Эволюция эмоций

Теоретики концепции культурной обусловленности мимики

За последние 30 лет три представителя бихевиоризма — Клинеберг, Ла Барр и Бердвистелл — открыто выразили несогласие с точкой зрения Дарвина на выражение эмоций с помощью мимики. Они утверждали, что существование универсальных способов выражения эмоций с помощью мимики сомнительно или бездоказательно. Популярность их точки зрения и то, с какой готовностью были отвергнуты взгляды Дарвина, объяснялись все это время вовсе не тем, что эти исследователи смогли предоставить убедительные доказательства в пользу своей точки зрения (их данные грешат теми же недостатками, что и данные, полученные Дарвином). Эта точка зрения была встречена с одобрением оттого, что согласовалась с некоторыми другими модными теориями в психологии и антропологии. В то время, когда в психологии подчеркивалась значимость фактора обучения как единственно важного вектора воздействия на поведение человека, внимание Дарвина к врожденным факторам, не связанным с обучением, могло показаться бихевиористам неуместным (утверждение Клинеберга, что эмоции являются приобретенными, импонировало им значительно больше). Утверждение Ла Барра и Бердвистелла о том, что люди выражают эмоции по-разному в разных культурах, согласовывалось с тенденцией культурного релятивизма в антропологии. Опасение могло бы вызывать то обстоятельство, что популярность некоторых идей в научной среде снова изменила наше мнение о Дарвине (поскольку сейчас и биопсихология, и генетика поведения, и этология придают идее универсальности и врожденным факторам большую значимость как минимум в научных кругах), если бы в наше время, как мы сможем далее убедиться в этой главе, не появились убедительные доказательства, позволяющие разрешить спор об универсальности способов выражения эмоций.

Клинеберг и вопрос о правилах выражения эмоций

Клинеберг (1938) изучал описания лиц, выражавших эмоции, представленные в китайской литературе, и обнаружил как общие черты, так и различия по сравнению с западными видами выражения лица. Выражения страха, плач и смех казались похожими, но некоторые описания гнева и удивления было весьма сложно распознать западному наблюдателю. В учебнике по социальной психологии (1940) Клинеберг приводит два типа доказательств своего «вывода, с которым можно поспорить, о том, что все доказательства... свидетельствуют... в пользу гипотезы о культурной или социальной детерминированности выражения эмоций». Первый тип доказательств — свидетельства наблюдателей, которые находились в чужой культурной среде. Например, он приводит отчет Вильямса (1930) о праздничной церемонии в меланезийской Орокайве:

Гости, прибывая группами, строем заходят в деревню, во главе каждой группы - самый уважаемый человек, который несет на плече дубинку, украшенную перьями. На его лице нет ни тени улыбки, скорее оно выражает ярость и мощь, что кажется такими неуместными чувствами в праздничной атмосфере происходящего, но в Орокайве тем не менее именно так и подобает вести себя (Williams, 1930; Klineberg, 1940).

Далее следует комментарий Клинеберга.

Не только радость может выражаться без улыбки, но и улыбка может использоваться во многих случаях совсем не так, как это должно было быть. Даже в нашем обществе мы знаем, что улыбкой можно выразить презрение, недоверие, привязанность, а также ею можно воспользоваться просто в качестве принятого в обществе способа приветствия, который не несет никакого эмоционального значения... (цитата из наблюдений Лафкадио Херна за японцами). «От самурайских женщин требовали, чтобы те, подобно спартанским женщинам, выражали радость при вести о том, что их сыновья или мужья пали в бою; выразить свои естественные чувства в подобной ситуации считалось грубейшим нарушением приличий» (Неаrn, 1904; Klineberg, 1940).

Достоверность и точность этих наблюдений и возможность построения обобщений на их основе весьма сомнительны, поскольку Клинеберг, как и Дарвин, пользовался неформальными описаниями событий наблюдателей-одиночек, погруженных в изучаемую ими культуру. Но давайте предположим, что это точные описания. И тогда возникает вопрос: дают ли они основания отвергать идею универсальности выражения эмоции на лице человека? Люди из Орокайвы с яростным и грозным выражением лиц стали бы живым опровержением этой идеи, если бы мы предположили, что праздничные мероприятия всегда должны вызывать счастье и радость во всех культурах. Сам Клинеберг (1940) отметил, что «существуют очевидные различия между сообществами в том, что касается ситуаций, вызывающих эмоции». Не так давно в рамках нашей нейро-культурной теории выражения лица (Ekman, 1972) была предпринята попытка примирить взгляды Клинеберга, Ла Барра и Бердвистелла со взглядами Дарвина путем признания того, что события, которые вызывают эмоции, могут различаться в разных культурах. Даже если то, что вызывает конкретные эмоции, может различаться в разных культурах, выражение лица для конкретной эмоции будет одинаковым, если учесть одно важное обстоятельство.

Правила выражения эмоций

Культуры могут отличаться друг от друга с точки зрения того, что мы (1967, 1969b) обозначили термином «правила выражения эмоций» (нормы, регулирующие ожидания в отношении того, как человек контролирует выражение своего лица). Этот источник культурных различий может быть проиллюстрирован с помощью материала самого Клинеберга. Давайте предположим, что у Вильямса были какие-то основания знать, что в Орокайве это праздничное мероприятие должно было вызывать у людей счастье и радость в тот момент, когда прибывает первый гость. Тогда станет ли яростное и грозное выражение лица без тени улыбки опровержением дарвиновского постулата об универсальности выражения эмоций на лице? Это было бы так, только если бы мы продолжили наши рассуждения, утверждая, что выражение лица — непроизвольная система, не поддающаяся контролю, и что в разных культурах не существует требования маскировать одно выражение лица с помощью другого. Поскольку яростный и грозный вид может быть результатом культурно детерминированного правила выражения эмоций во время празднества подавлять выражение счастья на лице (если бы так оно и было, и мы предположили, что человек в состоянии контролировать свое выражение лица), то это описание не противоречило бы идее о существовании универсальных способов выражения эмоций. Но нам было бы необходимо к этому добавить, что одно и то же выражение лица можно наблюдать в различных культурах, только если:

а) имелось одно и то же выражение лица, и ни в одной культуре человеку не приходилось бы скрывать или маскировать его; b) в этих культурах люди стремятся вызвать одну и ту же эмоцию или маскируют свои чувства с помощью одного и того же выражения лица.

Сам Клинеберг, упоминая о самурайских женщинах (пример, который мы приводили выше), признавал, что подобный контроль возможен и что культуры отличаются друг от друга тем, что касается правил выражения эмоций, которые требуется соблюдать, чтобы контролировать выражение лица. Комментируя китайское выражение горя, он пишет (1938): «Существует сложный и утонченный набор правил выражения эмоций и требований, в соответствии с которыми нужно выражать [горе]». А описывая улыбки горюющих самурайских женщин, Клинеберг (1940) написал, что эта улыбка, совершенно очевидно, не является выражением скорби, хотя и появляется в обстоятельствах, которые нельзя назвать счастливыми. Скорее всего, здесь просто существуют запрет на выражение скорби и требование демонстрировать радость. Таким образом, Клинеберг утверждал, что выражением эмоций на лицах можно управлять и что в культурах существуют правила выражения эмоций относительно того, что человек может передать с помощью лица. Тот факт, что маска улыбки используется для создания иллюзии радости, на самом деле является свидетельством универсальности эмоций, поскольку улыбающееся лицо в этой культуре не выражает гнева или страха, а используется для имитации чувства радости. В примере про Орокайву может происходить то же самое, и этот яростный и грозный вид может быть культурно детерминированной маской.

Такому же критическому анализу, как и примеры из работ Клинеберга, мы будем подвергать взгляды Ла Барра и Бердвистелла. Также мы обсудим необходимость разграничивать вопрос о том, различаются ли в разных культурах факторы, вызывающие эмоции, и правила выражения эмоций, регламентирующие контроль за выражением лица, от вопроса о том, являются ли существующие виды выражения эмоций на лице универсальными.

Основной аргумент, который убедил Клинеберга, что именно культура является основным фактором, детерминирующим выражение лица, был взят из исследования Фоли (1935), посвященного способности человека правильно интерпретировать мимику шимпанзе. Клинеберг (1940) рассуждал так:

Если выражение эмоций обусловлено биологическими факторами и наследственностью, то нам следует ожидать существенного сходства между этими близкородственными видами. Если же культура в значительной степени определяет выражение эмоций, то нам следует ожидать существенных различий, поскольку у человекообразных культура присутствует лишь рудиментарно.

Клинеберг описывал исследование, в рамках которого Фоли использовал шесть фотографий пятилетнего самца шимпанзе по имени Иони (их сделала госпожа Ладыгин-Котс в московском Дарвиновском музее). Она полагала, что на этих фотографиях шимпанзе спокоен, грустен, радуется, плачет, сердится и возбужден. Фоли продемонстрировал снимки 127 студентам Колумбийского университета и попросил их охарактеризовать чувства Иони, выбирая одно из 16 перечисленных в списке. Фоли пришел к заключению, что студенты не смогли точно интерпретировать мимику шимпанзе, поскольку их суждения не соответствовали обозначениям, которые выбрала для отснятых снимков госпожа Ладыгин-Котс. Клинеберг (1940) согласился с интерпретацией, которую дал этому исследованию Фоли:

...то, с каким трудом неподготовленные наблюдатели смогли распознавать эмоции у шимпанзе, выражаемые с помощью мимики, убедительный аргумент в пользу гипотезы о культурной или социальной обусловленности выражения эмоций у человека. Выражение эмоций аналогично языку в том смысле, что оно является средством общения, и ему можно научиться хотя бы до некоторой степени.

Важно тщательно проанализировать эксперимент Фоли хотя бы ради истории, поскольку он оказал влияние на точку зрения Клинеберга, а мнение Клинеберга, не согласного с позицией Дарвина, было весьма значимым в течение последних 25 лет. Первое, что позволяет подвергнуть критике эксперимент Фоли, это сама его логика. Хотя в эволюционной теории утверждается, что у человека и шимпанзе общие предки, человек не является прямым потомком шимпанзе. Нет причины утверждать вслед за Фоли и Клинебергом, что мимика шимпанзе должна обладать существенным сходством с человеческой, тем самым давая основание для того, что человек в состоянии распознавать выражение эмоций у шимпанзе. Иными словами, выражение лица у человека и у шимпанзе могут существенно различаться, но это не будет опровергать общий тезис об эволюционных предпосылках выражения эмоций на лице. Даже если мы проигнорируем это утверждение, есть другие причины усомниться в результатах, полученных Фоли.

Данные Фоли были бы неубедительными, если бы шесть фотографий не изображали те эмоции шимпанзе, которые, как предполагала Ладыгин-Котс, он испытывал. Точно ли передавали эти снимки те чувства, которые, как считал Фоли, испытывал шимпанзе? Не совсем. Мы показали шесть фотографий Иони Сюзанне Шевалье-Скольникофф (автору главы 2 этой книги) и попросили ее решить, действительно ли на них изображены те эмоции, которые приписывали им Ладыгин-Котс и Фоли. По мнению Шевалье-Скольникофф, на основе доклада Ван Лавик-Гудолла (1968) о выражении эмоций у шимпанзе, две из шести фотографий не являются точным изображением тех эмоций, которые им приписывались. Та, на которой, как считалось, изображена грусть, скорее изображает нейтральное, а не грустное выражение, а та, на которой якобы изображен гнев, скорее всего, передает радость (половина опрошенных студентов так и сказали, но Фоли решил, что они ошиблись). Если мы будем учитывать только четыре изображения, точно описывающие те эмоции, которые приписывал им и Фоли, то для трех из них студенты правильно идентифицировали эмоцию. Этот показатель свидетельствует о том, что подобный результат неслучаен. Если бы наблюдатели случайным образом выбирали из 16 эмоций и не получали никакой информации по фотографии, то лишь один из 16 выбрал бы эмоцию правильно (что составило бы б % ответов). В действительности гораздо более высокий процент опрошенных студентов идентифицировали правильную эмоцию на трех снимках. Меньшее количество правильно оценили фотографию, которая изображала возбуждение, большинство обозначили ее как интерес. (Томкинс (1962) считает возбуждение крайней степенью выражения интереса, а это, согласно его теории, доказывает, что такое мнение студентов было правильным.) По причинам, которые не объяснил Фоли и не прокомментировал Клинеберг, Фоли не удалось применить никаких статистических тестов для определения степени точности ответов студентов (то есть не было определено, превышала ли частота данных ими ответов ту, которая возникла бы у тех, кто давал бы ответы наугад). Когда мы применили биноминальный статистический тест, показалось весьма маловероятным, что студенты, опрошенные Фоли, действовали наугад (в этом случае они смогли бы дать лишь один верный ответ из 100).

Итак, вот результаты исследования Фоли: по двум изображениям результаты были хуже, чем это было бы при выполнении задания наугад; одно из изображений касалось «возбуждения», которое большинство наблюдателей охарактеризовало как «интерес», а другое представляло собой, по мнению Шевалье-Скольникофф, нейтральную мимику. Для остальных четырех изображений большая часть наблюдателей выбрали правильную эмоцию (количество верных ответов превышало число гипотетически случайных). Таким образом, эксперимент Фоли демонстрирует результат, прямо противоположный тому, о котором он заявлял (что наблюдатели могут точно идентифицировать как минимум некоторые из выражаемых с помощью мимики эмоций шимпанзе).

В итоге Клинеберг оказался первым бихевиористом, который усомнился в утверждении Дарвина, что выражения лица у людей универсальны. Его точка зрения о том, что обучение является основным определяющим фактором и что выражение лица отличается в разных культурах, основывалась отчасти на таких же случайных сведениях, как и те, что использовал Дарвин. А мы продемонстрировали, как по-разному могут интерпретироваться эти описания. Это свидетельствует в пользу диаметрально противоположной точки зрения (что разные виды выражения эмоций на лице являются универсальными). Клинеберга убедило исследование Фоли, в котором приводились суждения людей о мимике шимпанзе (они казались «надежными» сведениями или количественными данными). Изучение фотографий шимпанзе, с которыми работал Фоли, в свете современной информации о значении мимики шимпанзе, а также повторный анализ данных, собранных Фоли, показали, что его эксперимент доказывает прямо противоположную точку зрения, чем у него с Клинебергом. Если бы Клинебергу были известны эти факты, мы предполагаем, что он бы не пытался опровергать Дарвина. И возможно, отношение к этому вопросу других ученых было бы иным. Однако «дух времени» благоприятствовал укреплению позиции Клинеберга: обучение и культурный релятивизм были более популярными идеями по сравнению с идеей о наследственности как определяющем факторе и об универсальном характере выражения эмоций.

Ла Барр и жесты-эмблемы

Спустя девять лет после первой попытки Клинеберга подвергнуть сомнению теорию эмоций Дарвина, Ла Барр (1947) опубликовал статью «Культурные корни эмоций и культуры». Будучи антропологом, Ла Барр приводил цитаты из трудов других антропологов, а также полагался на собственный опыт для обоснования идеи, выраженной в заголовке своей статьи. Доказательства Ла Барра, как и Клинеберга с Дарвином, отличаются предвзятостью и неточны, поскольку основаны на данных, полученных наблюдателем-одиночкой, который работал, погрузившись в культуру и наблюдая за предположительно культурно обусловленными выражениями эмоций на лице.

Даже если предположить, что наблюдения, на которые он опирается, были точны, они никак не опровергают теорию универсальности выражения эмоций на лице. Ла Барр приводит в качестве примера цитату из описания африканцев Горером (1935):

У негров смех выражает удивление, заинтересованность, неловкость и даже стыд за себя; это не обязательно и не часто признак веселья; значение «черного смеха» неверно истолковывают, потому что предполагают, что похожие символы могут иметь идентичные значения (Gorer, 1935; LaBarre, 1947).

Далее следует комментарий Ла Барра.

Итак, даже если проявляется некое физиологическое поведение, его культурные и эмоциональные функции могут быть совсем иными. Безусловно, даже в рамках одной культуры смех девочек-подростков и смех президента корпорации функционально различаются, оттого и смех американского негра отличается от смеха белого человека, которому он адресован (1947).

Чтобы доказать, что африканский смех универсально не имеет ничего общего с удовольствием или весельем, Горер и Ла Барр должны найти доказательства, которые бы исключали две возможности: а) им нужно доказать, что в указанных ими ситуациях с участием африканцев, которые испытывают удивление, интерес, неловкость или стыд, нет ничего забавного или приятного (безусловно, в нашей собственной культуре удивительные события могут доставлять удовольствие, или мы можем не захотеть удивляться, или мы можем посмеяться над тем, что нам стало неловко); b) им нужно доказать, что напускное веселье не используется для того, чтобы замаскировать и компенсировать неловкость или стыд, которые испытывает африканец. Представители нашей культуры могут засмеяться или улыбнуться, когда чувствуют себя неловко, или для того, чтобы скрыть эту неловкость, либо чтобы довести до сведения окружающих, что им самим смешно оттого, что они испытывают неловкость. Таких доказательств получено не было.

Утверждение Ла Барра, не подкрепленное объяснениями, о том, что «функции» смеха у президента корпорации и девочек-подростков различны, может быть верным, но не имеет никакого отношения к утверждению об универсальности выражения эмоций на лице. Очевидно, что социальные ситуации, в которых смех допустим и для президента, и для девочек-подростков, могут отличаться, как могут отличаться и причины, вызывавшие смех. Но для того чтобы опровергнуть тезис об универсальности, Ла Барр должен доказать, что смех возникает, когда нет никаких элементов удовольствия или радости и не предпринимается попыток изобразить, что человеку приятно или что он рад. Он подобных доказательств не приводит.

Эмблемы, выражение эмоций и их симуляция

Некоторые приведенные Ла Барром примеры действительно связаны с выражением эмоций на лице. Но это движения тела. Отсутствие различия между движением тела, жестом и выражением лица можно усмотреть в его заявлении, что «не существует естественного языка эмоциональных жестов» (1947). Дарвин мог отчасти смешивать два этих понятия, поскольку был заинтересован в доказательстве не только того, что выражение эмоций на лице является универсальным, но и того, что универсальными могут быть некоторые жесты. Дарвин считал, что это касается пожимания плечами, но полагал, что кивание и покачивание головы из стороны в сторону вместо того, чтобы сказать «да» и «нет», а также сжимание кулака в знак агрессии универсальными жестами не являются.

Но грань между жестом и выражением эмоций провести непросто, а в некоторых случаях они совпадают. Давайте рассмотрим, как мы (Ekman & Friesen, 1969b) разграничили их, поскольку различия между ними существуют. Ла Барр в действительности описывал жесты, а не способ выражения эмоций (в этом смысле он не противоречил Дарвину, которого больше интересовало выражение эмоций). В нашем исследовании мы не используем термин «жест», вместо него мы предлагаем описание трех типов невербального поведения, которые часто подразумеваются, когда используют слово «жест». Иллюстраторы — это движения, которые привязаны к шаблону речи, они иллюстрируют то, о чем говорится. Мы выделяем восемь видов иллюстраторов, например, усилители, которые подчеркивают значение слова или фразы; пиктографы, которые изображают то, о чем идет речь, и др. Регуляторы — это действия, которые поддерживают обратную связь между собеседниками. С их помощью человека подбадривают, приглашая продолжать говорить, повторить сказанное, что-то уточнить, поторопиться, постараться заинтересовать собеседника, остановиться и т. д. Иллюстраторы тесно переплетены с тем, что говорится в данный момент, а регуляторы связаны с потоком речи, темпом обмена сообщениями между говорящими. Эмблемы — это невербальные действия, для которых существуют прямые словарные эквиваленты, у них есть словарная дефиниция (состоит из слова или двух или может быть выражена фразой), и они знакомы представителям культуры или субкультуры. Если действие можно заменить одним словом или несколькими без изменения передаваемой информации, это эмблема.

Поскольку Ла Барра в основном интересовало то, что мы называем эмблемами, давайте проведем различие между эмблемами и выражением эмоций. Они до некоторой степени различаются по трем признакам — движениями тела, сообщениями, которые передают, и тем, как их используют. Эмблемы могут выражаться с помощью любой части тела, но чаще всего с помощью движений рук. Ученые и экспериментаторы считают, что способы выражения эмоций ограничены мимической мускулатурой лица (если под способом выражения эмоций мы понимаем шаблонное внешне выраженное действие, которое связано с каким-то определенным чувством). Многие длительные чувства (или отношения) выражаются с помощью движений тела и на лице. Тело также демонстрирует, как человек борется с какой-то эмоцией, но движения обычно привязаны лишь к какой-то уникальной эмоции. Хотя могут существовать шаблоны движений тела или специфические его действия, связанные с конкретным уникальным эмоциональным переживанием, например гневом, страхом, отвращением, единственным исключением может быть движение тела, когда человек переживает крайний испуг.

Хотя мы предполагаем, что все самое главное отражается лице (может быть, именно мышцы лица передают уникальные или специфические эмоции), мы совершенно не имеем в виду, что лицо выражает только эмоции. Как раз наоборот: лицо — это «полигон», где действуют иллюстраторы (например, с помощью движений бровей усиливается значение сообщения), регуляторы (в основном когда человек бросает на что-то быстрый взгляд) и эмблемы (например, когда человек подмигивает или показывает язык).

Любое сообщение можно передать с помощью эмблемы, включая фактическую информацию, команды, отношения и — вот в чем сложность! — чувства. Сообщение, которое передается с помощью эмоций, по определению это то чувство, которое человек переживает в данный момент. Мы согласны с Томкинсом (1962), что чувств, для выражения которых есть определенное соответствие в виде конкретной мимики, существует довольно мало. Другие чувства выражаются как сочетание этих базовых ощущений (например, самодовольство выражается как сочетание гнева и счастья) или для них вообще нет прямого соответствия (в виде конкретного выражения лица). Но это пока лишь догадка, не получившая подтверждения. Хотя есть надежные доказательства того, что существует конкретное выражение лица для каждого из семи или восьми чувств, пока неизвестно, может ли их быть больше. И мысль о том, что смешанные чувства состоят из явно выраженных средств демонстрации первичных эмоций, все еще ждет обоснования.

Эмблемы используются в основном не так, как средства выражения эмоций. Эмблемы не возникают, когда человек ни с кем не общается (поскольку эмблемы используются для того, чтобы передать сообщение собеседнику). Выражения эмоций могут возникнуть, когда человек совсем один, например, когда он смотрит телевизор. По той же самой причине эмблемы не возникают, когда человек находится в окружении других людей, но не предпринимает ни малейшей попытки общаться с кем-то. А вот выражение эмоций проявляется и в этих обстоятельствах (хотя человек не стремится передать сообщение собеседнику, можно понять, что он чувствует, если посмотреть на него). Эмблемы часто используются, когда люди не могут использовать слова (они далеко друг от друга, из-за шума или потому что нужно соблюдать тишину), но они возникают и в сочетании с речью. Выражение эмоций, связанных с общением, происходит сдержанно в присутствии другого человека, поскольку необходимо соблюдать правила выражения эмоций, но они проявляются в речи. Люди обычно осознают свои эмблемы и знают, когда использовать их. Но человек может не осознавать, как он выражает свои чувства, пока кто-то не укажет ему на это. Как и свои эмблемы, он может контролировать выражение эмоций (способен подавить их или замаскировать).

Возможно, больше всего эмблемы путают с выражением эмоций, потому что выражение эмоций может изменяться и трансформироваться в эмблемы. Как же в таком случае нам отличать выражение эмоций от того, что выражается с помощью эмблемы? Необходимо обратить внимание на проявление и использование и того, и другого и найти нечто среднее между эмблемой и выражением эмоций — симуляцию эмоций. Симулированное выражение эмоции — это сознательная попытка выглядеть так, словно переживаешь какую-то эмоцию. Если это удается, то большинство людей, которые это наблюдают, будут введены в заблуждение. И будут считать, что видят выражение эмоций, а не симуляцию. Симуляция используется или для того, чтобы скрыть, что никакой эмоции человек не переживает, или чтобы замаскировать одно чувство, выдавая его за другое.

Эмблематическое выражение эмоций напоминает настоящее выражение эмоций, но способ демонстрации существенно отличается (чтобы тот, кто наблюдает, понимал, что тот, кто демонстрирует эмблему, подобных чувств в данный момент не испытывает; он просто их обозначает). Трансформация выражения эмоций в эмблематическое выражение проявляется как изменение во внешности (в том, как задействованы мышцы и насколько долго это длится). Эмблема может длиться меньше или больше по времени по сравнению с обычным способом выражения эмоций, также она обычно имеет стилизованную форму (при этом мышцы или меньше задействованы, или работают активнее, чем при выражении эмоции). В общем, человек симулирует эмоции, когда не хочет, чтобы другой догадался о его истинных чувствах. Если делать это мастерски, то все будет очень похоже на настоящие чувства, а эмблематическое выражение эмоций — это стилизованная версия их выражения, использующаяся для того, чтобы обозначить эмоцию или указать на нее, но при этом ясно дать понять, что человек эту эмоцию в данный момент не испытывает. Эмблематическое выражение эмоций внешне значительно отличается и от реального выражения эмоций, и от симуляции.

Хотя каждую эмоцию можно симулировать, мы считаем, что не все эмоции имеют эмблемы в рамках одной культуры (правда, можно предположить, что в некоторых культурах для всех эмоций существуют эмблематические виды выражения лица). У нас сложилось впечатление, но оно не прошло систематической проверки, что в США эмблематическими стали низшие формы мимики, которые ассоциируются с эмоциональным выражением счастья (улыбка), отвращения (вздернутая верхняя губа или неподнятая нижняя губа), удивление (упавшая нижняя челюсть или (не) поднятые брови и раскрытые глаза), страх (поджатые губы), а также наморщенный нос, чтобы выразить отвращение. В каждом случае эмблематическое выражение эмоций состоит из серии мышечных движений, из которых формируется эмоция, но они выполняются таким образом, что один способ выражения эмоций отличается от другого. Мы приступили к исследованиям, цель которых — составить подробные описания этих утверждений, например показать, как эмблематическая улыбка отличается от улыбки, выражающей эмоцию, и по возможности разделить искреннюю улыбку и ее симуляцию (хотя это различие будет сложно зафиксировать, если наша теория верна).

Чтобы прояснить различие между эмблемой и выражением эмоций, давайте сравним эмблему, выраженную с помощью выражения лица, которая не является эмблематическим выражением, — подмигивание, вариант гнева, когда брови двигаются вверх-вниз и сводятся вместе, напряжение и подъем верхних век и сжимание губ. С помощью подмигивания человек передает не какую-то одну конкретную эмоцию, а многие: флиртует, соглашается с чем-то (публично или украдкой). В одиночестве люди не подмигивают; если они делают это, то это нервный тик, а не подмигивание. А вот проявления гнева могут возникнуть у человека, когда он один, потому что он может рассердиться при воспоминании о чем-то, при просмотре телепередачи и т. д. У незамужних американок из среднего класса чаще возникает сердитое выражение лица, когда они в одиночестве. Но мы должны помнить, что большинство людей знают, как они должны выглядеть, если сердятся, и они могут попытаться именно так и вести себя (симулированное выражение эмоций), особенно если этого требует определенная ситуация (например, когда надо отчитать ребенка за неправильный, но забавный проступок). Мы считаем, что сердитое выражение лица не трансформировалось в эмблематическое выражение лица в США. Подмигивающий человек знает, что делает, а рассердившийся человек может не осознавать, что у него на лице отразился гнев, пока определенное движение мышц не будет выражено крайне интенсивно или пока кто-то из окружающих не обратит внимание на это.

Мы (Ekman & Friesen, 1969b) выдвинули гипотезу, что все эмблемы усваиваются под воздействием социума и культурно обусловлены. Мы обнаружили несколько из них, которые свойственны многим культурам, то есть одна и та же эмблема имеет одно и то же значение в каждой культуре, где ее демонстрируют. Улыбка может представлять собой общую для всех культур эмблему; по крайней мере она понятна во многих культурах. Понятные во многих культурах эмблемы не только восходят к универсальным способам выражения эмоций, могут также существовать понятные во многих культурах эмблемы, чье значение связано с человеческой деятельностью, которая в силу анатомических причин выражается в основном одинаково. Например, эмблема, которая показывает, что человек объелся. Если в культуре существует эмблема, которая показывает, что человек слишком много съел, то, скорее всего, человек будет указывать руками в область живота, а не на колени или плечи. Таких поликультурных эмблем достаточно немного, поскольку большинство эмблем специфичны для каждой культуры.

Причина, почему мы здесь проводим различие между эмблемой и выражением эмоций, заключается в том, что и Дарвин, и Ла Барр не смогли сделать этого на системном уровне. Если бы это им удалось, возможно, между ними возникло бы меньше разногласий. Дарвина в основном интересовали способы выражения эмоций, которые он считал врожденными и потому универсальными. Упомянув о нескольких эмблемах, которые в нашей терминологии он мог обозначить как свойственные разным культурам, он признавал, что большинство из них являются специфичными для каждой культуры. Ла Барр упоминал исключительно об эмблемах, предоставляя примеры различных эмблем в различных культурах именно так, как это делал Дарвин. Если читатель не захочет признавать различие между эмблемами и способами выражения эмоций, которые приводятся здесь, то разногласия между Дарвином и Ла Барром можно разрешить гораздо проще: Дарвина интересовало в первую очередь лицо, Ла Барра интересовало в основном тело, поэтому исследовали они разные явления. Давайте познакомимся с третьим и последним автором, который не был согласен с Дарвином и выражал это в более категоричной форме.

Бердвистелл

Главный современный приверженец идеи о культурной обусловленности выражения эмоций на лице — антрополог Рей Бердвистелл. Лингвист и специалист по системе записей движений в танце, Бердвистелл предпринял попытку доказать, что движения тела и выражение лица (обозначил это термином кинесика) лучше всего рассматривать как еще один язык (с такими же единицами и структурой, как и разговорный язык). Теория Дарвина о том, что средства выражения эмоций универсальны, безусловно, несовместима с представлениями Бердвистелла, так как в разговорном языке универсальных знаков не существует. Именно с этой позиции Бердвистелл (1970) указывает:

Насколько я был в состоянии судить, поскольку нет универсальных слов, нет универсальных сочетаний звуков, которые передают одно и то же значение во всем мире, нет и универсальных движений тела, выражения лица или жестов, которые вызывают одинаковые реакции во всем мире.

Бердвистелл утверждает, что поначалу находился под влиянием Дарвина, а впоследствии убедился, что тот был не прав.

В начале моих исследований, посвященных движениям человеческого тела, под влиянием книги Дарвина «Выражение эмоций у человека и животных», а также моих собственных исследований универсалий человека я предпринял попытки изучать человеческую улыбку... и я не только обнаружил, что ряд моих испытуемых «улыбались», когда попадали в приятную обстановку, но некоторые улыбались и если она была отвратительной... стало очевидно, что это явление крайне непостоянно.

К сожалению, Бердвистелл не приводит информации о том, что это была за отвратительная ситуация, когда его испытуемые улыбались, кем были они, сколько человек улыбнулось, как часто они улыбались, поэтому его утверждению трудно дать оценку. Ранее, обсуждая исследования Клинеберга и пример про мужчин из Орокайвы, которые с грозным видом появились там, где ожидался праздник, мы ввели понятие правила выражения эмоций (социально регламентированные правила, которые обязывают управлять выражением лица). Правила выражения эмоций могут относиться к какому-то конкретному выражению лица, с помощью которого следует скрывать какую-то эмоцию или которое должно сопровождать другую демонстрируемую эмоцию. Идея универсальности выражения эмоций оказалась бы под угрозой, если бы появились явные доказательства того, что когда люди находятся в ситуации, вызывающей отвращение, испытывают боль или страх, то они улыбаются для того, чтобы выразить свои отрицательные эмоции. Для правдоподобного объяснения такой улыбки, нужно найти доказательства того, что этот человек считает неприемлемым или недопустимым проявлять отрицательные чувства (это не по-мужски) и скрывает их за симулированной улыбкой; или что улыбка — это не маска, а дополнительный комментарий-эмблема по поводу отрицательных чувств, которые он испытывает в данный момент, и тем самым дает понять и окружающим, и самому себе, что он не так сильно страдает, что ему не так плохо, как он предполагал, что он может «натянуть улыбку и перебороть себя», и так далее.

О том, как важны подобные социальные правила, свидетельствует то обстоятельство, что все три автора, которые считали, что выражение лица является культурно обусловленным (Клинеберг, Ла Барр и Бердвистелл), акцентировали внимание на улыбке в тех примерах, которые приводили в поддержку своего утверждения.

Бердвистелл не считал, что социальные правила, регламентирующие улыбку, могут развеять его сомнения по поводу Дарвина. Он явно доказал, к собственному разочарованию, что улыбки могут передавать и отрицательные, и положительные эмоции. И снова, возвращаясь к истории формирования своих научных взглядов, Бердвистелл (1963) заявляет о своей позиции:

Когда я заинтересовался изучением движений тела, то сначала был уверен, что можно выделить серию выражений эмоций, поз и движений, каждое из которых обозначало бы какое-то конкретное базовое эмоциональное состояние... по мере того как я продолжал свои исследования и даже до того момента, как сформулировал понятие кинесики, мне стало понятно, что этот поиск универсалий должен производиться в контексте культуры... Возможно, не существует универсальных символов эмоциональных состояний... Мы можем предполагать, что их [способы выражения эмоций] можно освоить в результате обучения и сделать шаблонными в соответствии с конфетным устройством каждого конкретного общества.

Хотя Бердвистелл создавал свои работы много лет спустя после Клинеберга и Ла Барра, он приводит меньше доказательств в защиту своей точки зрения, чем это сделали они. Можно воспринимать вывод Бердвистелла как отчет человека, который провел много времени, наблюдая за движениями тела и выражением эмоций на лице, но попал в плен собственной лингвистической модели, из-за чего рассматривает невербальное поведение как культурно обусловленное. Он не приводит никаких систематизированных доказательств, которые бы противоречили идеям Дарвина. И хотя мы утверждали, что собственные представления Дарвина об универсалиях эмоций грешат неточностями и субъективны и должны рассматриваться как гипотезы и предположения, Дарвин, по крайней мере, предпринял попытку представить документальные свидетельства своих взглядов, а не просто заявил о них.

Выводы

Дискуссия о существовании универсальных способов выражения эмоций не была убедительно обоснована достоверными научными сведениями ни с одной из сторон этого спора. Теория Дарвина о том, что средства выражения эмоций являются универсальными, в значительной степени выходила за рамки его теории эволюции человека. У Дарвина не было серьезных доказательств. Отчеты тех исследователей, к кому он обратился с вопросом о соответствии конкретных выражений эмоций определенным эмоциям представителей культур, которые они изучали, были полны погрешностей и субъективны, поскольку Дарвин сообщил им, что именно они, по его мнению, увидят.

Убежденность Клинеберга, что выражение эмоций на лице является культурно обусловленным, соответствовала доминирующему в психологии убеждению, что именно обучение — основной фактор, детерминирующий поведение. Практически все доказательства, предъявляемые Клинебергом, представляют собой случайные ненаучные описания, грешат неточностями и субъективностью. Доказательства, полученные от единственного систематического исследования (единственное достоверное свидетельство — эксперимент Фоли, в ходе которого выяснялось, в состоянии ли люди точно распознать мимику шимпанзе), приводят к выводам, прямо противоположным тем, о которых заявляли Фоли и Клинеберг.

Ла Барр также использовал случайные и ненаучные описания и не смог указать различия между выражением эмоций на лице и жестами (большинство его примеров относятся ко второй категории явлений). Бердвистелл никогда не публиковал своих данных (ни экспериментальных, когда проводился количественный анализ, ни несистематизированных и неформальных впечатлений). Так же как Клинеберг и Ла Барр, он не сумел понять, что различия в выражении эмоций на лице в разных культурах могли возникнуть либо из-за различий в факторах, вызывавших конкретную эмоцию, либо из-за различий в правилах выражения эмоций.

Утверждение, что представители нашей культуры на похоронах выглядят опечаленными, а представители другой выглядят счастливыми, совершенно не доказывает, что выражение эмоций на лице является культурно обусловленным. Похороны могут и не вызывать грусти в обеих культурах или могут вызывать грусть в обеих культурах, но в них могут действовать различные правила выражения эмоций. Тот факт, что представители одной культуры на похоронах выглядят грустными, а представители другой культуры — счастливыми, может объясняться тем, что в одной культуре может не существовать ограничений на переживание и выражение грусти, а в другой принято, чтобы у людей был счастливый вид.

Теперь у читателя может возникнуть вопрос, как, учитывая все эти возможности, можно привести убедительные доказательства того, что все способы выражения эмоций являются культурно обусловленными или как минимум некоторые из них универсальны. Мы обратимся к этому методологическому вопросу прежде, чем перейти к описанию исследования, результаты которого дали ответ на этот вопрос.

Эволюция эмоций

Мы с детства знаем, что человек произошел от обезьяны. Но, а как же человеческая психология, например, выражение эмоций? Неужели наши эмоции тоже наследованы нами от ближайшего предка? Дарвин утверждал, что мы не можем понять выражение эмоций человека без понимания эмоциональных проявлений у животных, так как наши эмоциональные выражения в значительной степени определяется нашей эволюцией. Доктор Пол Экман анализирует, насколько был прав Дарвин, чем отличаются человеческие эмоции от эмоций животных, и так ли далеко мы ушли от братьев меньших по эволюционной лестнице. И почему базовые эмоции у всех людей похожи, вне зависимости от их расы, национальности и воспитания.