Новые пути в психоанализе

Глава 3. Теория либидо

Доктрина о химико-физиологическом происхождении психических сил появляется во фрейдовских инстинктивистских теориях. Фрейд последовательно выдвинул три дуалистические теории влечений. В этих парах одно из влечений неизменно оставалось сексуальным, а относительно другого Фрейд менял свою точку зрения. Среди теорий влечений теория либидо занимает особое место, потому что она является теорией сексуальности, развития сексуальности и ее воздействия на личность.

Основываясь на клинических наблюдениях, Фрейд сфокусировал внимание на роли сексуальности в порождении психических расстройств. Гипнотическая терапия, которую он применял к истерическим пациентам, показала, что в основе их затруднений часто лежали забытые сексуальные происшествия. Последующие наблюдения, как представлялось, подтверждали первоначальные постольку, поскольку у большинства невротических лиц действительно имеются определенные сексуальные затруднения. При некоторых неврозах, например при импотенции или перверсии, сексуальные проблемы лежат на поверхности.

Первая теория влечений Фрейда заключалась в том, что наша жизнь детерминирована главным образом конфликтом между сексуальными влечениями и «влечениями "Я"». Под последними он понимал совокупность влечений, имеющих отношение к самосохранению и самоутверждению; что же касается первых, то, по его мнению, все влечения или установки, не связанные непосредственно с текущими потребностями существования, являются по своему происхождению сексуальными.

Но даже когда сексуальности приписывалось столь сильное воздействие на психическую жизнь, было невозможно интерпретировать на сексуальной основе те многочисленные стремления и установки, которые явно не имели ничего общего с сексуальностью, - например, жадность, скупость, строптивость или другие особенности характера, художественные стремления, иррациональную враждебность, страхи. Сексуальное влечение в том виде, в каком мы привыкли его рассматривать, не может распространяться на такую огромную область. Стремясь объяснить все психические явления на сексуальной основе, Фрейд был вынужден расширить концепцию сексуальности. В любом случае это было необходимо с точки зрения теории. Сам Фрейд всегда утверждал, что пришел к этому на основе полученных им эмпирических данных. Действительно, прежде чем выдвинуть свою теорию либидо, он провел огромное количество клинических наблюдений.

Теория либидо содержит две фундаментальные доктрины, которые могут быть кратко обозначены как расширенная концепция сексуальности и концепция превращения влечений.

Те данные, благодаря которым Фрейд ощутил себя вправе расширить концепцию сексуальности, были вкратце следующими. Сексуальные стремления не обязательно направлены на гетеросексуальные объекты; они могут быть направлены на лица того же пола, на себя или на животных. Сексуальная цель также не всегда связана с соединением гениталий, другие органы, в частности рот и анус, могут заменять гениталии. Сексуальному возбуждению способствует не один лишь партнер, с которым желанен половой акт, но также садистские, мазохистские, вуайеристские, эксгибиционистские действия - упомянем лишь наиболее важные. Такие действия не ограничиваются сексуальными перверсиями, их признаки обнаруживаются у здоровых в иных отношениях лиц. Под давлением стресса, вызванного длительной фрустрацией, нормальный человек может, например, обратиться к лицам своего пола; незрелые лица могут быть соблазнены на любую перверсию; следы перверсии имеют место у нормальных людей в предварительной любовной игре, в том числе в поцелуях или в агрессивных действиях; они проявляются также в сновидениях и фантазиях и часто выступают как важный элемент в невротических симптомах. Наконец, детские стремления к удовольствию имеют определенное сходство со стремлениями, выраженными в перверсиях, такими как сосание большого пальца, интенсивное, доставляющее удовольствие внимание к процессам дефекации или мочеиспускания, садистские фантазии и действия, сексуальное любопытство, удовольствие при показе собственного обнаженного тела или наблюдении за обнаженными людьми.

Фрейд пришел к заключению, что половой инстинкт является не цельным, а составным, так как сексуальные влечения могут быть легко привязаны к различным объектам, а сексуальное возбуждение и удовлетворение могут быть достигнуты различными способами. Сексуальность не является инстинктивным влечением, направленным на противоположный пол и стремящимся к генитальному удовлетворению; гетеросексуальное генитальное влечение - это лишь одно из проявлений неспецифической сексуальной энергии, либидо. Либидо может быть сконцентрировано на гениталиях, но может быть с равной интенсивностью локализовано во рту, анусе или других «эрогенных» зонах, придавая этим зонам значение гениталий. Кроме оральных и анальных влечений Фрейд установил другие влечения, составляющие сексуальность, - садизм и мазохизм, эксгибиционизм и вуайеризм, - которые, несмотря на многие попытки, не могут быть удовлетворительным образом локализованы в какой-либо телесной зоне. Так как экстрагенитальные проявления либидо превалируют в раннем детстве, они называются «догенитальными» влечениями. Примерно к пятилетнему возрасту, при нормальном развитии, они подчиняются генитальным влечениям, формируя, таким образом, то целое, которое принято называть сексуальностью.

Расстройства в развитии либидо могут возникать двумя основными способами: либо через фиксацию - некоторые из парциальных влечений могут сопротивляться интеграции во взрослую сексуальность, потому что они слишком сильны конституционально¹; либо через регрессию - под давлением фрустрации уже достигнутая полноценная сексуальность может расщепиться на парциальные влечения. В обоих случаях генитальная сексуальность нарушена. Тогда индивид ищет сексуального удовлетворения способами, предписанными догенитальными влечениями.

Основной идеей, имплицитно присутствующей в теории либидо, хотя и не выраженной явным образом, является представление о том, что все приятные телесные ощущения или стремления к ним являются сексуальными по своей природе. Эти стремления сводятся к органическим удовольствиям, таким как удовольствие при сосании, дефекации, пищеварении, мышечных движениях, кожных ощущениях, а также удовольствие, испытываемое в связи с другими людьми, такое как удовольствие от побоев, от выставления себя напоказ, от подсматривания за другими людьми или их физическими отправлениями, от нанесения оскорблений. Фрейд понимал, что данную точку зрения нельзя доказать на основе наблюдений за детьми. Какие же данные могут ее подтвердить?

Фрейд указывает на то, что выражение удовлетворения у младенца после кормления грудью сходно с выражением удовлетворения у человека после полового акта. Разумеется, он не имел намерения представить эту аналогию в качестве решающего доказательства. Но нельзя не подивиться тому, что эта параллель вообще возникает, ведь никто никогда не сомневался, что удовольствие может быть получено от сосания, еды, прогулки и т. п.; поэтому данная аналогия сама по себе не соотносится со спорным вопросом о том, является ли удовольствие младенца сексуальным. Согласно Фрейду, сексуальная природа приятных ощущений во рту хотя и не может быть достоверно выведена из детства, подтверждается тем, что такие ощущения могут быть глубоко связаны с определенными взрослыми сексуальными действиями, которые имеют место при перверсиях, в предварительной любовной игре или в фантазиях при мастурбации. Это так; однако необходимо учитывать, что при перверсиях, равно как и в предварительной любовной игре, конечное удовлетворение сосредоточено на гениталиях. Согласно гипотезе Фрейда, возбуждение во рту при фелляции должно быть сходным по качеству и интенсивности с возбуждением во влагалище. На самом деле при фелляции, как и при поцелуе, возбуждение слизистой оболочки рта не столь значительно. Оральная деятельность является всего лишь условием для генитального удовлетворения, так же как условием для генитального возбуждения может стать нанесение или получение побоев, выставление себя напоказ, разглядывание обнаженного тела или его части или подсматривание за другими людьми в определенных позах. Фрейд знал о данном возражении, но не считал его свидетельством против своей теории.

Коротко говоря, Фрейд внес огромный вклад в понимание нами разнообразных факторов, которые могут стимулировать сексуальное возбуждение или становиться условием удовлетворения. Но он не доказал, что сами эти факторы являются сексуальными. Кроме того, в его рассуждения включены некорректные обобщения. Из того факта, что определенные типы получают сексуальное удовлетворение от наблюдения за актами жестокости, не следует, что жестокость является составной частью сексуального влечения в целом.

В качестве еще одного доказательства сексуальной природы стремлений к физическому удовольствию Фрейд указывает, что иногда несексуальные телесные стремления могут чередоваться с сексуальным голодом. У невротиков периоды навязчивой потребности в пище могут чередоваться с периодами сексуальной активности; лица, чрезмерно занятые едой и усвоением пищи, часто имеют лишь скудный интерес к половому акту. Позже я вернусь к этим наблюдениям и к выводимым из них заключениям. Здесь достаточно следующего: Фрейд не обратил внимания на то, что замещение стремления к одному удовольствию другим не доказывает, что второе стремление каким-либо образом родственно с первым. Из того, что человек, который хочет, но не может пойти в кино, вместо этого слушает радио, не следует, что удовольствие от просмотра фильма и удовольствие от слушания радио родственны по своей природе. Если обезьяна не может достать банан и находит замещающее удовольствие в раскачивании, это не является решающим доказательством того, что раскачивание является составной частью влечения к еде или удовольствия, получаемого от еды.

Ввиду перечисленных выше соображений следует заключить, что концепция либидо является недоказанной. То, что предлагается в качестве доказательства, состоит из необоснованных аналогий и обобщений, а достоверность данных относительно эрогенных зон весьма сомнительна.

Если бы концепция либидо вела лишь к специфическим интерпретациям сексуальных отклонений или детских стремлений к удовольствию, вопрос о ее достоверности был бы не столь важен. Но реальное значение этой гипотезы заключено в учении о превращении влечений, которая дает возможность приписывать либидинозному источнику большинство черт характера, стремлений и установок по отношению к себе и другим постольку, поскольку они не сводятся к одной лишь борьбе за существование. Данная тенденция, имплицитно присутствующая в этой доктрине, еще более отчетливо проявляется во второй теории влечений Фрейда, предполагающей дуализм между нарциссизмом и объектным либидо, и по-прежнему сохраняется в его третьей теории дуализма между либидо и деструктивным влечением. Так как позднее мы будем рассматривать обе эти теории, в последующем обсуждении форм выражения либидо я не буду обращать внимание на тот факт, что некоторые из установок, упоминаемых как либидинозные по своему происхождению - такие как садизм и мазохизм, - впоследствии рассматривались Фрейдом как смешение либидинозных и деструктивных влечений.

Фрейд полагает, что либидо формирует характер и направляет установки и стремления различными способами. Некоторые установки рассматриваются как либидинозные влечения, сдержанные в отношении цели. Таким образом, не одно лишь стремление к власти, но каждая разновидность самоутверждения интерпретируется как сдержанное в отношении цели выражение садизма. Любое выражение привязанности становится сдержанным в отношении цели выражением либидинозных желаний. Любая установка на подчинение другим подпадает под подозрение в том, что она является выражением скрытой пассивной гомосексуальности.

К концепции сдержанных в отношении цели стремлений близка и теория сублимации либидинозных влечений. Согласно этой концепции, либидинозное возбуждение и удовлетворение, первоначально локализованные в некотором «догенитальном» влечении, могут быть перенесены на несексуальные стремления сходного характера, преобразуя тем самым первоначальную либидинозную энергию в трудноопределимую форму энергии. Фактически между сублимацией и сдерживанием влечения в направлении цели нет резкого отличия; общим знаменателем в обеих концепциях можно считать догматическое утверждение, что различные черты, хотя сами они не являются либидинозными, следует рассматривать как выражение десексуализированного либидо. Одна из причин, по которым данное различие остается нечетким, состоит в том, что термин «сублимация» первоначально содержал понятие превращения инстинктивного влечения в нечто социально ценное. Однако трудно сказать, является ли такая трансформация, как использование нарциссической любви для формирования «Я» - идеалов, сублимацией или сдержанной в отношении цели формой любви к себе.

Термин «сублимация» относится главным образом к превращению «догенитальных» влечений в несексуальные установки. В свете этой теории такая черта характера, как скаредность, является сублимированным анально-эротическим удовольствием от удерживания фекалий; удовольствие от раскрашивания является десексуализированным удовольствием от игры с фекалиями; садистские стремления могут проявляться вновь в склонности к хирургии или к административной службе, а также в общей несексуальной тенденции к подавлению, причинению боли, нанесению оскорблений; сексуальные мазохистские влечения могут быть трансформированы в такие черты характера, как стремление к переживанию оскорблений или унижений; оральные либидинозные стремления могут быть преобразованы в общее свойство восприимчивости, стяжательства или жадности; уретральный эротизм может трансформироваться в честолюбие. Таким же образом соперничество рассматривается как десексуализированное продолжение сексуального соперничества с родителями или братьями и сестрами; желание создавать нечто объясняется частично как десексуализированное желание иметь ребенка от отца, частично как выражение нарциссизма; сексуальное любопытство может быть сублимировано в склонность к проведению научных исследований или же стать причиной соответствующих внутренних запретов.

Определенные установки рассматриваются не как прямые или модифицированные последствия либидинозных влечений, но как созданные по образцу сходной сексуальной установки. Фрейд говорит о Vorbildlichkeit (прототипичности. - Ред.) сексуальных влечений для жизни в целом. Практическим следствием этого представления является ожидание того, что трудности в несексуальной сфере будут разрешены, если устранить затруднения в сфере сексуальной, однако это ожидание часто не подтверждается. Схематично говоря, толкование этой концепции заключается в том, что, например, причина навязчивого желания сдерживать свои чувства лежит в неспособности предаваться своим сексуальным страстям. Изначальная фригидность также будет приписываться сексуальным факторам, таким как последствия ранних сексуальных травм или инцестуозных фиксаций, гомосексуальных наклонностей, садистских или мазохистских элементов, причем последние рассматриваются как сексуальные по своей сути феномены.

И опять возникает затруднение в классификации: является ли определенный тип поведения мазохистским, потому что он автоматически следует сексуальному паттерну²? Или же несексуальные мазохистские тенденции являются десексуализированным и сдержанным в отношении цели выражением сексуальных тенденций? На самом же деле эти отличия особого значения не имеют, поскольку все перечисленные группы суть лишь различное выражение одного и того же основополагающего убеждения: человека властно влечет к осуществлению определенных природных инстинктов; они столь могущественны, что принуждают его следовать - не только прямо, но и самыми окольными путями - к предписываемым ими целям. Даже когда сам человек верит в то, что испытывает возвышенные чувства, например религиозные, или занимается весьма благородными видами деятельности, такими как искусство или наука, он все еще невольно служит своим господам - инстинктам.

То же самое догматическое убеждение лежит в основе тенденции рассматривать определенные черты характера как остаток прошлых либидинозных отношений или как выражение фактически существующих скрытых либидинозных установок к другим людям. Две главные проблемы связаны здесь с попытками объяснить установки как результат предшествующей идентификации с кем-либо или как выражение скрытой гомосексуальности.

Другие черты характера рассматриваются как реактивные образования против либидинозных стремлений. Предполагается, что реактивные образования получают свою энергию от самого либидо: таким образом, чистоплотность или аккуратность представляют собой реактивное образование против анально-эротических импульсов; доброта - реактивное образование против садизма; скромность - реактивное образование против эксгибиционизма или жадности.

Следующая группа чувств или черт характера считается неизбежным последствием инстинктивных желаний. Так, установка на зависимость от других рассматривается как прямой результат орально-эротических стремлений; чувства неполноценности предстают как результат оскудения «нарциссического» либидо, например, как следствие безответной «любви» при переносе на других людей либидо. Упрямство соотносится с анально-эротической сферой и рассматривается как результат столкновения на этой почве с окружением.

Наконец, такие важные чувства, как страх и враждебность, понимаются как реакции на фрустрацию либидинозных влечений. Когда основные позитивные влечения воспринимаются как либидинозные по своему происхождению, из этого следует, что фрустрация либидинозных желаний любого типа опасна. Поэтому, например, страх утраты любви, который для Фрейда равнозначен страху потери либидинозного удовлетворения, ожидаемого от определенных лиц, рассматривается как один из базальных страхов. Также враждебность, если она не интерпретируется как выражение сексуальной ревности, односторонним образом связывается с фрустрацией. Невротическая тревога рассматривается в конечном счете как результат фрустрации в той мере, в какой фрустрация инстинктивных влечений, вызванная либо внешними обстоятельствами, либо внутренними факторами, такими как страх и внутренний запрет, порождает инстинктивно сдерживаемое напряжение. В своей первой концепции страха Фрейд полагал, что страх возникает из-за препятствий в разрядке либидо вследствие либо внутренних, либо внешних причин. Эта точка зрения в дальнейшем была заменена на психологическую. Однако страх остался проявлением сдержанного либидо, хотя и был определен как чувство страха и беспомощности индивида перед напряжением, вызванным сдерживанием либидо.

Подведем итоги: согласно Фрейду, черта характера, установка или стремление могут быть прямым, сдержанным в отношении цели или же сублимированным выражением либидинозных влечений. Это выражение либидо может быть смоделировано на основании сексуальных особенностей; оно может представлять собой реактивное образование на либидинозные импульсы или на их фрустрацию; оно может быть внутренним осадком либидинозных привязанностей. В свете этой попытки приписать либидо такое всеобъемлющее влияние на психическую жизнь, психоанализ часто обвинялся в пансексуализме³. Это обвинение опровергалось следующим аргументом: либидо отлично от того, что обычно понимается под сексуальностью, и, кроме того, психоанализ принимает во внимание и те внутриличностные силы, которые сдерживают сексуальные влечения. Мне представляется, что такие аргументы довольно поверхностны. Что имеет значение, так это вопрос о том, действительно ли сексуальность оказывает столь значительное влияние на характер, как полагает Фрейд. Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны критически обсудить каждый из способов, которыми, по мнению Фрейда, установки порождаются или мотивируются инстинктивными влечениями.

Предположение, что определенные чувства или влечения являются сдержанными в отношении цели выражениями сексуальности, содержит некоторые ценные клинические находки. Привязанность и нежность могут быть сдержанной в отношении цели сексуальностью; они могут быть предвестниками сексуальных желаний; сексуальная установка в свою очередь может переходить в простую привязанность. Желание контролировать других и направлять их жизнь может быть смягченной и рационализированной формой садистских наклонностей, хотя сексуальное происхождение и природа последних спорна. Но у нас нет данных, позволяющих сделать обобщение, что любая склонность к привязанности или власти является сдержанным в отношении цели инстинктивным влечением. Не доказано, что привязанность не может вырасти из различных нелибидинозных источников, что она не может быть, например, выражением материнской заботы и защиты. Полностью отрицается, что потребность в привязанности может быть также средством устранения тревожности, и в этом случае это будет совершенно иной феномен, не имеющий по своей сути ничего общего с сексуальностью, - даже если это явление и принимает сексуальную окраску⁴. Сходным образом, желание контролировать, даже если оно и является сдержанным в отношении цели выражением садистских импульсов, может полностью отличаться от садизма. Садистское стремление к власти проистекает из импульсов слабости, тревоги или мести, в то время как несадистское стремление к власти возникает из чувства силы, способности к лидерству или преданности делу.

Догматическая убежденность, что сексуальные элементы обусловливают все стремления и установки, проявилась еще более отчетливым образом в доктрине сублимации.

Данные в пользу этой гипотезы скудны и неубедительны. Наблюдение показывает, что ребенок, когда возбуждено его сексуальное любопытство, может спрашивать о чем угодно и что его общее любопытство может снижаться, когда удовлетворено любопытство сексуальное. Но заключать из этого, что всякая жажда знания есть «десексуализированная» форма сексуального любопытства, безосновательно. Особый интерес к разного рода исследованиям может иметь множество корней. Некоторые из них восходят к специфическим переживаниям детства, но и они совсем не обязательно должны быть сексуальными по своей природе. Когда против критики, подобной нашей, выдвигается возражение, что психоанализ никогда не упускал из виду «сверхдетерминирующие» факторы, вопрос лишь затуманивается. С уверенностью можно допустить, что каждый психический феномен многообразно детерминирован. Аргументы наших противников не затрагивают главного: можно ли считать либидинозный источник самым важным.

Отмечалось, опять-таки на основе достоверных данных, что влечения или привычки в несексуальной сфере часто сосуществуют со сходными особенностями в либидинозной сфере. Человек, который «пожирает» книги и жаден в денежных вопросах, может быть сходным образом жаден в еде или питье, может иметь расстройства аппетита или функциональные проблемы с желудком. Скаредный человек иногда страдает от запора. Человек, склонный к мастурбации, может испытывать столь же навязчивую потребность раскладывать пасьянс, тот же стыд, ту же постоянную решимость покончить с этим.

Разумеется, когда подобные органические проявления регулярно выступают в сочетании со сходными психическими установками, для инстинктивистского теоретика соблазнительно рассматривать первые как инстинктивную основу, а вторые - как так или иначе проистекающие из этой основы. На самом деле это даже больше, чем искушение: согласно теоретическим предпосылкам концепции влечений, чтобы доказать причинную связь между двумя рядами факторов, не требуется иного свидетельства, помимо совместного их проявления. Однако для того, кто не разделяет этого подхода, частое совпадение этих свойств вовсе не служит доказательством. Его доказательная сила не больше, чем у утверждения о том, что частое совпадение плача и печали означает, что печаль является эмоциональным результатом плача, как полагали прежние инстинктивистские теоретики⁵. В настоящее время мы предпочитаем утверждать, что плач является физическим выражением печали, а не печаль является эмоциональным результатом плача.

Другими словами: не должна ли жадность, проявляемая при еде и питье, быть одним из многих проявлений общей жадности, а не ее причиной? Не станет ли функциональный запор⁶ одним из многих проявлений общей тенденции к обладанию, контролю? Та же самая тревога, которая может понуждать человека мастурбировать, может заставлять его постоянно раскладывать пасьянс. Вовсе не самоочевидно, что стыд из-за занятия пасьянсами проистекает от того, что, как следует из последнего анализа, индивид ищет запретного сексуального удовольствия. Если для него, например, важнее всего производимое впечатление совершенства⁷, то даже намека на потакание своим желаниям и отсутствие самоконтроля достаточно, чтобы обречь его на самоосуждение.

Согласно этой точке зрения, нельзя вывести никакой причинной связи из сходства между несексуальными влечениями или привычками и либидинозными проявлениями. Жадность, стяжательство, навязчивое раскладывание пасьянса должны объясняться иначе. Вдаваться в детали значило бы уйти слишком далеко в сторону. Говоря упрощенно, в отношении навязчивого пасьянса, например, следует принимать во внимание другие факторы, сходные с теми, которые могут обнаружиться в азартных играх: сопротивление человека необходимости предпринимать собственные усилия вследствие внутреннего побуждения переложить ответственность на чужие плечи наряду с чувством, что он - беспомощная жертва случая и потому должен приложить все усилия, чтобы переманить случай на свою сторону, обмануть судьбу.

В случае жадности или стяжательства надо помнить о тех структурах характера, которые в психоаналитической литературе описываются как «оральные» или «анальные»; но вместо того чтобы связывать эти черты с «оральной» или «анальной» сферой, их следует понимать как реакцию на совокупность переживаний в раннем детстве. Вследствие этих переживаний индивид в обоих случаях приобретает глубокое чувство беспомощности по отношению к миру, воспринимаемому как потенциально враждебный, отсутствие спонтанной уверенности в себе и неверие в собственную способность самостоятельно с чем-либо справиться. Далее необходимо будет понять, почему один человек развивает наклонность паразитировать на других и пытается вытянуть из них все возможное, а также те способы, которыми он заставляет других с готовностью подвергаться эксплуатации - например, чарующая улыбка, запугивание, обещания, высказываемые явным или неявным образом, - и почему другой человек находит безопасность и удовлетворение в отчуждении от других, изолируя себя от мира стеной гордости и пренебрежения. У человека последнего типа часто будут иметь место другие физические выражения напряженности; она может проявляться, например, в сжатых губах, равно как и в запоре.

Итак, различие в точках зрения может быть выражено следующим образом: у человека сжаты губы не вследствие напряжения его сфинктера, - и губы, и сфинктер напряжены потому, что в силу особенностей своего характера этот человек стремится к удержанию того, что он имеет, к тому, чтобы никогда ничего не отдавать, будь то деньги, любовь или любое спонтанное чувство. Когда в сновидениях индивида такого типа люди символизируются через фекалии, объяснение, согласно теории либидо, будет заключаться в том, что он презирает людей, поскольку они представляют для него фекалии, тогда как я сказала бы, что представление людей в символах фекалий является выражением существующего презрения к людям. Я стану искать причины такого презрения в его общем отношении к другим людям и к себе самому: например, в презрении к самому себе вследствие невротической слабости и страха превратиться в объект презрения для других, в результате чего возникают попытки установить через пренебрежение к другим людям равновесие, благоприятное для поддержания своей самооценки. Кроме того, на более глубоком уровне часто имеют место садистские желания восторжествовать над другими людьми, каким-нибудь образом их унизив. Аналогичным образом, если человек смотрит на половой акт как на форму опорожнения кишечника, психоаналитик вправе (чисто описательно) говорить об «анальной» концепции полового акта, но толкование ситуации в терминах динамических факторов будет учитывать общую сумму эмоциональных расстройств в отношении данного пациента к женщинам, и, вероятно, также к мужчинам. «Анальная концепция полового акта» представляется тогда как выражение садистских импульсов осквернить женщину.

Зыбкость данных, способных подтвердить доктрину сублимации, обнаруживается и в том факте, что часто предполагаемый физический базис сублимации существует лишь в теории. Так же как печаль можно испытывать, не проливая слез, стяжательство может существовать без каких-либо особенностей в деятельности кишечника или других физических функций, жажда знаний - без каких-либо особенностей в еде или питье, глубокий интерес к исследованию обходится нередко безо всякого сексуального любопытства в прошлом или настоящем.

Доктрина о том, что эмоциональная жизнь строится по образцу сексуальной жизни, сыграла важную роль в выявлении сходства между общим складом человека и его сексуальной жизнью или сексуальными функциями. До этого никто никогда не думал, что неспособность спускаться с горки на лыжах или пренебрежительное отношение к мужчинам имеют что-либо общее с фригидностью или что чувство сексуального унижения как-то связано с наклонностью ощущать себя обманутой и обиженной работодателем. Действительно, имеется множество данных о том, что сексуальные расстройства и схожие затруднения проявляются в общих чертах характера. Когда человек в целом испытывает склонность эмоционально отгораживаться от других людей, он будет предпочитать сексуальные отношения, в которых сможет сохранять свое отчуждение. Раздражительный человек, склонный завидовать другим, когда те получают от чего-либо удовольствие, может также завидовать тому удовольствию, которое он сам дает сексуальному партнеру. Человек садистского типа, который обычно склонен возбуждать ожидание в других людях, а затем их разочаровывать, может также обладать склонностью лишать своего сексуального партнера ожидаемого удовлетворения - наклонность, которая может быть одним из элементов, конституирующих ejaculitio praecox. Женщина с общей склонностью играть роль жертвы может также мысленно представлять себе сексуальный акт как форму жестокости и унижения и реагировать на такие фантазии протестом, достаточным для того, чтобы помешать любому удовлетворению.

Однако точка зрения Фрейда выходит за пределы констатации того факта, что сексуальные и несексуальные затруднения могут совпадать. Он утверждает, что сексуальные особенности являются причиной, а остальные - следствием. Эта теория привела к неправильному представлению о том, что у индивида все в порядке, если только его сексуальные функции являются удовлетворительными. Действительно, при неврозах сексуальные функции могут быть нарушены, но вовсе не обязательно, чтобы оказались затронутыми именно они. Существует множество невротиков, которые из-за своих конфликтов не способны к продуктивной работе, которых преследует тревога, у которых имеются типичные навязчивые или шизоидные наклонности, но которые, несмотря на все это, получают самое полное удовлетворение от сексуальных отношений. Я заключаю это не из поверхностных высказываний пациентов, а из того факта, что эти пациенты способны ясно различать, имеют ли они полный оргазм или нет.

Аналитики, придерживающиеся теории либидо, этот факт оспаривают. Желание оспорить его понятно, потому что это центральный пункт всей теории. От него зависит не только особая точка зрения на Vorbildlichkeit сексуальности для других установок, но и фундаментальная точка зрения на теорию либидо: сексуальность как фактор, определяющий характер. На нем основана также и теория регрессии. Неврозы, согласно Фрейду, являются прежде всего результатом регрессии от «генитального" уровня к «догенитальным». Поэтому удовлетворительное сексуальное функционирование не может сочетаться с невротическими расстройствами. Чтобы примирить этот факт с теорией либидо, утверждается, что, хотя сексуальные функции некоторых невротиков могут быть удовлетворительными, это всего лишь физиологический аспект, а у индивидов все равно имеются «психосексуальные» нарушения, то есть расстройства в психических отношениях с сексуальным партнером.

Такая аргументация ошибочна. Разумеется, при любом неврозе имеют место расстройства в психических отношениях с сексуальным партнером. Но это допускает иную интерпретацию. Для тех, кто, подобно мне, рассматривает неврозы как следствие нарушений в человеческих отношениях, эти нарушения неизбежно должны проявляться во всех взаимоотношениях, сексуальных или несексуальных. Кроме того, с позиции теории либидо даже в физиологическом смысле хорошее сексуальное функционирование возможно лишь после того, как будут в достаточной мере преодолены «догенитальные» влечения. Поэтому тот факт, что человек может полноценно функционировать в сексуальном плане и в то же время иметь невротические расстройства, свидетельствует о фундаментальном заблуждении теории либидо, которая, повторяю, заключается в интерпретации личности как чуть ли не полностью зависимой от природы сексуальности индивида.

Открытие того, что установки могут быть реактивным образованием на существующие противоположные влечения, стало бы крайне конструктивным, если бы ему не придали форму жесткого обобщения. То, что чрезмерная доброта может быть реактивным образованием в ответ на садистские наклонности, не исключает возможность подлинной доброты, которая возникает из хорошего в своей основе отношения к другим людям. То, что щедрость может быть реактивным образованием против жадности, не опровергает существования подлинной щедрости⁸.

Что касается тенденции Фрейда помещать фрустрацию в центр дискуссии, то во многих отношениях это вводит в заблуждение. Тот факт, что невротичный человек все время чувствует себя фрустрированным, вызван особыми условиями и не позволяет делать обобщения о роли фрустрации. Причины того, почему невротик столь легко чувствует себя фрустрированным и почему он неадекватно реагирует на это чувство, заключаются главным образом в трех факторах: многие из его ожиданий и требований обусловлены тревогой, из-за чего они становятся императивными и таким образом превращают фрустрацию в угрозу его безопасности; кроме того, его ожидания часто не только чрезмерны, но и противоречивы, а потому их осуществление в реальности невозможно; наконец, его желания часто обусловлены бессознательным влечением достичь злорадного триумфа над другими людьми, навязывая им свою волю, так что если фрустрация воспринимается как унизительное поражение, то проистекающие из нее враждебные реакции являются, по сути, откликом не на фрустрацию желаний, а на то унижение, которое индивид субъективно переживает.

В теории Фрейда предполагается, что фрустрация как таковая вызывает враждебность. В действительности, однако, здоровые люди - как дети, так и взрослые - вполне могут переносить достаточно сильную фрустрацию без каких-либо враждебных реакций. Чрезмерное внимание к фрустрации имеет одно практическое следствие для воспитания: оно, вполне вероятно, будет отвлекать внимание от тех факторов в родительских установках, которые действительно участвуют в порождении враждебности - говоря кратко, от личных недостатков родителей⁹ - и, следовательно, будет побуждать воспитателей и антропологов также делать акцент на несущественных факторах, таких как отнятие от груди, приучение к опрятности, появление других детей в семье. Акцент должен делаться не на том, «что», а на том, «как».

Кроме того, предполагается, что фрустрация как источник инстинктивного напряжения является конечной причиной невротической тревоги¹⁰. Эта интерпретация во многом способствовала размыванию понятия невротической тревоги, не позволяя увидеть, что невротическая тревога является не ответом «Я» на возросшее инстинктивное напряжение, а результатом действия конфликтующих наклонностей внутри личности.

Кроме того, доктрина фрустрации в значительной мере способствовала снижению потенциала психоаналитической терапии. Поскольку фрустрации приписана столь важная роль, было выдвинуто предложение использовать технику фрустрации в анализе для выявления реакции на нее пациента. Последствия этой процедуры будут обсуждаться в связи с другими проблемами терапии¹¹.

Подходя, наконец, к использованию Фрейдом понятия скрытой гомосексуальности для объяснения таких черт, как покорность и паразитические наклонности или реакции на них, должна сказать, что, по моему мнению, такая интерпретация обусловлена неспособностью понять основу мазохистской структуры характера¹², а эта неудача, в свою очередь, вызвана в значительной степени концепцией мазохизма как сексуального в конечном счете феномена.

Итак, говоря вкратце, теория либидо во всех своих утверждениях является необоснованной. Это тем более удивительно, что она является одним из краеугольных камней психоаналитического мышления и терапии. Допущение о том, что любое стремление к удовольствию является по своей сути стремлением к либидинозному удовлетворению, остается произвольным. То, что предлагается в качестве доказательства, представляет собой неправомерные и зачастую грубые обобщения некоторых верных наблюдений. Сходство между физиологическими функциями и психическим поведением или душевными стремлениями используется для демонстрации того, что первое определяет второе. Особенности сексуальной сферы безапелляционно объявляются источником сходных параллельно наблюдаемых особенностей характера.

Однако отсутствие прочного обоснования - еще не самое серьезное возражение против теории либидо. Теория, пусть и недостаточно аргументированная, тем не менее может оказаться полезным инструментом для расширения и углубления нашего знания. Иными словами, она все же может служить добротной рабочей гипотезой. В сущности Фрейд сам признает, что эта теория покоится на не слишком прочном основании, потому и называет ее «нашей мифологией»¹³, однако он не считает, что подобное допущение должно удержать его от использования этой теории в качестве всеобъемлющего объяснения. До некоторой степени теория либидо была конструктивной для осуществления некоторых наблюдений. Она помогла нам беспристрастно отнестись к сексуальным затруднениям и понять их значение; она позволила нам увидеть сходство между чертами характера и сексуальными особенностями и увидеть частое совпадение определенных наклонностей (оральный и анальный характер). Она оказалась полезным орудием, помогающим пролить свет на определенные функциональные расстройства, сосуществующие с этими наклонностями.

Не является основной слабостью данной концепции и утверждение сексуального происхождения многих установок и влечений. В действительности можно отбросить не только идею физиологического происхождения «догенитальных» влечений¹⁴, но даже доктрину о том, что они являются сексуальными по своей природе, не отвергая сути теории в целом. Александер, хотя он и не утверждал это явным образом, практически отказался от теории догенитальной сексуальности и предложил на обсуждение вместо нее доктрину о трех элементарных наклонностях, которые он обозначает как: получать или брать, удерживать, и давать или уничтожать¹⁵.

Но говорим ли мы о сексуальных влечениях, или, как Александер, об элементарных наклонностях, называем ли мы их орально-либидинозными или элементарными наклонностями получать или брать, - все это по сути не меняет образа мышления. Хотя попытка Александера представляет собой определенный шаг вперед, сохраняется основное допущение, что человеком движет желание осуществить определенные первичные, биологически заданные потребности и что эти потребности достаточно сильны, чтобы оказать решающее влияние на личность и тем самым на всю жизнь человека.

Именно это предположение содержит реальную угрозу для теории либидо. Ее главное свойство и ее главный недостаток заключаются в том, что она представляет собой теорию влечений. Давая нам возможность увидеть множество способов выражения одной и той же наклонности личности, она порождает иллюзию, будто либидинозные проявления есть не что иное, как источник всех наклонностей. Подобная иллюзия подкрепляется представлением, что лишь те толкования вправе считаться «глубокими», которые вскрывают гипотетические биологические корни наклонности. Притязание психоанализа называться глубинной психологией обеспечено тем, что он имеет дело с бессознательными мотивациями: толкование является глубоким, когда оно доходит до вытесненных стремлений, чувств, страхов. Но считать глубокими лишь те толкования, которые устанавливают связь с детскими впечатлениями, - это заблуждение, порожденное теоретической предвзятостью. Кроме того, эта иллюзия вредна по трем основным причинам.

Во-первых, она содействует искажению взгляда на человеческие отношения, на «Я», на природу невротических конфликтов и тревог, на роль культурных факторов. Эти последствия будут обсуждаться в дальнейших главах.

Во-вторых, она порождает искушение объяснять всю машину, изучив одно колесо, вместо того чтобы разобраться, каким образом взаимосвязь всех частей вызывает определенные воздействия, и заодно также попытаться понять, почему колесо расположено там, где оно находится, и почему оно должно функционировать именно так, а не иначе. Вместо того, например, чтобы воспринимать сексуальные мазохистские наклонности как одно из выражений всей структуры характера, эта сложная структура объясняется как результат того, что индивид был сексуально возбужден болезненными переживаниями, такими как порка. Или вместо того чтобы понять желание женщины стать мужчиной - если таковое существует - на основании всей ее личности с учетом всей совокупности ее жизненных обстоятельств, в особенности в детстве, идут противоположным путем: вся структура рассматривается как результат зависти к пенису. Такие сложные черты, как деструктивные амбиции, чувство неполноценности, враждебность к мужчинам, самонадеянность, общее недовольство, затруднения при менструации или при беременности, мазохистские наклонности - все они рассматриваются как конечный результат одного якобы биологического источника: зависти к пенису.

В-третьих, эта теория вводит в терапию непреодолимые ограничения там, где их не должно быть. Рассматривая биологические факторы как ultima causa movens (конечная движущая причина. - Ред.), мы обречены наткнуться в глубинной терапии на скалистый грунт, ибо, как указывает Фрейд, нельзя изменить то, что детерминировано биологией¹⁶.

Что предложить вместо теории либидо, уже отмечалось  при обсуждении различных точек зрения и будет развернуто на протяжении всей книги. В принципе существуют два ответа на этот вопрос: более специфический, относящийся к силе влечений, которую Фрейд считал инстинктивной, и более общий, касающийся природы самих влечений.

В основе убеждения, что определенные влечения являются инстинктивными или стихийными, лежит наблюдение над их, по-видимому, неодолимой силой, их способностью навязывать себя индивиду и направлять его волей-неволей к определенным целям. Инстинктивные влечения ищут удовлетворения, даже если для его достижения им приходится идти против интересов индивида как целого. Теоретическим основанием для этой части теории либидо является идея, что человеком правит принцип удовольствия.

Но такое внешне неразумное и слепое понуждение со стороны определенных влечений обнаруживается именно у невротических пациентов. Фрейд признает в связи с этим, что между невротиком и неневротиком есть определенное различие. Здоровый индивид может отложить удовлетворение, если оно не возможно в данный момент, он может предпринимать длительные и целенаправленные усилия, чтобы достичь его в будущем. Для невротика все эти влечения могут быть императивными и неотложными. Чтобы объяснить такое отличие, Фрейд вводит две вспомогательные гипотезы. Одна из них заключается в том, что невротик более подчинен принципу удовольствия и склонен получать немедленное удовлетворение любой ценой в силу того, что он инфантилен. Вторая сводится к тому, что либидо у невротика обладает особой вязкостью. Позднее у меня будет возможность обсудить щедрое использование идеи инфантилизма для объяснения всего на свете. Гипотеза о вязкости невротического либидо является чисто умозрительной, и к ней следует прибегать, лишь если нет каких-либо психологических объяснений данному феномену.

Что касается невротиков, наблюдения Фрейда относительно непреодолимости определенных влечений являются не только надежными, но могут быть по справедливости причислены к его наиболее конструктивным открытиям. При неврозах такие влечения, как стремление раздувать собственную важность или вести паразитическое существование, могут быть сильнее, чем собственно сексуальный инстинкт, и в значительной степени определять человеческую жизнь. Однако вопрос заключается в том, как объяснить такую их силу. Как отмечалось, Фрейд приписывает ее инстинктивному стремлению к удовлетворению.

В действительности же все влечения обладают особой силой потому, что они одновременно служат удовлетворению и безопасности. Человеком правит не один только принцип удовольствия, а два ведущих принципа: безопасность и удовлетворение¹⁷. Так как у невротика тревога присутствует в большей мере, чем у психически здорового индивида, ему приходиться тратить неизмеримо больше энергии на обеспечение своей безопасности, и именно необходимость обрести успокоение от скрытой тревоги придает его стремлениям силу и упорство¹⁸. Люди могут отказываться от пищи, денег, внимания, привязанности до тех пор, пока речь идет только об удовлетворении, но они не могут отказаться от этих вещей, если без них окажутся, или станут ощущать себя под угрозой нищеты, голода или беспомощности перед враждебностью - другими словами, если они утратят чувство безопасности.

То, что движущей силой является не только удовлетворение, но и тревога, может быть доказано с точностью, близкой к точности эксперимента. Например, типы с преобладающими рецептивными, хищническими или паразитическими наклонностями реагируют тревогой - более или менее смешанной с яростью, - когда прекращается приток денег, помощи или любви. Перспектива стоять на собственных ногах их пугает. Соответственно, тревога снижается, когда они получают то, чего хотят. Она может снижаться благодаря еде, покупке чего-либо, получению какого-либо знака внимания или заботы. Типы с доминирующим стремлением устанавливать контроль над другими людьми и всегда быть правыми не только радуются своей правоте и могуществу, но и явно пугаются, когда высказывают ошибочное суждение или когда оказываются частью толпы (страх метро). Удерживающие типы не только копят деньги, коллекции, знания, но и испытывают страх в любой ситуации, предполагающей вторжение других людей в их частную жизнь или требующей от них открытости; они могут развить тревогу при сексуальном контакте, воспринимать любовь как опасность, предаваться запоздалым сожалениям, сообщив другим людям даже самые незначительные сведения о своей жизни, особенно если речь идет о чувствах. Аналогичные  данные будут позднее представлены в отношении нарциссических и мазохистских установок. Все это однозначно показывает, что все эти стремления хотя и приносят явное или скрытое удовлетворение, все же возникают из «долженствования», необходимости, чтобы дела шли тем, а не иным образом, являясь защитной стратегией, направленной на ослабление тревоги.

Тревожность, против которой выстраиваются эти защиты, описана мной в предыдущей публикации¹⁹ в качестве базальной тревожности и определена как чувство беспомощности в потенциально враждебном мире. Это понятие чуждо психоаналитическому мышлению, ориентированному на теорию либидо. Из психоаналитических понятий ближе всего к нему фрейдовское понятие «актуального» страха. Здесь речь также идет о страхе перед окружающей средой, но этот страх целиком связывается с инстинктивными влечениями индивида. Основная идея этой концепции заключается в том, что ребенок боится, как бы окружающая среда не наказала его кастрацией или потерей любви за любую попытку следовать запретным инстинктивным влечениям.

Концепция базальной тревоги является более объемлющей, чем концепция «актуального» страха Фрейда. Она утверждает, что окружающая среда вообще страшна, потому что воспринимается как ненадежная, лживая, непонятная, несправедливая, нечестная, завистливая и беспощадная. Соответственно этой концепции ребенок не только страшится наказания или покинутости вследствие запретных влечений, но воспринимает окружающую среду как угрозу для всего своего развития и для своих вполне законных желаний и стремлений. Он опасается, что его индивидуальность будет уничтожена, свобода отнята, счастье нарушено. В отличие от страха кастрации, данный страх не является фантазией²⁰, он основан на реальности. Окружающая среда, в которой развивается базальная тревога, лишает ребенка права свободно распоряжаться своей энергией, подрывает его самооценку и уверенность в себе, угрозы и изоляция вселяют в него чувство страха, его экспансивность деформируется вследствие жестокости, подчинения стандартам или сверхопекающей «любви».

Другим важным элементом в концепции базальной тревоги является то, что ребенок утрачивает способность адекватно защищать себя от посягательств на его права. Он становится не только биологически беспомощным²¹ и зависимым от своей семьи, но теряет охоту к любого рода самоутверждению. Как правило, он слишком запуган, чтобы выражать свое негодование или огорчение, а если же это делает, то его заставляют ощутить собственную вину. Враждебность, которую приходиться вытеснять, ускоряет развитие тревоги, потому что она воспринимается как опасность, когда направлена против того, от кого ощущается зависимость.

В силу этих обстоятельств ребенок прибегает к построению определенных защитных установок - можно сказать, стратегий, - которые позволяют ему справляться с миром и в то же время предоставляют ему определенные возможности удовлетворения. Какие установки он развивает, целиком зависит от сочетания факторов, присутствующих во всей ситуации: будет ли его преобладающее стремление заключаться в установлении контроля или в подчинении, в готовности быть ненавязчивым или в том, чтобы окружить себя стеной и очертить вокруг себя магический круг, препятствуя вторжению в свою частную жизнь, зависит от того, какие пути в реальности для него закрыты, а какие доступны.

Несмотря на признание Фрейдом страха в качестве «центральной проблемы неврозов», он тем не менее не видел его всеобъемлющей роли как динамического фактора, направляющего к определенным целям. С пониманием этой роли значение фрустрации предстает в новом свете. Становится ясно, что мы не только можем перенести фрустрацию удовольствия намного легче, чем полагает Фрейд, но что мы можем даже предпочесть фрустрацию при условии, что она гарантирует безопасность.

В этом случае потребность достичь понимания преобладает над моим нежеланием вводить новые термины. Я предлагаю называть стремления, сила которых определяется главным образом поиском безопасности, «невротическими наклонностями». Во многих отношениях невротические наклонности совпадают с тем, что Фрейд рассматривает как инстинктивные влечения и «Сверх-Я». Фрейд считает «Сверх-Я» смешением различных инстинктивных влечений, тогда как я считаю его главным образом защитным приспособлением, то есть, невротической наклонностью к перфекционизму; Фрейд считает нарциссические или мазохистские влечения инстинктивными по своей природе, тогда как, по моему мнению, они являются невротическими наклонностями к самовозвеличиванию или самоуничижению.

Преимущество приравнивания «инстинктивных влечений» Фрейда к моим «невротическим наклонностям» заключается в том, что в таком случае становится легче сравнить его точку зрения с предлагаемой мной. Но мы должны учитывать, что такая параллель остается неточной в двух отношениях. Согласно Фрейду, всякого рода враждебная агрессия инстинктивна по своей природе. Согласно моим представлениям, агрессивность является невротической наклонностью только тогда, когда на ней основывается чувство безопасности невротика. В противном случае я буду рассматривать враждебность в неврозах не как невротическую наклонность, а как реакцию на такие наклонности. Например, враждебность человека нарциссического типа является его реакцией на то, что другие люди не приемлют его раздутых представлений о себе. Враждебность человека мазохистского типа является реакцией на оскорбление или на его желание мстительного триумфа за наносимые ему оскорбления.

Другое несовпадение достаточно очевидно. Нет надобности говорить, что сексуальность в обычном смысле является не невротической наклонностью, а инстинктом. Но сексуальные влечения также могут принимать окраску невротической наклонности постольку, поскольку многие невротики нуждаются в сексуальном удовлетворении (мастурбации или половом акте) для ослабления тревоги.

Более исчерпывающая интерпретация природы влечений, рассматриваемых как инстинктивные, была сформулирована Эрихом Фроммом²² на основании гипотезы, что специфические потребности, необходимые для понимания личности и ее затруднений, не являются инстинктивными по своему характеру, но порождаются всей совокупностью условий, в которых мы живем. Фрейд не пренебрегает воздействиями окружающей среды, но считает их лишь фактором, придающим форму инстинктивным влечениям. В формулировке, которую я вкратце изложила выше, на передний план выдвигается окружающая среда и связанные с ней затруднения. Из всех же факторов, относящихся к окружающей среде, наибольшее значение в формировании характера имеет тип человеческих взаимоотношений, в которых растет ребенок. В применении к неврозам это означает, что образующие их противоречивые наклонности определяются в конечном счете нарушениями в человеческих отношениях.

Сформулируем различие во взглядах максимально кратко: Фрейд считает непреодолимые потребности невротика влечениями или их дериватами; он полагает, что воздействие окружающей среды ограничено тем, что инстинктивным влечениям придается особая форма и сила. Очерченная мною концепция утверждает, что эти потребности не являются инстинктивными, а произрастают из потребности ребенка справиться с неблагоприятной окружающей средой. Их влияние, которое Фрейд приписывает первичным инстинктивным силам, объясняется тем, что они являются единственным доступным для индивида средством обеспечить себе некоторое чувство безопасности.

Примечания

1. Под конституциональным Фрейд имеет в виду как унаследованное, так и приобретенное в результате ранних переживаний. По крайней мере именно такое определение он дает в своей статье «Конечный и бесконечный анализ» (1937).

2. Ср.: Rado, S. Fear of Castration in Women // The Psychoanalytic Quarterly. 1933.

3. Ср. например: Jastrow, J. The House That Freud Built/ J. Jastrow. 1932.

4. Ср.: Homey, К. The Neurotic Personality of Our Time / K Horney. 1937. Гл. 6-9.

5. James, W. Principles of Psychology / W. James. 1891.

6. Ср.: Oberndorf, C. P. The Psychogenic Factors in Asthma // New York State Journal of Medicine. 1935.

7. См. главу XIII, Концепция «Сверх-Я».

8. См. главу XI, «Я» и «Оно».

9. См. главу IV, Эдипов комплекс.

10. См. главу XII, Тревожность.

11. См. главу IX, Концепция переноса.

12. См. главу XV, Мазохистские феномены.

13. Freud, S. Neue Folge der Vorlesungen zur Einfuhrung in die Psychoanalyse / S. Freud. 1933.

14. Позднее сам Фрейд был более сдержан в отношении специфического соматического источника оральных и анальных влечений: «Придает ли инстинкту связь с соматическим источником какой-либо особый характер, и если да, то какой именно, является абсолютно неясным» (Freud, S. Neue Folge der Vorlesungen zur Einfuhrung in die Psychoanalyse / S. Freud. Гл. «Angst und Triebleben»).

15. Alexander, F. The Influence of Psychologic Factors upon Gastro-Intestinal Disturbances // The Psychoanalytic Quarterly. 1934.

16. Ср.: Freud, S. Die endliche und unendliche Analyse / S.Freud. 1937.

17. Значение этих двух принципов, среди прочих, подчеркивалось Альфредом Адлером и Г. С. Салливеном, но ни один из них не осознал в достаточной мере роль тревоги, которая объясняет необходимость стремления к безопасности.

18. Ср.: Ноrnеу, К. Цит. соч. Гл. 5.

19. Ср.: Ноrnеу, К. Цит. соч. Гл. 3-5.

20. Ср.: Freud, A. Das Ich und die Abwehrmechanismen / A. Freud. 1936.

21. Беспомощность, которая в психоаналитической литературе подчеркивается односторонним образом.

22. Он развивал ее в лекциях, в частности в отношении социологических проблем, и в рукописи, еще не опубликованной.

Невротическая личность нашего времени. Новые пути в психоанализе

Наиболее известные работы гениального ученого-психоаналитика Карен Хорни, яркой представительницы "неофрейдизма", написаны легким, приятным языком и понятны даже неспециалистам. Невероятно популярные в свое время, они и сегодня не утратили своей значимости. В сборник вошли "Новые пути в психоанализе" - критика основных воззрений Фрейда (теории либидо, концепций тревоги и нарциссизма), а также незабываемая "Невротическая личность нашего времени". Хорни по-научному точно и стилистически образно убеждает читателя в том, что воспитание для развития индивида является гораздо более важным, нежели его природная предрасположенность. Особое внимание в книге уделено не прошлым, а существующим в данное время конфликтам невротика и попыткам их решения, а также его насущным тревогам и созданным от них защитам.Книга адресована не только психиатрам и психологам, но и педагогам, социальным работникам, антропологам и даже... самим невротикам, так как они "имеют более тонкое и точное понимание психологических сложностей, чем их здоровые собратья".