Руланн Э. - Как остановить травлю в школе: психология моббинга

Психологический анализ моббинга

Злость преследователя в отношении жертвы лишь в незначительной степени провоцирует моббинг. Чем же тогда объяснить тот факт, что некоторые люди, сами по себе или совместно с другими, начинают травить определенного человека? Какова роль наблюдателей этих издевательств? Вписывается ли травля в социальную систему класса, школы?

Первые составляющие теоретической модели, построенной на основе психологического анализа моббинга, были рассмотрены в публикациях 80-х годов (Roland, 1983, 1989a). С тех пор теория стала более полной и точной, все ее положения проверены эмпирически (Galloway, Roland, 2004; Roland, 1995/2000, 1999; Roland, Idsoe, 2001; Roland, Galloway, 2002, 2004a, 2004b).

Моббинг как процесс взаимодействия

Какие еще факторы могут оказаться полезными для понимания моббинга или прогностичными? Чтобы выяснить это, необходимо проанализировать феномен моббинга как таковой.

Общность взглядов как способ ощутить единство с группой

В большинстве эпизодов моббинга участвуют минимум двое преследователей против одной жертвы. В этих случаях можно говорить об общности, возникающей между преследователями. Общность — вполне естественная составляющая социальной жизни человека, и в последние годы социальные психологи и социологи говорят об определенных эмоциях, которые возникают между людьми, объединенными общностью мнений о чем-то для них важном. Особый интерес представляют негативные общности, одним из вариантов которых является группа преследователей в ситуации моббинга. Социолог Георг Зиммель пишет следующее о коллективном антагонизме: «...группа как целое может вступать в антагонистические отношения с некоей внешней силой, потому что это укрепляет связь между членами группы, усиливает их сплоченность в сознании, их действия» (Simmel, 1964. P. 91).

В социальной психологии существует несколько сходных по сути теорий, касающихся влияния единства взглядов и разногласий на отношения между членами группы (Festinger, 1957; Graumann, 1992; Heider, 1958; Newcomb, 1961; Zartwright, Harary, 1956). Общим для этих теорий является постулат о том, что единство и согласие способствуют расположению членов группы друг к другу и улучшают атмосферу в группе, а разногласия производят противоположный эффект.

Теория Ньюкомба (Newcomb, 1961) отражает эти основные моменты. Согласно этой теории, переменная X — это некая величина, например, идея или личность, на которую направлена активность людей A и B. Пусть А и В не сходятся во мнениях об Х (например, о внешней политике США или о новом соседе). Если величина Х важна для них обоих и оба знают об отношении к Х другого, то несогласие приводит к возникновению между ними негативной напряженности. Это подрывает их взаимную симпатию и может послужить причиной отчужденности. Если А и В много друг для друга значат, то для них это очень неприятно. Необходимо как-то изменить такое положение дел. Можно уладить все и прийти к согласию, в чем-то уступив друг другу. Можно также снизить значимость Х или табуировать тему Х («Мы не обсуждаем соседа. Это к добру не приводит»).

Однако лучшим вариантом для этих двоих было бы полное единство мнений по поводу Х. Согласно теории взаимодействия Ньюкомба, в этом случае взаимная симпатия усилится, а напряженность спадет.

В принципе все теории когнитивного баланса отражают этот основной социальный постулат, но ни в одной из них не различаются позитивная и негативная общности, поскольку обе они способствуют укреплению симпатии, сплочению и уменьшают напряженность (Newcomb, 1961).

Коллективный антагонизм

Позитивная общность характеризуется тем, что доброжелательно относятся не только к своим участникам, но и к тем, кто в нее не входит. Атмосфера в группе положительно заряжается позитивными высказываниями о других людях как о своих, так и о чужих. Это повышает стабильность внутри группы («Я могу быть спокоен, даже если отсутствую»).

В группах, почти постоянно враждующих с кем-то вовне, ситуация совсем иная. Здесь ищут, за что бы придраться к Х, и высказываются негативно. Сами участники таких бесед могут задуматься: «Интересно, что они говорят обо мне в мое отсутствие?» или: «Может, я буду следующим?».

Когда о ком-либо вне группы негативно отзываются или плохо обращаются с ним, создается противопоставление между «нами» и «ними», между позитивным и негативным. Когда на другого вешают негативный ярлык, то, вероятно, подразумевают: «Я сам лучше». Люди в группе хотят получить этому подтверждение, и поэтому различными способами сообщают остальным, что каждый из них лучше, чем любой человек вне группы. Не в последнюю очередь это делается для того, чтобы услышать такие же льстивые речи в свой адрес. Так люди поддерживают и укрепляют свои отношения. В этом они черпают силу.

Сочетание недостатка основополагающей надежности, внутренней уверенности и спокойствия создают мощный, но кратковременный заряд в антагонистических группах. Это порождает зависимость — люди все время должны обеспечивать себе внешнего противника, чтобы им было хорошо вместе. В результате возникает чувство сопричастности, повышается сплоченность между преследователями (Roland, Idsoe, 2001). Именно эта «подпитка» отношений в процессе совместной травли является центральным элементом системы в теории моббинга.

Итак, влияние негативной общности — центральный элемент теории. Такие процессы присущи всякой антагонистической группе, и моббинг вполне соответствует общей схеме. Однако моббинг, повторяющиеся нападки на того, кто слабее, — особый вид антагонизма, отличающийся от конфликта между двумя более-менее равными по силе сторонами.

Появление чувства сопричастности и повышение уровня сплоченности в группе — это не все, что стимулирует моббинг; существует и другая сила.

Демонстрация власти

Заниматься моббингом — значит демонстрировать силу, иметь власть над тем, кто хотел бы от нее избавиться. Жертва протестует, теряется, плачет, чувствует себя несчастной. Зачем преследователь использует свою власть, добиваясь от жертвы подобных реакций. Начнем с того, что власть для всякого человека имеет основополагающее значение, так же как и сопричастность (White, 1959; McClelland, 1973). Другими словами, трудно себе представить полноценную жизнь, если не имеешь возможности оказывать влияние на других людей.

Однако власть — понятие весьма емкое и многогранное. Можно говорить о различных формах власти. В чьей-то власти влиять на жизнь целого народа, политической партии или предприятия. Все это, без сомнения, приносит удовлетворение, хотя такую власть можно назвать отвлеченной. Когда же власть демонстрируется лицом к лицу, можно увидеть или почувствовать реакцию другого.

Макклелланд (McClelland, 1973) считал мотив власти одним из аспектов потребности в достижении (White, 1959), он различал социализированную власть — «socialized power» и индивидуализированную власть — «personalized power» (McClelland, 1973. P. 305). Первый тип мотива власти проявляется в том, что человек ищет возможность оказать на других позитивное влияние. Так, мотив власти может стоять за желанием стать учителем, поскольку положение учителя позволяет оказывать конструктивное влияние на учеников. Политик может вступить в предвыборную борьбу, руководствуясь конструктивным мотивом власти и желая улучшить условия жизни людей.

Мотив индивидуализированной власти — это, напротив, стремление к власти как таковой. В этом случае человека может и не интересовать, нравится или не нравится другим то, как он использует свою власть.

Утверждение собственной власти в подчинении другого

Макклелланд, однако, считает, что личность, стремящаяся к индивидуализированной власти, смотрит на жизнь приблизительно так: «Если я выиграю, то ты проиграешь» или «Я проиграю, если выиграешь ты» (McClelland, 1973. P. 306). Он развивает мысль и делает важное уточнение: «Негативная личная сторона власти вписывается в схему "доминирование/подчинение"» (McClelland, 1973. P. 310). Подчинение является подтверждением собственной власти.

Моббинг — это, в сущности, использование власти при тесном контакте, когда реакцию жертвы можно увидеть или узнать о ней. Реакция негативна, однако моббинг не прекращается. Это может вызвать удивление. Почему бы не остановиться, если другой выказывает явные признаки недовольства? Может ли приносить удовлетворение возможность заставлять других испытывать неудовольствие? Разве не естественно употреблять власть во благо других и видеть их радость? Возможно, преследователей больше, чем остальных, стимулируют негативные эмоции человека, которого они подчиняют? В таком случае подчинение и бессилие другого являются стимуляторами моббинга.

Факторы, ослабляющие сдерживающие механизмы

Власть над жертвой и принадлежность к группе — мощные движущие силы моббинга. Но при этом происходят и процессы иного рода, а именно — разрушение и отказ механизмов, сдерживающих от нанесения вреда другим. Точнее, определенным людям.

Совместность действий

Часто травлей занимаются сообща несколько человек. Это, как отмечалось выше, дает группе внутренний импульс, повышая эффект причастности, сплочения. Другой результат совместной травли — ослабление ответственности за свои действия. «Там был не только я», — говорят в свое оправдание и взрослые, и дети. Когда осознание личной ответственности ослабевает, ослабевают и сдерживающие механизмы.

Это хорошо известный процесс, сопутствующий моббингу и описанный многими исследователями (Heinemann, 1973; Olweus, 1993, 1994; Pikas, 1976).

Оправдание, узаконивание травли

...Пленные иностранцы жрали, как животные, таскали еду друг у друга.
Такие заслуживают наказания.

Это пример техники, используемой в те моменты, когда надо узаконить, легитимизировать собственные неприемлемые действия. Происходит искусное обоснование нормами высшего порядка своего же посягательства: если кто-то плохо поступает со мной или другими членами группы, то я вправе его наказать. Таким образом, вина перекладывается на жертву. Это стратегия «to blame the victim» («обвинить жертву»).

Преследователи редко атакуют без предварительной подготовки (Roland, 1983). Сперва им надо найти повод для обвинения. Обычный прием — припомнить что-нибудь из прошлого. Например, несколько дней назад жертва моббинга сказала (или сделала) нечто одному из преследователей или кому-то еще, и это можно использовать. Смысл высказывания, как правило, передергивается и истолковывается негативно, чтобы оно стало заслуживающим критики. С этого момента преследователи начинают травлю. Еще один вариант — тем или иным образом спровоцировать жертву. Издевки или угрожающее поведение — обычные инструменты провокации. В конце концов жертва моббинга допускает промах, который можно истолковать негативно. Это тут же используется для усиления давления и уничижения жертвы. Часто один из преследователей руководит игрой.

Прелюдия плавно переходит в собственно моббинг, внешне это может выражаться в количестве преследователей — их становится больше. В наиболее активной фазе преследователи придумывают все новые обвинения. Они используют какие-либо факты из прошлого, но зачастую просто цепляются к тому, что жертва делает или говорит здесь и сейчас. Если жертва отвечает, ее ответы будут истолкованы не в ее пользу; если не отвечает — это служит поводом для обвинения в невежливости. Если жертва пытается оказать сопротивление физически, преследователи изобразят страдание и с чистой совестью ответят физической агрессией. Нередко эпизоды моббинга заканчиваются обещанием продолжения со стороны преследователей: жертва еще не рассчиталась за все плохое, что она «сделала» им или кому-то еще. С помощью такого обещания преследователи фактически обязывают друг друга вернуться, особенно если их слышал кто-то из наблюдателей.

После этого преследователи продолжают обсуждать произошедшее, таким образом «легитимизируя» свое поведение. В их разговорах факты искажаются еще сильнее, и преследователи приходят к согласию: жертва получила по заслугам, мало того — есть еще масса вещей, за которые с ней нужно расквитаться. В ходе таких разговоров преследователи строят дальнейшие планы. Подобные беседы особенно характерны для девочек.

Во многих случаях сами эпизоды моббинга не занимают много времени. Так происходит, например, когда какая-нибудь девочка подвергается изоляции: в этом случае речь может идти просто об определенных знаках, понятных всем сторонам. Беседы же преследователей могут ежедневно продолжаться часами, вращаясь вокруг дурного поведения или характера жертвы; они оправдывают изоляцию и сближают девочек-преследователей: теперь они вместе.

Узаконивание посягательств — сущность мести. В отдельных случаях месть является восстановлением баланса, исправлением несправедливости. Негативные поступки требуют ответа, «око за око, зуб за зуб». Если принять эту норму, что, в общем, и происходит в нашей культуре, месть можно считать справедливым решением. И такого рода поступки могут потребовать прелюдий, предварительных обсуждений, помогающих самому себе и другим глубже осознать причины мести. Когда таких причин нет, а мотивация тем не менее присутствует, легитимизирующие приемы особенно нужны.

Преследователи успокаивают свою совесть, а жертве становится все тяжелее. Само по себе ужасно, если тебя постоянно бьют, шпыняют, дразнят или просто не общаются с тобой. Но когда все это сопровождается ложными обвинениями — приходится очень туго. Жертва может узнать, что другие тоже слышали ложные обвинения, и подумать, что они поверили им и даже могут пустить слух дальше. Жертва (особенно если это подросток) очень остро переживает ощущение, что с ней поступают несправедливо, потерю уважения окружающих и т.п. Может случиться даже так, что в душу закрадется сомнение (которое иногда перерастает в уверенность): а вдруг преследователи правы?..

Социальная дистанция

...Они были какими-то странными, совсем не такими, как мы.

Плохому обращению часто предшествует создание именно такого образа жертвы — это облегчает реализацию посягательств.

Однако плохое обращение не всегда начинается с социального дистанцирования, часто дистанция возникает постепенно уже в процессе повторения измывательств. Со временем жертва насилия начинает по-другому восприниматься самими мучителями, а также, возможно, и окружающими. Из субъекта она превращается в некий объект, над которым можно издеваться без зазрения совести. Социальная дистанция увеличивается настолько, что на жертву смотрят как на вещь, поэтому преследователей перестает что-либо сдерживать. А если жертва насилия и сама начинает верить в наговоры, то нередко это становится заметным со стороны и еще больше оправдывает отношение к ней как к предмету.

Свидетели издевательств тоже могут к ним привыкнуть и, особо не задумываясь, воспринимать их как должное. Как раз о таком варианте развития событий и рассказывал молодой парень — водитель такси.

Ослабление сдерживающих механизмов

Таким образом, за моббингом стоят два типа основополагающих процессов. Во-первых, преследователи утверждают свою власть, подчиняя жертву, и чувствуют бoльшую сопричастность и сплочение с группой, выступая единым фронтом против другого (Roland, Idsoe, 2001). Во-вторых одновременно происходит еще один психологический процесс — ослабление сдерживающих механизмов, противостоящих осуществлению поступков, которые в социуме считаются дурными. Ответственность за собственные действия теряется, когда преследователи действуют сообща. Измывательства узакониваются путем обвинения жертвы. Происходит своего рода овеществление того, кто подвергается плохому обращению в течение долгого времени. Те, кто наблюдают моббинг или знают о нем, тоже постепенно привыкают к этому явлению, начиная воспринимать его как норму (Christie, 1952; Javanovic, 1988).

Роль наблюдателей

Как правило, моббинг происходит на глазах у многих наблюдателей (Cowie, 2000; Salmivalli et al., 1996). Это отражено в нижней части рисунка 4. Примечательно, что свидетели пассивны (Aronson, 1995; Hauge, 1980). Это объяснимо, если насильственные действия так ужасны, что наблюдатели не ввязываются, опасаясь за собственную жизнь или здоровье. Но, как правило, столь драматичные последствия им не грозят. Однако весьма вероятны социальные санкции, поэтому наблюдатели предпочитают не вмешиваться.

Существует еще одно обстоятельство, его принято называть «фиктивной нормой». «Фиктивная норма» порой начинает работать, когда человек не один наблюдает за измывательствами. Отдельный наблюдатель начинает думать, что остальные воспринимают нормально или поддерживают происходящее, хотя ему самому это не по душе; и так думает каждый из наблюдателей, что и делает такое восприятие «нормой». В итоге вопреки личным убеждениям каждый из наблюдателей воздерживается от вмешательства, поскольку ошибочно полагает, что остальные считают происходящее приемлемым (Aronson, 1995; Hauge, 1980; Roland, 1999).

Свидетели моббинга порой робко аплодируют или даже вовлекаются в моббинг (Cowie, 2000; Salmivalli et al., 1996). Это происходит потому, что преследователи иногда кажутся им достойными подражания (Bandura, 1973, 1983). Это поощряет преследователей, а жертва при этом чувствует себя еще более униженной и воспринимает ситуация как все более угрожающую. Возможно, среди наблюдателей жертва видит кого-то, кого считала своим другом. Пассивность друзей или выражение ими одобрения действий преследователей переживаются как предательство и становятся особенно горькой пилюлей.

Неудивительно, что факторы власти и сопричастности в проактивной агрессивности сильнее всего стимулируются непосредственным участием в моббинге, но и наблюдение за моббингом также является определенным стимулятором (Ibid.). Поэтому можно предположить, что уровень проактивной агрессивности наблюдателей ниже соответствующего показателя преследователей, но выше, чем у тех, кто обычно не выступает в роли наблюдателя.

Моббинг как процесс взаимодействия — основные положения

Моббинг — особый вид взаимодействия, при котором один или несколько человек многократно на протяжении длительного времени совершают негативные действия, направленные на того, кто не может себя защитить. Основная гипотеза — характер этого взаимодействия указывает на то, что происходит демонстрация власти путем подчинения другого и усиление чувства причастности при противопоставлении и исключении другого. Моббинг удовлетворяет две основные потребности преследователей, действующих сообща — во власти и в сопричастности. По нашему мнению, наряду с этим моббинг активирует у преследователей сдерживающие механизмы, однако они ослабевают в процессе травли. Принадлежность к группе и легитимизация посягательств также ослабляют сдерживающие механизмы, а повторение эпизодов способствует восприятию посягательств как нормы. Если же моббинг осуществляется одним преследователем, то, по сути, он стимулируется желанием утвердить собственную власть над жертвой. Для наблюдателей моббинг является своего рода замещающей стимуляцией, а «фиктивные нормы» и привыкание приводят к тому, что наблюдатели чаще всего не останавливают моббинг и даже могут выражать поддержку действиям преследователей.

Роль личности, наследственность и среда

Обладает ли психологический анализ моббинга дополнительной объяснительной силой и согласуется ли с логикой фактов, установленных в ходе многочисленных исследований личности, анализа внутрисемейных факторов и ситуации в школе? Если да, то это подтверждает его обоснованность.

Личность

Преследователи

Психологический анализ моббинга указывает на то, что само действие как таковое, стимулируется проактивной агрессивностью преследователей. О значении шкалы «власть — подчинение» для этой формы агрессивности было известно ранее (Dodge, 1991; McClelland, 1973). О влиянии коллективного антагонизма или враждебности, усиливающем сопричастность, также было известно (Simmel, 1964), но эта величина не связывалась напрямую с такой чертой личности, как проактивная агрессивность.

Исследования Роланда и Идсёе (Roland, Idsoe, 2001) подтвердили основные положения психологического анализа моббинга. Обе величины — власть, подчинение другого и ощущение сопричастности негативной общности — оказались весомыми предикторами возможности возникновения ситуации травли других, а их суммарный эффект был очень силен. С другой стороны, в ходе психологического анализа моббинга реактивная агрессивность не рассматривалась как предиктор травли других, однако исследование выявило, что в некоторой степени она может служить предиктором у младших учеников (Roland, Idsoe, 2001). Возможное объяснение этого факта кроется в поведении небольшой части жертв моббинга, которых принято называть «провоцирующими» (Olweus, 1993). Некоторые из них — «хамелеоны» (Olweus, 1993), то есть те, кого травят и кто сам травит других. В то же время поведение жертв может быть провоцирующим или раздражающим, но не приводить моббингу. Поскольку связь между реактивной агрессивностью и травлей была выявлена только у младших учеников, можно предположить, что некоторые жертвы моббинга младшего возраста еще не научились вести себя и следить за собой так, как старшие, и могли спровоцировать реактивную агрессию в виде моббинга. Однако не стоит торопиться с заключительными выводами, пока нет надежных данных о влиянии возрастных особенностей на основные механизмы моббинга.

Жертва моббинга

Если бы жертвы в целом как группа обладали сильным интеллектуальным потенциалом, имели крепкую психику и были бы популярны, то это, очевидно, подрывало бы достоверность приведенного анализа моббинга. Моббинг, без сомнения, снижает популярность и влияет на психологические особенности жертвы, но теоретически возможна и обратная связь: сочетание нескольких признаков повышает риск подвергнуться моббингу. Гипотеза «власти — подчинения» предполагает, что те, кто подвергаются моббингу, более слабые и робкие, чем их сверстники. Гипотеза «сопричастности — исключения» предполагает, что жертвы моббинга подвергаются некоей социальной стигматизации, то есть обладают специфическими особенностями, которые преследователи могут дружно невзлюбить. Низкая популярность может служить индикатором наличия таких особенностей.

Гендерные различия и моббинг

Масштабное исследование показало, что мальчики и девочки имеют несколько разные социальные ориентиры. Девочки придают большее значение причастности к социальным группам, чем мальчики, для мальчиков же важнее активная деятельность и иерархия власти (Bjerrum Nielsen, Rudberg, 1989). На основании этого факта можно предположить, что проактивная агрессивность девочек чаще вызвана потребностью ощутить единство с группой, то есть она в большей степени является предиктором травли, а у мальчиков — наоборот, ведущим является фактор власти. Это было подтверждено результатами исследований (Roland, Idsoe, 2001). Они проливают свет на то, какие формы может принимать моббинг в исполнении девочек и мальчиков.

Физические методы травли в большей степени свойственны мальчикам, чем девочкам. И те и другие используют издевки, насмешки, а вот изоляция все-таки более типична для девочек, чем для мальчиков (Roland, 1999; Parada, 2006). Эти различия, вероятно, можно объяснить как раз тем, что девочек больше стимулирует общность с группой, а мальчиками движет скорее жажда демонстрации собственной власти через подчинение другого.

Существуют и другие различия. Мальчики травят как одноклассников, так и учащихся других классов — и мальчиков, и девочек. Но в основном — мальчиков из своего класса. Девочки в подавляющем большинстве случаев травят одноклассниц (Roland, по данным интервью). Эти различия в выборе жертвы, возможно, обусловлены тем, что изоляция предполагает близкое знакомство и желание жертвы общаться с преследователями. Демонстрация власти возможна и без соблюдения этих условий. То есть гендерные различия в выборе жертвы также можно объяснить различиями, связанными с преобладанием определенного вида проактивной агрессивности.

Таким образом, результаты исследования Роланда и Идсёе (Roland, Idsoe, 2001) согласуются с прогнозами более ранних исследований гендерных различий в поведении.

Влияние семьи

Итак, моббинг — это, по сути, проактивная агрессия, но реактивная агрессия также вносит в этот процесс определенный вклад, особенно у младших учеников (Roland, Idsoe, 2001).

Какие же факторы влияют на формирование агрессивного типа личности? Идивидуальные различия в проявлении некоторых качеств, например, робости, агрессивности в определенной степени заданы генетически. Тем не менее очень многие черты являются приобретенными, и семья, без сомнения, — важнейший институт их формирования (Olweus, 1980; Wasserman, Seracini, 2001).

Олвеус (Olweus, 1980), как мы уже отмечали, исследовал связь между ситуацией в семье и агрессивностью мальчиков в Швеции. Он изучал три аспекта семейных отношений: использование физического наказания ребенка, близость или отчужденность родителей и контроль за поведением ребенка. Каждый аспект в отдельности, а особенно все три в совокупности, были прочно взаимосвязаны с уровнем агрессивности мальчиков. Конечно, не исключено, что агрессивность и как следствие агрессия со стороны мальчика в итоге приводит к физическим наказаниям, более сдержанному отношению родителей и ослаблению контроля. Олвеус рассматривал такую возможность и заключил, что причинно-следственная связь, все же обратная: негативные отношения в семье порождают агрессивность. Тот же вывод можно найти в литературе, посвященной данному вопросу (Loeber, Farrington, 2001).

Олвеус, основываясь на теоретических предпосылках, мог бы описать оба типа агрессивности (реактивную и проактивную) и сопоставить каждый в отдельности с тремя аспектами отношений в семье. Тогда исследование отразило бы более точную картину связан каждого из видов агрессивности с негативизмом, физическим наказанием и недостаточным надзором со стороны родителей, однако он этого не сделал. Тем не менее его исследование представляет интерес для изучения феномена моббинга, поскольку реактивная и проактивная агрессивность тесно связаны (Dodge, 1991; Roland, Idsoe, 2001). Поэтому вполне вероятно, что рассмотренные аспекты отношений в семье влияют на формирование как реактивной, так и проактивной агрессивности.

Додж (Dodge, 1991) отмечал, что проактивная и реактивная разновидности агрессивности могут формироваться под влиянием отчасти тех же, отчасти других аспектов отношений в семье. Он предположил, что та или иная форма насилия над ребенком увеличивает риск развития реактивной агрессивности, в то время как наличие собственного опыта или наблюдений за другими, говорящих о том, что агрессия приносит свои плоды, повышает вероятность развития проактивной агрессивности. Додж подчеркивал, что в сущности это гипотеза, требующая дальнейших эмпирических исследований (Loeber, Farrington, 2001).

Все становится еще сложнее, если задаться вопросом, какую роль играет пол ребенка. Ведь связь между ситуацией в семье и агрессивностью в основном изучалась среди мальчиков (Loeber, Farrington, 2001; Olweus, 1980).

Риск подвергнуться моббингу также сопоставлялся с обстановкой в семье, но здесь не было выявлено четкой зависимости. Однако есть вероятность, что гиперопека способствует подверженности моббингу (Roland, 1999), поскольку чрезмерная забота может привести к социальной уязвимости, что является фактором риска. Следует также учесть, что родители могут чрезмерно опекать ребенка вследствие того, что его травят, то есть нельзя исключать и обратную причинно-следственную связь.

Возможно ли, что роль жертвы переходит от родителей к ребенку. Возрастает ли риск, если один или оба родителя подвергались моббингу, будучи детьми? В основном это возможно в небольших, замкнутых сообществах, но эта гипотеза требует дальнейшего изучения.

Следует также принять во внимание тот факт, что некоторые аспекты отношений в семье, не касающиеся агрессивности преследователей или ранимости жертвы, могут увеличивать или снижать риск возникновения моббинга.

В целом можно сказать, что отношения в семье весьма важны, в особенности, если речь идет о вероятности того, что ребенок станет заниматься травлей, однако многие вопросы еще предстоит прояснить.

Контекст

Контекст (или среда) — это то, что вокруг. Когда вы читаете определенный текст, например этот абзац, вы понимаете его смысл, учитывая, что он является составной частью более крупной структуры. Вы знаете, что читаете книгу о моббинге. Это внешняя рамка. Кроме того, вы читаете определенную главу. Это влияет на то, как вы воспринимаете абзац.

Моббинг всегда происходит в физическом и социальном контексте. Поведение — функция, зависящая от взаимодействия переменных личности и контекста или среды. Олвеус (Olweus, 1974) акцентировал на этом внимание, выделив сочетание потенциальных преследователей и потенциальных жертв как важнейший контекстный фактор.

Но может быть, фактором риска для потенциальной жертвы является не только наличие потенциальных преследователей? И потенциальный преследователь может начать травлю не только потому, что поблизости есть потенциальные жертвы? А как насчет других учеников? Учителей? Может быть, и такой далекий фактор, как директор, тоже имеет значение?

Эти вопросы выводят на первый план других людей: одноклассников, учителей, руководителей школы. Простой вопрос: имеют ли значение личные качества каждого из этих людей? Более трудный, но очень важный вопрос: оказывают ли влияние социальные модели контекста (среды)?

Класс

В устойчивой группе (здесь мы говорим о классе) устанавливается довольно жесткая социальная структура. Исследование показало, что просоциальные нормы, эффективность учебной деятельности и позитивные отношения тесно связаны между собой и оказывают значимое влияние на наличие моббинга (Roland, 1999; Roland, Galloway, 2002).

Нормы

В психологическом анализе моббинга большое внимание было уделено тем обстоятельствам, которые редуцируют сдерживающие механизмы: этому способствуют анонимность группы, «узаконивание» преследования, овеществление жертвы. Если предположить, что потенциальные преследователи обладают сдерживающими механизмами, пусть не такими развитыми, как у одноклассников (Olweus, 1993), то, что в классе способно их активизировать и помешать моббингу? Сдерживающие механизмы срабатывают, если знаешь, что рядом есть значимые личности, которым не понравится такое поведение. Поэтому вероятно, нормы, согласно которым моббинг неприемлем, активизируют сдерживающие механизмы проактивно агрессивных учащихся. В классах с такими нормами будет меньше преследователей. Это подтверждено масштабным исследованием, проведенным в первых-седьмых классах (Roland, 1999; Roland, Galloway, 2002); его результаты свидетельствуют о достоверности анализа моббинга как социального процесса, направляемого проактивной агрессивностью.

Эффективность

То, что эффективность учебной деятельности может редуцировать моббинг одноклассников (Roland, 1999; Roland, Galloway, 2002), очень важно с педагогической точки зрения и, возможно, несколько неожиданно. Тем не менее анализ моббинга как социального процесса дает основания для такого предположения. Когда класс сосредоточен на учебной деятельности, это знак для потенциальных преследователей: работа в школе — это норма. В этом случае на уроке ученики меньше отвлекаются и мешают другим, нарушений дисциплины становится меньше. Это само по себе должно редуцировать моббинг, поскольку беспорядок, хулиганство и моббинг связаны между собой и, видимо, усиливают друг друга (Olweus, 1993; Roland, 1999). Кроме того, продуктивность обучения становится частью системы норм высшего порядка, которые не только запрещают, к примеру, беспорядок и хулиганство, но фактически дают четкие ориентиры желаемого и нормального (Roland, 1999).

Зачастую эпизоды моббинга происходят и на уроках, но если на уроке сосредоточенно работать, то при этом сложно заниматься травлей.

Отношения

Хорошие отношения между учениками в классе взаимосвязаны с невысоким уровнем моббинга (Roland, 1999; Roland, Galloway, 2002).

Жертвы моббинга часто одиноки. Если в целом в классе все относятся друг к другу хорошо, то, возможно, у потенциальных жертв моббинга появятся друзья, а это является защитой от проактивной агрессии. К тому же повышается вероятность того, что потенциальные преследователи и потенциальные жертвы включатся в одни и те же позитивные связи, что тоже редуцирует моббинг.

Хорошие отношения между учениками имеют и другое воздействие на проактивную агрессию. Если коллектив дружный (а класс — это коллектив), то в отношениях между его членами меньше напряженности. Напряженность возникает, если есть некий дисбаланс или несовпадение симпатий.

Для наглядности представим себе треугольник отношений с полным несовпадением симпатий. Кари симпатизирует Еве. Ева симпатизирует Анне, но ей не нравится Кари. В то же время Анне не нравится Ева, она бы хотела дружить с Кари, но Кари бы этого не хотелось. Такой расклад предполагает сильную напряженность в отношениях между тремя девочками (Newcomb, 1961; Graumann, 1992), и риск того, что две из них подружатся и будут выступать против третьей, возрастает. Усиливается чувство сопричастности, возрастает агрессивность по отношению к «лишнему» и повышается риск возникновения моббинга.

Если класс не дружный, то в этом случае у отдельных учеников может актуализироваться мотив власти, просто-напросто потому, что приятно подчинить себе того, кто тебе не нравится, что приведет к усилению проактивной агрессивности.

Авторитетный классный руководитель

Между авторитетным классным руководителем и моббингом существует обратная зависимость (Roland, 1999; Roland, Galloway, 2004b).

Авторитетное (не авторитарное!) классное руководство означает, что учитель действительно руководит классом, который устанавливает основные стандарты, проявляет внимание и заботу о каждом ученике, контролирует соблюдение стандартов и делегирует определенные полномочия, если ученик и класс к этому готовы.

Контроль за наличием и соблюдением норм, эффективностью деятельности и отношениями между учениками оказывает позитивное влияние на обстановку в классе, создает среду, мешающую потенциальным преследователям заниматься моббингом (Roland, 1999; Roland, Galloway, 2002). Учитель, таким образом, воздействует на потенциальных преследователей опосредованно, создавая в классе открытую и доброжелательную обстановку. Возможно и непосредственное воздействие. Если учитель устанавливает четкие стандарты, то потенциальные преследователи знают, что он не одобряет моббинг, ожидает позитивного социального поведения и эффективной работы в школе. Также они заметят, что учитель беспокоится о них и контролирует их поведение. Именно сочетание требовательности и поддержки редуцирует проактивную агрессию (Dodge, 1991; Roland, 1999).

У учителя, авторитет которого проявляется в процессе обычных классных занятий, больше возможностей остановить моббинг. В частности потому, что потенциальные преследователи также получают поддержку и внимание с его стороны. Это способствует лояльности. Однако важнее то, что обычно проактивно агрессивные ученики, прежде чем послушаться, оценивают, может ли учитель подкрепить свои слова делом (Dodge, 1991; Roland, 1999).

Школа

Грамотное руководство школой, эффективное сотрудничество и согласие в учительском коллективе также способствуют уменьшению уровня распространенности моббинга среди учащихся (Roland, 1999; Roland, Galloway, 2004a).

Эффективное руководство и согласованность между сотрудниками может способствовать укреплению авторитета учителя (Roland, 1999). Однако возможно, грамотное руководство школой воздействует и по-другому: учащиеся видят, что взрослые как группа обладают полномочиями и силой, а в школе существует легитимная иерархия. Если эта сила не действует, то в школе начинаются серьезные проблемы, не в последнюю очередь потому, что проактивно агрессивные учащиеся частично берут управление в свои руки, в том числе и посредством моббинга одноклассников и других учеников школы (Roland et al., 2004).

Результаты исследования в целом указывают на связь между этими аспектами школьной организации и эффективностью обучения, а также уровнем проявления нарушений поведения у учащихся (Roland, 1999; Roland, Galloway, 2004a). Что касается непосредственно моббинга, пока можно делать лишь предварительные выводы.

Воздействие на отдельного ученика, оказываемое на уровне школы, менее значимо, чем воздействие на уровне класса, и тем более не так велико, как воздействие на уровне отдельной личности. Однако общая ситуация в школе влияет на большое количество учащихся, и это может иметь огромное значение.

Общество

О том, какое влияние на уровень распространенности моббинга оказывает общество, известно не так много. Несмотря на отсутствие точных статистических данных, есть основания полагать, что в разных странах проблема моббинга выражена по-разному (Smith et al., 1999). Однако нельзя с уверенностью сказать, с чем именно это связано. В Норвегии, как уже упоминалось, было проведено несколько масштабных исследований взаимосвязи степени урбанизированности и уровня распространенности моббинга, но воздействие этого фактора не значимо. Степень урбанизированности как таковая не является причиной разницы в уровне распространенности моббинга в различных локальных обществах. Можно предположить, что разная степень урбанизированности едва ли объясняет различия между странами.

Однако, по всей видимости, воздействие общества весомо, хотя четкие зависимости пока не выявлены. Это может быть связано с выбором факторов, задающих направление исследований. Предположения, касающиеся социальной системы и принципов воспитания в масштабах локального общества и в обществе в целом, следует рассматривать скорее как гипотезы, а не как выводы, основанные на результатах исследований. Социальная система локального общества может быть плотной или разреженной. Есть и другие характеристики, например, величина, однородность, стабильность (Bronfenbrenner, 1979; Bo, 1993). Выяснилось, что в новых районах уровень моббинга значительно выше, чем в обжитых (Roland, 1989), и это свидетельствует о том, что социальная система имеет значение. Принципы воспитания, принятые в обществе основополагающие воззрения, которых родителям и другим взрослым следует придерживаться при взаимодействии с детьми и подростками, могут влиять на уровень распространенности моббинга. Однако пока у нас нет конкретных данных о характере этой зависимости.

Эрлинг Руланн(Erling Roland)

Как остановить травлю в школе