воду. Когда мы лежим поперек кровати, а ноги свесились с нее, нам снится, что мы стоим на краю ужасной пропасти или падаем с огромной высоты. Если голова случайно оказывается под подушкой, нам кажется, что над нами нависла огромная скала, которая вот-вот рухнет на нас. Выработка спермы вызывает эротические сновидения, если что-то заболело, то нам снится, что на нас напали или ранили...

«Мейере (Meier, 1758) приснилось, что на него напало несколько человек, которые распяли его на земле, вколотив в землю шест между большим и вторым пальцами его ноги. Проснувшись, он увидел, что между пальцами на ноге у него застряла соломинка. Гемминсу (Hemmins, 1784) однажды приснилось, что его повесили: проснувшись, он понял, что ворот сорочки сдавил ему шею. Гоффбауеру (Hoffbauer, 1796) в юности приснилось, что он упал с высокой стены; когда он проснулся, то заметил, что кровать под ним сломалась и что он действительно упал на пол... Грегори сообщает, что однажды, ложась спать, он приложил к ногам грелку с горячей водой, и ему приснилось, что он совершил восхождение на вершину вулкана Этна, и там раскаленная земля невыносимо обжигала его ноги. Пациенту, которому на голову поставили шпанские мушки, приснилось, что индейцы сняли с него скальп; а другому человеку, у которого намокла сорочка, приснилось, будто сильное течение уносит его вниз по реке. У одного пациента во сне произошел припадок подагры, и ему приснилась, что его страшно пытают инквизиторы (Macnish, 1835)».

Мысль о том, что между стимулом сновидения и его содержанием существует тесная взаимосвязь, получила бы подтверждение, если бы удалось целенаправленно подвергнуть спящего человека цепочке стимулов и вызвать у него таким образом конкретные сновидения, которые бы этим стимулам соответствовали. Макниш, которого цитирует Иессен (Jessen, 1855), сообщает, что подобные опыты уже производились Жиру де Бузаренгом (Girou de Buzareingues, 1848). «Он засыпал, не укрыв одеялом колени, и тогда ему снилось, что на улице ночь и он едет в дилижансе. Он напомнил о том, что путешественникам известно, как сильно обычно замерзают ночью голени, когда едешь в дилижансе. В другой раз он оставил затылок непокрытым перед сном, и ему приснилось, что он присутствует на церковной службе, которая совершается под открытым небом. В его стране было принято постоянно носить головные уборы, но на религиозных церемониях такого рода снимать их».

Мори (Maury, 1878) сообщает о наблюдениях за собственными снами, которые он искусственно вызвал у себя подобным образом. (Многие другие его эксперименты оказались неудачными.)

1. Его щекотали по губам и по носу перышком, и ему снилась страшная пытка, во время которой ему мазали смолой лицо и потом сдирали вместе с кожей.

2. Когда он спал, точили один нож о другой, и ему снился колокольный звон, потом набат; ему приснилась революция 1848 г.

3. К его ноздрям подносили одеколон, и ему снилось, что он в Каире, в лавке Иоганна Марии Фарины. Ему снились приключения, но, проснувшись, вспомнить их он не смог.

4. Его слегка щипали за шею, и тогда ему приснилось, что ему ставит мушки врач, который лечил его в детстве.

5. К его лицу подносили раскаленный утюг, и ему приснились «шофферы» (так называли разбойничью банду в Вандее, которые таким образом пытали пленников), они ворвались в дом и требовали от живших там людей денег, поставив их босыми на раскаленные уголья. Вдруг появляется герцогиня Абрантская, и ему приснилось, что он ее секретарь.

6. Ему капнули водой на лоб, и ему приснилось, что он в Италии, он вспотел от жары и пьет белое вино из Орвьето.

7. Зажигали свечу, отгораживали ее красной бумагой и подносили к его лицу, и тогда ему приснилась страшная гроза. Он плыл на корабле, на котором однажды уже попал в бурю в Ла-Манше.

Д'Эрвей (Hervey de Saint-Denys, 1867), Вейгандт (Weygandt, 1892) и другие исследователи тоже проводили эксперименты, в которых искусственно вызывали сновидения.

Многие замечали, как удивительно вплетались в сновидения неожиданные впечатления из окружающего мира, и тогда человеку снилась постепенно надвигающаяся катастрофа (Hildebrandt, 1875). «Раньше, - сообщает этот автор, - я постоянно заводил будильник, чтобы вставать в определенное время по утрам. Сотни раз происходило так, что звон будильника вплетался в связное сновидение, которое длилось, вероятно, довольно долго, словно оно специально подстраивалось под будильник и звук его был для этого сна уместным и логичным кульминационным моментом, его неизбежной развязкой».

Сейчас я должен обязательно привести три других примера с будильником, которые становятся иллюстрациями к другим рассуждениям.

Фолькельт (Volkelt, 1875) пишет: «Одному композитору приснилось однажды, что он вел урок в школе, объясняя что-то ученикам. Затем он обратился к одному из мальчиков с вопросом: «Понятно?» Тот кричит, как сумасшедший: «О, ja!» Учитель рассердился и велел ему замолчать. Но тут весь класс закричал: «Orja!» А потом: «Eurjo!» И наконец: «Feuerjo!» Его разбудил крик на улице: «Пожар» («Feuer!»).

Гарнье (Gamier, 1865) рассказывает о том, как однажды Наполеону, задремавшему в экипаже, приснился взрыв при форсировании реки Тальяменто и канонада австрийцев, он подскочил и закричал: «Нас взорвали!»

У Мори (Maury, 1878) есть одно знаменитое сновидение. Он болел и лежал в своей комнате в постели; его мать сидела рядом с ним. Ему приснился революционный террор; страшные убийства и что он сам предстал пред трибуналом. Там ему приснились Робеспьер, Марат, Функье-Тенвиль и все другие печально известные деятели этой страшной эпохи, они допрашивали его, он был осужден и в сопровождении огромной толпы препровожден на место казни. Он поднялся на эшафот, палачи связали ему руки; сверху на него обрушивается нож гильотины, он чувствует, как ему отрубили голову, в неописуемом ужасе просыпается и видит, что во сне откинулся на диванный валик и уперся затылком о край дивана.

Из-за этого сновидения разгорелась интересная дискуссия между Ле Лорреном (Le Lorain, 1894) и Эггером (Egger, 1895) в журнале «Revue philosophique», в которой они обсуждали, успеет ли спящий человек прожить во сне такой насыщенный сюжет за короткий отрезок времени, от момента воздействия на него пробуждающего стимула до самого момента пробуждения, а если да, то как это возможно.

Подобные примеры доказывают, что объективные стимулы, воздействующие на человека во сне, являются самыми явными источниками сновидений и только о них обыватель имеет сколько-нибудь определенное представление. Если мы спросим у образованного человека, который ничего не читал о сновидениях, что их порождает, то он, безусловно, вспомнив про какой-то конкретный сон, скажет, что такой сон возник в силу какого-то внешнего стимула. Но для научного исследования такого объяснения недостаточно, необходимо проводить дальнейшие исследования, и мы убедимся, что стимул, который воздействует на чувства спящего человека, проявляется совершенно в иной форме и его заменяет другой образ, каким-то образом связанный с исходным стимулом. Но взаимосвязь между этим стимулом и тем сном, который он создал, как указывает Мори, «это некая связь, которая не является ни единственной, ни исключительной» (1854). Если мы изучим, например, описания трех сновидений Гильдебрандта (1875), связанных с сигналом будильника, то зададимся вопросом, отчего один и тот же стимул вызывает такие различные сновидения и почему они выглядят именно так, а не иначе.

«Ранним весенним утром я бреду по зеленому лугу в соседнюю деревню; ее жители нарядились для праздника и с молитвенниками в руках направляются в церковь. Я вспоминаю, что сегодня воскресенье и скоро начнется церковная служба. Я решаю принять в ей участие, но мне очень жарко, и я решаю побыть немного снаружи, на церковном погосте. Я читаю эпитафии на могилах и слышу, как звонарь поднимается на колокольню, вижу там небольшой колокол, который возвестит о начале богослужения. Сначала он неподвижен, потом вдруг слышится звон, такой громкий, что я просыпаюсь. Оказывается, это не колокольный звон, это сигнал моего будильника».

«Второй сюжет сновидения. Солнечный зимний день; улицы утопают в снегу. Я обещал покататься на санях, но мне нужно подождать немного, и вот говорят, что сани поданы. Я готовлюсь сесть в сани, надеваю шубу, обуваюсь потеплее, и вот я уже сижу там. Но нужно подождать еще немного. Наконец вожжи натянуты, и бубенчики звенят так громко, что их знакомая мелодия мгновенно разрывает паутину сна. Снова оказывается, что это звенит мой будильник».

«Вот мой третий сон. Я вижу, как кухарка по коридору направляется в столовую со стопкой тарелок. Мне страшно смотреть на эту фарфоровую колонну в ее руках, мне кажется, что она вот-вот рухнет "Осторожно! - вскрикиваю я. - Ты же сейчас все это уронишь"». Она, как обычно, успокаивает меня: дело привычное, ничего страшного. Я с беспокойством смотрю ей вслед. И конечно, на пороге она спотыкается, и все тарелки со звоном и грохотом падают и вдребезги разбиваются. Они все грохочут и отчего-то превращаются в продолжительный звон; я просыпаюсь и понимаю, что это зазвонил мой будильник».

На вопрос о том, отчего в спящем сознании искажаются объективные чувственные стимулы, ответил Штрюмпель (Strumpell, 1877), а Вундт (Wundt, 1874) практически слово в слово повторил его объяснения. Два этих исследователя полагают, что такое искажение происходит потому, что, когда сложные стимулы грубо вторгаются в сознание спящего, оно не в состоянии переработать их должным образом и потому, в смятении, порождает иллюзии.

Мы воспринимаем это впечатление и правильно его интерпретируем - то есть в нашей памяти оно соответствует какой-то группе воспоминаний, что продиктовано нашим предшествующим опытом, если это впечатление сильное, ясное и достаточно продолжительное и если нам хватает времени на его переосмысление. Но если эти условия не соблюдаются, то мы неправильно интерпретируем объект - источник впечатления и на основе этого впечатления конструируем иллюзию. «Когда гуляешь по лугу и вдали что-то виднеется, можно подумать, что это лошадь». Подойдя поближе, мы можем решить, что это лежит корова, а сделав еще несколько шагов, выясняем, что это - группа людей, сидящих на траве. Впечатления, которые формируются у нас в сознании во время сна под воздействием внешних стимулов, такие же нечеткие; из них вырастают иллюзии, потому что это впечатление пробуждает разное количество образов, хранящихся в памяти, и так приобретает смысл в качестве события из психической жизни человека. А что касается вопроса о том, в какой области наших воспоминаний проявляются эти образы и какие из возможных ассоциативных связей при этом проявятся, а также, как считает Штрюмпель, понять, как это происходит, невозможно, и это, так сказать, игры нашего разума.

Выбор за нами. Мы можем признать, что законы формирования снов сформулировать невозможно, и тогда не задаваться вопросом, зависит ли возникшая в силу воздействия внешнего сенсорного воздействия иллюзия от каких-то других условий или нет. Или можем предположить, что объективное воздействие на органы наших чувств, пока мы спим, лишь в незначительной степени обусловливает сновидение и что от других факторов зависит, что именно нам приснится. Безусловно, тщательно изучая опыт Мори, который вызывал сновидения искусственно во время своих экспериментов, о которых я не случайно рассказал здесь так подробно, захочется возразить, что в его исследованиях прослеживается источник лишь одного элемента сна, а все остальное в нем, кажется, не имеет с этим элементом никакой связи, и там столько деталей, которые невозможно объяснить с какой-то одной точки зрения. Например, нельзя утверждать, что они должны соответствовать тому элементу, который искусственно использовался во время эксперимента. Конечно, начинает казаться сомнительной даже теория иллюзий и способность объективного стимула порождать сновидения, когда становится понятно, что это впечатление временами причудливо и странно меняется в сновидении. Например, М. Симон (Simon, 1888) рассказывает, как ему приснились сидевшие за столом великаны и он отчетливо слышал их громкое жевание. Проснувшись, он услышал, как стучат копыта лошади, которая галопом промчалась под окнами его дома. Если в этом случае топот лошадиных копыт навеял образы из книги о путешествиях Гулливера к великанам Бробдингнегам и добродетельных разумных существ в облике лошадей-гуингмов, именно так я бы интерпретировал это сновидение, не опираясь на помощь автора этого примера, то разве нельзя утверждать, что такая связь между стимулом и сновидением настолько неестественна, что необходимо продолжить искать другие его источники?

2. Внутренние (субъективные) сенсорные стимулы

Несмотря на все возражения, мы вынуждены признать, что объективные чувственные стимулы во время сна играют важную роль в качестве источника сновидений, и, если такие стимулы, в силу своей природы и того, как они часто возникают, кажутся недостаточно серьезными в качестве объяснения возникающих во сне образов, то нам следует стремиться обнаружить и другие источники сновидений, которые функционируют похожим образом. Я не знаю, когда возникла мысль о том, что наряду с внешними стимулами нужно изучать и внутренние (субъективные) стимулы, возникающие в органах чувств; но эта тенденция проявилась более или менее явно во всех исследованиях этиологии сновидений в течение последних лет. «Я полагаю, -сообщает Вундт (Wundt, 1874), - что важную роль в формировании иллюзий в сновидениях играют субъективные зрительные и слуховые ощущения, которые мы испытываем в состоянии бодрствования, такие как как неясное восприятие света, когда наши глаза закрыты, шум и звон в ушах и т. д., особенно же субъективные раздражения сетчатки. Этим и объясняется изумительная склонность сновидения вызывать перед взглядом спящего множество аналогичных или вполне совпадающих между собою объектов. И тогда нам мерещатся стаи птиц, бабочек, рыбы, пестрые камни, цветы и т. п. Сияющие мелкие искры на темном фоне, которые мы при этом видим, принимают фантастические формы, а светящиеся точки, из которых они состоят, во сне превращаются в различные образы, которые воспринимаются как движущиеся объекты оттого, что этот светящийся хаотичный поток движется. Вот почему во сне мы видим разных животных, потому что субъективным образам, состоящим из светящихся точек, проще принять их разнообразный облик».

Преимущество субъективных чувственных стимулов, порождающих сновидения, заключается в том, что они, в отличие от объективных, не зависят от внешних факторов. С их помощью можно интерпретировать сновидение всякий раз, когда в этом возникает необходимость. Но по сравнению с объективными стимулами у них есть недостаток, который заключается в том, что весьма трудно установить, до какой степени они действительно спровоцировали сновидение, а в отношении внешних стимулов это можно проверить посредством наблюдений или организации эксперимента. Доказать, что субъективные чувственные стимулы могут породить сны - это так называемые гипнагогические галлюцинации, которые Иоганн Мюллер (Muller, 1826) обозначил с помощью термина «фантастические зрительные явления». Чаще всего это живые и изменчивые картины, которые видят многие люди в тот момент, когда начинают засыпать и которые остаются у них перед глазами какое-то время после того, как они проснулись. Мори, который часто видел такие образы, провел их тщательное исследование и полагал, что они связаны с тем, что человеку снится, или полностью совпадают с его снами. Иоганн Мюллер утверждал то же самое. Мори уверен, что для того, чтобы у человека возникли такие образы, его психика должна до некоторой степени находиться в пассивном состоянии, его внимание не должно быть напряжено. Но человек может испытать гипнагогическую галлюцинацию при любом состоянии сознания, если оно на какой-то момент отключится, а потом снова вернется в состояние бодрствования, и затем, то входя в это состояние, то выходя из него, он наконец заснет. А если потом он вскоре проснется, то, как указывает Мори, в сновидении этого человека часто удается проследить гипнагогические образы-галлюцинации, которые у него возникали до того, как он заснул. Мори (Maury, 1878) сообщает о том, как ему привиделись разные странные фигуры с искаженными лицами и странными прическами, пока он засыпал, а потом, после пробуждения, он вспомнил, что они ему явились во сне. А как-то раз, когда он соблюдал строгую диету и очень страдал от голода, ему привиделось, как кто-то с вилкой в руке брал еду с тарелки в одном из гипнагогических образов. Ему снился богато накрытый стол, он слышал, как стучат вилки и ножи. А в другой раз, когда у него устали глаза и он заснул, в форме гипнагогической галлюцинации ему привиделись крохотные значки, которые ему никак не удавалось разобрать; проснувшись через час, он вспомнил, как ему приснилась открытая книга с мелким шрифтом, которую он читал с большим трудом.

Не только образы, но и слуховые галлюцинации, в которых звучат слова, имена и т. д., могут появляться в качестве гипнагогических галлюцинаций, а затем повторяться в сновидении, как увертюра, в которой звучит основная мелодия оперы.

Новый исследователь гипнагогических галлюцинаций Г. Трембелль Лэдд (G. Trumbull Ladd, 1892) придерживается тех же принципов, что Иоганн Мюллер и Мори. После некоторой тренировки ему удалось спустя две-три минуты после постепенного засыпания сразу просыпаться, оставаясь с закрытыми глазами; так он мог сравнивать исчезающие образы, которые фиксировались на сетчатке, со сновидениями, которые он помнил. Он утверждает, что существует взаимосвязь между этими двумя видами образов и что светящиеся точки и линии на сетчатке, так сказать, повторяют общую схему только что закончившегося сновидения. Например, ему приснились печатные строки в виде параллельных линий, он их читал, изучал, следуя расположению световых точек на сетчатке. По мнению Лэдда, маловероятно, чтобы они могли возникнуть независимо от подобных раздражений в области сетчатки. Это в особенности касается сновидений, возникающих сразу вслед за тем, как человек заснул в темной комнате, а на утренние сновидения и те, что возникают накануне пробуждения, влияние оказывает свет, который пробивается в комнату, выступая в качестве внешнего объективного стимула. Изменчивый и подвижный характер зрительного возбуждения, возникающего от воздействия света на сетчатку, полностью соотносится с последовательностью зрительных образов во сне. Если мы признаем наблюдения Лэдда ценными, то этот субъективный источник стимулов тоже следует считать значимым; поскольку, как нам известно, именно из зрительных образов в основном и состоят наши сны.

3. Внутренние (органические) физиологические стимулы

Если нас интересуют не внешние, а внутренние источники сновидений, то нам следует помнить, что почти все наши внутренние органы, которые почти не напоминают нам о себе, пока мы здоровы, в состоянии возбуждения во время болезни причиняют нам весьма неприятные ощущения, точно так же, как и внешние болевые стимулы. Штрюмпель (Strumpell, 1877), например, напоминает о том общеизвестном факте, что: «Во сне душа находится с телом гораздо в более глубоком контакте, чем в состоянии бодрствования; и на нее оказывают воздействие некоторые стимулы, которые провоцируют различные части тела и изменения в них, недоступные в состоянии бодрствования». Даже Аристотель считает вполне вероятным, что сновидение может предупредить человека о начале болезни, совершенно не заметной в состоянии бодрствования (потому что во сне ощущения переживаются острее, а некоторые авторы медицинских трудов, хотя и не верили в пророчества, которые приходят в снах, признавали, что сны - это важно и они помогают поставить диагноз (Simon, 1888 и многие другие исследователи прежних лет).

Похоже, что и в наши дни можно найти достаточно много примеров того, как с помощью сновидений ставится диагноз. Например, Тиссье (Tissie, 1898), цитируя Артига (Artiges, 1884), упоминает об одной 48-летней женщине, которую в течение нескольких лет, хотя она была вполне здорова, преследовали кошмары и у которой затем в ходе медицинского обследования выявили начальную стадию сердечно-сосудистого заболевания, от которого она и страдает в настоящее время.

Серьезные заболевания внутренних органов, безусловно, порождают сновидения в целом ряде случаев. О беспокойных сновидениях тех, кто страдает от заболеваний сердца и легких, знают многие; и роль сновидений здесь так часто подчеркивалась в множестве трудов на эту тему, что я просто хочу сослаться здесь на эти работы (см. труды Radestock, Spitta, Maury, M. Simon, Tissie). Тиссье полагает, что заболевание каждого конкретного органа порождает специфические сновидения. Сны тех, кто страдает от сердечно-сосудистых заболеваний, обычно весьма непродолжительны и заканчиваются пробуждениями от кошмаров, им часто снится, что они погибли при ужасных обстоятельствах. Во сне страдающие от заболеваний легких испытывают удушье, им кажется, что на них сверху упало что-то тяжелое, они с кем-то борются, и очень многим из них снится этот кошмар, который Бернер (Воrner, 1855) вызывал у себя во время эксперимента, засыпая, уткнувшись лицом в подушки, закрыв нос и рот. При расстройствах пищеварения спящему снится еда, рвота и т. п. И наконец, всем известно, как именно сексуальное возбуждение влияет на содержание сновидений, что является веским аргументом в пользу теории о том, что содержание снов обусловлено ощущениями во внутренних органах человека.

Более того, если мы изучим труды, посвященные сновидениям, то станет очевидно, как некоторые авторы, например Мори (Maury, 1878, с. 451) и Вейгандт (Weygandt, 1893), стали изучать проблемы сновидений из-за собственных проблем со здоровьем.

Не так важно пытаться обнаружить новые источники подобного рода сновидений, как это могло бы показаться; поскольку в конечном счете сны бывают и у здоровых людей, а возможно, и у всех людей без исключения, и так происходит вовсе не оттого, что эти люди чем-то болеют. Вопрос не в том, что порождает конкретные сновидения, а что же служит импульсом для обычных сновидений обычных людей.

Но стоит сделать лишь шаг вперед, чтобы обнаружить источник значительно большего количества сновидений, источник практически неиссякаемый. Было установлено, что больные внутренние органы порождают сновидения, и если мы согласимся с тем, что когда во сне сознание отключается от внешнего мира и становится более восприимчиво к сигналам, которые ему подают внутренние органы, то признаем, что совершенно не обязательно, чтобы эти органы были поражены болезнью, чтобы порождать сновидения. То, что в состоянии бодрствования мы ощущаем как общее состояние нашего самочувствия, в результате его какой-то конкретной характеристики, и, по мнению врачей, такие ощущения порождают все наши внутренние органы, вместе взятые, во сне воспринимается острее и, под воздействием своих индивидуальных компонентов, выступает в качестве самых ярких и необычных источников сновидений. И нам следует выявить те законы, в соответствии с которыми органические стимулы превращаются в образы из снов.

Именно эта теория происхождения сновидений пользуется наибольшей популярностью среди авторов трудов по медицине. Наше таинственное «я», «moi splanchnique» — «внутреннее я», как его обозначает Тиссье, и таинственность, окутывающая источники сновидения, так перекликаются друг с другом, что установить их взаимосвязь просто необходимо. Теория, в соответствии с которой органические ощущения порождают сны, также привлекательна для терапевтов, поскольку дает возможность установить этиологическую взаимосвязь сновидения и душевных расстройств, между которыми так много общего, поскольку изменения в основной массе органических ощущений и в тех стимулах, которые исходят от внутренних органов, также имеют далеко идущее значение для выявления причин психозов. Потому неудивительно, что теория, в которой представлены органические стимулы, возникает благодаря трудам нескольких различных авторов, каждый из которых разрабатывал ее положения самостоятельно и независимо от других авторов.

Целый ряд авторов разделяли мнение Шопенгауэра (Schopenhauer), которое он высказал в 1851 г. Наши представления о вселенной восходят к тем воспоминаниям, которые формируются в наших представлениях о ней под воздействием времени, пространства и причинно-следственных связей. Днем, в состоянии бодрствования, стимулы порождаются симпатической нервной системой, и, в лучшем случае, мы лишь подсознательно ощущаем, как они влияют на наше душевное состояние. А вот ночью, когда на нас больше не оказывают воздействия внешние явления, те впечатления, которые возникают под воздействием внутренних импульсов, привлекают к себе наше внимание; так, ночью нам лучше слышно журчание ручейка, которого днем мы не слышали. Но как же еще может наш интеллект реагировать на эти стимулы, кроме как трансформируя их в соответствии со своими функциями в то, что подчиняется законам времени, пространства и причинно-следственным связям? Вот так и возникают сны. Шернер (Scherner, 1861), а за ним и Фолькельт (Volkelt, 1875) сумели выявить самые тонкие взаимосвязи между физиологическими импульсами и образами из сновидений; их точку зрения мы рассмотрим в главе о теориях сновидений.

Психиатр Краусс (Krauss, 1859) весьма логично проанализировал источники возникновения сновидений, а также психоза и делирия, сведя их к единому элементу -ощущениям во внутренних органах. Невозможно представить себе часть организма, которая не могла бы породить сновидения и бред. Краусс утверждает, что первичные ощущения «можно разделить на две категории: (1) воздействующие на весь организм и всю систему в целом; (2) специфические ощущения - которые существуют в главных вегетативных системах организма; и те, что можно разделить на пять групп: (а) мышечные, (б) дыхательные, (в) пищеварительные, (г) сексуальные, (д) периферийные. «Краусс убежден, что образы из сновидений формируются из физиологических ощущений следующим образом: появившееся ощущение, в силу некой ассоциации, вызывает представление, которое каким-то образом связано с ним, и они соединяются в одно органическое целое, на которое сознание во сне реагирует не так, как в нормальном состоянии бодрствования. Поскольку оно фиксируется не на самом ощущении, а лишь на тех образах, которые при этом возникают, связанные с этим факты так долго не были поняты должным образом. Краусс обозначает этот процесс особым термином - «транссубстантивацией ощущений в сновидениях».

Влияние органических физиологических стимулов на формирование сновидений сегодня получило всеобщее признание, но какие законы лежат в их основе, пока неясно, и мнения на этот счет противоречивы. На основании теории физиологического возбуждения особая цель толкования сновидений заключается в том, чтобы связать содержание сновидений и вызывающие его органические стимулы. И если мы не согласны с правилами, которые сформулировал Шернер (Schemer, 1861), то приходится согласиться с неприятным фактом, что органическая природа возбуждения часто проявляется лишь в содержании снов.

Но «типичные» формы сновидений интерпретируются практически одинаково, так как у большинства людей они имеют практически аналогичное содержание. Это такие знакомые всем сновидения, как падение с высоты, выпадение зубов, полеты или чувство стыда, которое человек испытывает во сне оттого, что он голый или одет неподобающе. Последнее сновидение обычно возникает, когда спящий сбрасывает с себя одеяло и спит обнаженным. Сны о выпадении зубов обычно возникают из-за ощущений в полости рта, при этом не обязательно, чтобы у человека болели зубы. Штрумпель (1877), вслед за Шернером, считает, что человеку снится, как он летает во сне, оттого, что его легкие расширяются и сокращаются при дыхании, и при этом он так слабо ощущает кожу грудной клетки, что это не воспринимается сознанием. Потому человеку и снится, будто он парит в воздухе. Падение с высоты снится ему оттого, что во сне вдруг падает рука или неожиданно выпрямляется согнутое колено; когда он начинает постепенно осознавать эти ощущения, постепенно просыпаясь, то в этот момент ему и снится, что он падает. Эти довольно логичные попытки объяснения довольно несостоятельны потому, что при этом считается, что та или иная группа физиологических ощущений может или слабо восприниматься психикой человека, или ускользать от нее вовсе. До сих пор не было получено объяснений, как это происходит. Но далее у меня появится возможность вернуться к этим типичным сновидениям и прояснить их происхождение.

Сравнивая целый ряд похожих сновидений, М. Симон (Simon, 1888) попытался сформулировать некоторые законы о влиянии органических ощущений на сновидения: «Если во сне какая-либо система организма, с помощью которой обычно выражается аффект, по какой-то причине возбуждается до той степени, чтобы возник этот аффект, то в возникающем при этом сновидении появятся репрезентации, которые будут перекликаться с этим аффектом».

Далее он формулирует другое правило: «Если какой-либо орган во сне активно функционирует, стимулируется или его работа нарушается, то в сновидении появится репрезентация, которая отражает эту органическую функцию данного органа».

Моурли Вольд (Mourly Vold, 1896) предпринял попытку экспериментально обосновать предполагаемое влияние телесных ощущений на возникновение сновидений, воздействуя на какую-то конкретную область человеческого тела. Он менял положение конечностей спящего человека и сравнивал изменения в сновидениях с изменением поз спящего. Он пришел к следующим выводам:

1. Положение частей тела спящего в сновидении приблизительно соответствует их положению в действительности, то есть человеку снится именно такое положение его тела, которое и существует в реальности.

2. Когда человеку снится какое-то определенное движение его тела во сне, то оно соответствует такому в действительности.

3. Поза спящего может во сне приписываться не ему, а другому человеку.

4. Ему может присниться, как что-то мешает совершить такое движение.

5. Конкретное положение какой-то части тела во сне может появиться у какого-то животного или чудовища, при этом может возникнуть аналогия между частью тела и этим существом из сна.

6. Движение частей тела во сне может так или иначе быть связано с этой частью тела. Например, если мы шевелим пальцами на руках, то нам могут присниться числа.

Я бы на основании этого сделал вывод, что даже теория физиологической стимуляции не может абсолютно опровергнуть того, что существует очевидная свобода в том, как и отчего возникают образы в сновидениях.

4. Психические источники возбуждения

Размышляя о том, каким образом сновидения связаны с происходящим в состоянии бодрствования и откуда возникают образы в них, мы узнали, что исследователи сновидений со времен древности до наших дней были убеждены, что людям снится именно то, чем они занимались днем и что их интересовало в состоянии бодрствования. Но такие интересы, соединяющие состояние бодрствования и сна, представляют собой не только психическую связь, но и порождают сновидения, и недооценивать важность этой взаимосвязи не следует. Наряду с прочими стимулами, которые активно воздействуют на спящего человека, они объясняют происхождение многих образов в сновидениях. Но есть и противоположное мнение на этот счет, что сновидение отвлекает человека от того, что его интересует днем, и что по ночам нам начинает сниться лишь то, что волновало нас раньше, появляясь в снах лишь когда оно утратило для нас связь с настоящим. И при анализе сновидений нам постоянно приходится сталкиваться с тем, что недопустимо выводить общие правила и законы в толковании снов, не прибегая при этом к таким терминам, как «часто», «обычно», «в большинстве случаев» и т. д., и при этом мы должны быть готовы признать исключения из этих правил.

Если бы этиологию сновидений можно было объяснить исключительно на основе интересов человека в состоянии бодрствования, то можно было бы объяснить все элементы сновидений, эта проблема была бы разрешена, и нам оставалось бы лишь разграничить роль психических и соматических импульсов, порождающих конкретные сновидения. Но в действительности такое исчерпывающее толкование сновидения невозможно, и каждый, кто к этому стремится, столкнется с рядом компонентов сновидения - обычно их бывает много, - обнаружить источники которых исследователь не в состоянии. Интересы человека в состоянии бодрствования как психический источник сновидений, по всей вероятности, не играют настолько значительной роли, чтобы с уверенностью заявить, что во сне человек продолжает переживать именно то, что волновало его в состоянии бодрствования.

Нам неизвестно о других психических источниках сновидений. Поэтому, за исключением теории Шернера, которую мы будем обсуждать далее, все теории сновидений уязвимы для критики везде, где предпринимаются попытки объяснить те образы и идеи, которые чаще всего возникают в качестве материала для сновидений. Сталкиваясь с этой дилеммой, большинство авторов склонны значительно недооценивать сложную роль психики в формировании сновидений. Такие исследователи проводят различие между сновидениями, обусловленными нервными импульсами, и сновидениями-ассоциациями, и утверждают, что сновидения второй категории просто воспроизводят какие-то события (Wundt, 1874), но они не в состоянии развеять сомнений по поводу того, могут ли такие сновидения сформироваться «без каких-либо стимулов органического происхождения» (Volkelt, 1875). При этом исчезает из поля зрения даже характерная особенность сна-ассоциации. Фолькельт указывает: «Нельзя утверждать, что в ассоциативных сновидениях присутствует постоянное ядро. Сама сущность этого сновидения нестабильна и подвижна. Воображаемая жизнь, уже не подвластная рассудку и интеллекту, больше не подчиняется психическим и физиологическим стимулам, которые удерживают ее как нечто целостное, и теперь она существует сама по себе, ничему не подчиняясь, пребывая в беспорядке» (Volkelt). Вундт также не придает психическим факторам первостепенного значения, утверждая, что «неверно считать фантазмы сновидений галлюцинациями в чистом виде. Вероятно, большинство образов в сновидениях в действительности являются иллюзиями: они обусловлены слабыми чувственными впечатлениями, которые во сне никогда полностью не исчезают». Вейгандт разделяет эту точку зрения и обобщает ее. Он полагает, что «непосредственными источниками сновидений являются, в первую очередь, чувственные стимулы, к которым затем присоединяются репродуктивные ассоциации». Тиссье придает психическим источникам сновидений еще меньше значения: «Снов, спровоцированных психическими факторами, не существует», и далее: «Мысли приходят в наши сны из внешнего мира».

Те авторы, которые разделяют умеренную позицию философа Вундта по этому вопросу, уверенно заявляют, что большинство сновидений возникают в результате воздействия на человека комплекса соматических и психических стимулов, которые во время бодрствования или им не осознаются, или отражают его интересы.

Далее мы выясним, что можно понять, как формируются сновидения, если вскрыть самые неожиданные психические источники возбуждения. Пока нам не следует удивляться тому, что стимулам сновидений, не связанным с психической деятельностью, отводилась такая значительная роль. Это происходит не только потому, что они легко доступны наблюдению и могут быть подтверждены экспериментально: мнение о том, что сновидения обусловлены соматическими стимулами, вполне в духе теорий, господствующих в настоящее время в области современной психиатрии. Безусловно, всячески подчеркивается, что именно мозг управляет организмом человека, но все, что указывает на возможность существования психических проявлений, независимых от органических изменений, или спонтанных психических проявлений, кажется современным психиатрам таким опасным, словно, признавая эти явления, мы вернемся во времена натурфилософии и метафизических представлений о природе человеческой души. Психиатры с недоверием относятся к душе, считая, что она, так сказать, должна постоянно быть под контролем, и тогда никакие душевные импульсы не могут существовать автономно. Таким образом, они не верят, что между физическими и психическими аспектами существует прочная причинно-следственная связь. Даже в тех случаях, когда исследование обнаруживает, что психические факторы выступают в качестве основной причины явления, их более глубокое изучение однажды принесет положительные результаты, помогая понять взаимосвязь органических и психических факторов. Но если, в соответствии с нашими знаниями на сегодняшний момент, психические факторы должны восприниматься в качестве основных, сомневаться в том, что это так и есть, не следует.

Толкование сновидений

Фрейд считал, что книга «Толкование сновидений» была рубежом в его творчестве. Главными особенностями «Толкования сновидений» являются последовательность и обстоятельность изложения, насыщенность конкретными примерами. Книгу следует читать внимательно, «от корки до корки». Подробное, детализированное изложение как бы воспроизводит процесс психоаналитического исследования. Мы знакомимся не только с теоретическими обобщениями, но в большей степени — с материалом, послужившим источником для обобщений.