Привязанность

Глава 13. Подход к поведению привязанности с позиции теории систем управления

Они должны оставаться свободными,
Как рыбы в море,
Как звезды на небе,
В то время как ты остаешься гаванью,
Куда они мимоходом заходят.

Ф. Корнфорд

Введение

Факты, касающиеся поведения привязанности, для такой теории, как теория вторичного влечения, трудны и неудобны. Напротив, в отношении теории управления их можно рассматривать как интересный вызов. Достаточно принять тот или иной подход, и уже сравнительно не трудно увидеть четкие контуры возможных решений.

В гл. 5 указывалось, что значительная часть инстинктивного поведения животных и птиц направлена на поддержание в течение долгого времени некоторых соотношений организма с определенными характеристиками окружающей среды. Примером может служить поведение высиживания яиц, где результат — сохранение физического контакта птицы с яйцами и гнездом на протяжении нескольких недель, а также территориальное поведение, в результате которого животное удерживает определенный участок среды, обитая на нем в течение месяцев, а иногда и лет. Указывалось также, что поведение с таким прогнозируемым результатом может быть организовано на основе механизмов большей или меньшей сложности. Например, менее сложный вариант мог бы иметь такую организацию, благодаря которой вероятность движения к специфической цели-объекту была бы тем больше, чем дальше расстояние до цели-объекта. Основная задача этой главы — показать, что поведение привязанности организовано именно таким образом.

Конечно, приведенная выше формулировка — это не более чем костяк представляемой здесь теории. Чтобы объяснить реально наблюдаемое поведение, требуются тщательные разработки. Во-первых, интенсивность проявлений поведения привязанности у маленького ребенка меняется не только ежедневно, но и ежечасно, и ежеминутно. Поэтому необходимо исследовать условия, при которых происходит активация и прекращение поведения привязанности, а также факторы, влияющие на его интенсивность. Во-вторых, в период младенчества и детства происходят весьма значительные изменения в организации различных систем, участвующих в осуществлении поведения привязанности. Однако прежде чем обсуждать эти проблемы, необходимо рассмотреть роль матери как партнера по взаимодействию. Передвижения матери и ребенка могут приводить не только к увеличению дистанции между ними: сокращение расстояния также может быть результатом перемещения любой из этих двух сторон.

Роль ребенка и матери в процессе их взаимодействия

Взаимодействие как результирующая нескольких видов поведения

Каждый, кто имеет возможность в течение какого-то времени наблюдать за поведением матери и ее годовалого или двухлетнего ребенка, может обнаружить, что оба они демонстрируют множество разных форм поведения. В то время как одни формы поведения (у каждого из партнеров) содействуют достижению и сохранению позиции близости друг к другу, многие другие формы поведения имеют совсем иную направленность. Какие-то из них вообще никак не связаны с поддержанием близости: мать готовит или шьет; ребенок играет с мячом или опустошает сумку матери. В другом случае поведение прямо противоположно сохранению близости: мать идет в другую комнату или ребенок выходит, чтобы вскарабкаться по лестнице. Может иметь место еще одна форма поведения, противоположная поискам близости: иногда (обычно довольно редко) мать или ребенок могут быть так раздражены, что постараются отойти друг от друга подальше. Поэтому нахождение рядом — это лишь один из результатов многообразного по своим последствиям поведения этих двух партнеров.

Тем не менее крайне маловероятно, что когда-нибудь дистанция между ними превысит некое максимально допустимое значение. Но если это все же случится, то кто-то из них очень скоро постарается сократить расстояние. В одних случаях инициатива принадлежит матери — она зовет ребенка или идет посмотреть, куда он забрался; в других — инициативу может взять на себя ребенок, прибежав обратно к матери или плачем призывая ее к себе.

Таким образом, в паре мать — ребенок существует определенное динамическое равновесие. Дистанция между ними, как правило, сохраняется в определенных устойчивых пределах, несмотря на это, их поведение в отдельные моменты может быть несогласованным, противоречивым, нейтральным или содержащим элементы соперничества. Чтобы понять, как это происходит, полезно рассмотреть пространственные отношения, складывающиеся между матерью и ребенком, как результирующую четырех следующих видов поведения:

а) поведение привязанности ребенка;

б) поведение ребенка, противоположное привязанности, в первую очередь исследовательское поведение и игра;

в) поведение матери, связанное с уходом и заботой о ребенке;

г) поведение матери, противоположное родительской заботе.

Формы поведения, которые относятся к пунктам «а» и «в», имеют однотипные функции; в пунктах «б» и «г» сосредоточены формы поведения с функциями разного типа.

Интенсивность каждого из четырех видов поведения может значительно колебаться в разные моменты времени — вплоть до полного его отсутствия. Более того, на поведение любого вида может влиять наличие или отсутствие поведения других видов, поскольку результаты одного вида поведения могут вызывать или, напротив, тормозить поведение остальных видов. Например, когда мать куда-то позовут, у ребенка, скорее всего, возникнут проявления поведения привязанности, а его исследовательское поведение при этом затормозится, и наоборот, когда ребенок в своей исследовательской активности заходит слишком далеко, у матери, как правило, возникает поведение, связанное с заботой о ребенке, а любая другая ее деятельность тормозится. У счастливой пары присутствуют все четыре вида поведения, которые гармонично развиваются вместе. Однако всегда есть риск возникновения конфликта.

Данный анализ показывает, что поведение привязанности ребенка — это лишь один из четырех самостоятельных видов поведения, два из которых свойственны ребенку, а другие два — матери. Из них и складывается взаимодействие между матерью и ребенком. Прежде чем продолжить обсуждение поведения привязанности, полезно кратко рассмотреть каждый из трех оставшихся видов поведения. Начнем с того, который можно наблюдать, когда ребенок отходит от матери, и который противоположен поведению привязанности.

Исследовательское поведение и игра

За последние десять лет широкое признание получила точка зрения, когда-то высказанная Пиаже, согласно которой, исследовательская активность представляет собой такой же самостоятельный и важный вид поведения, как питание и спаривание, являющиеся признанными видами поведения. Исследовательское поведение имеет три основные формы: первая — ориентировочные реакции головы и тела, которые приводят органы чувств в наилучшее положение для восприятия объекта-стимула и обеспечивают готовность к действию мышечной и сердечно-сосудистой систем; вторая — это физическое приближение к объекту-стимулу, благодаря которому все органы чувств получают о нем большую информацию и точнее ее воспринимают; третья форма — это обследование объекта путем манипулирования с ним или разного рода экспериментирования. Такое поведение имеется у всех видов птиц и млекопитающих, но особенно ярко оно представлено у отдельных видов: среди птиц — у ворон, среди млекопитающих — у приматов, причем оно и большей степени присутствует у птенцов и детенышей млекопитающих животных, чем у взрослых особей.

Исследовательское поведение обычно вызывают стимулы, которые отличаются новизной и/или сложностью, причем эти признаки часто сочетаются. Любой новый предмет, оставленный в клетке животного — обезьяны, крысы или носорога, — рано или поздно исследуется и пристально изучается. Через некоторое время интерес к нему угасает, так как «пропадает новизна». Но каждый новый предмет вновь вызывает интерес, точно так же, как и старый, если после определенного перерыва снова положить его в клетку.

Животное может долгое время заниматься каким-либо предметом, нажимая на его рычаги или открывая дверцы, при этом наградой за труды является не что иное, как сам новый предмет, с которым можно играть, или какая-то новая картина, которую можно рассматривать. Пищевое подкрепление не требуется. Более того, когда пища и новый предмет появляются одновременно, предпочтение обычно отдается новому предмету, даже если животное голодно.

Люди, особенно дети, ведут себя так же. Каждая мать знает, что малышу нравится наблюдать за меняющейся картиной, и, как это подтвердила в своем исследовании Рейнголд (Rheingold, 1963а), уже четырехмесячный младенец быстро научается прикасаться к маленькому шарику, и если после этого ему показывают коротенький фильм, повторяет это действие. Каждая мать также знает, что, когда в поле зрения маленького ребенка появляется что-то новое или кто-то незнакомый, он сразу же перестает есть.

Влияние свойства новизны на ребенка так велико, что сравнение «как ребенок с новой игрушкой», по сути дела, стало служить для обозначения полной поглощенности человека каким-то предметом.

Таким образом, исследовательское поведение не является простым дополнением к пищевому или сексуальному поведению. Это самостоятельный вид поведения. Лучше всего его можно представить как поведение, механизмы которого связаны с набором систем управления, которые в ходе эволюционного процесса были выработаны для выполнения особой функции — извлечения информации из окружающей среды. Как и другие системы управления поведением, эти системы активизируются при воздействии стимулов, обладающих определенными характерными чертами, и тормозятся под действием стимулов с другими характерными чертами. В данном случае активизирует системы свойство новизны, а прекращает их действие — привыкание. Что-то новое превращается в знакомое именно благодаря особому свойству исследовательского поведения, оно же преобразует активизирующий стимул в тормозящий.

Парадоксальная особенность исследовательского поведения в том, что фактически те же самые свойства, которые вызывают исследование, инициируют также и тревогу, попытки удаления и бегства. По этой причине животное или ребенок часто одновременно демонстрирует и попытки приблизиться к заинтересовавшему его предмету, и готовность тут же со страхом убежать от него; или же эти действия быстро чередуются. Как правило, в обоих случаях тревога сменяется интересом. Абсолютно незнакомый предмет сначала вызывает только реакцию избегания. Далее идет изучение его на расстоянии — часто напряженное и продолжительное. Затем, при условии, что предмет остается на месте, не издает никаких угрожающих звуков и не пугает своим видом, животное или ребенок скорее всего рано или поздно приблизится к предмету и станет его исследовать — сначала осторожно, потом более уверенно. У большинства живых существ такой процесс значительно ускоряется в присутствии другой, доброжелательно настроенной к нему особи; а у ребенка или детеныша животного — в присутствии своей матери.

Игра со сверстниками, по-видимому, возникает как продолжение исследовательской активности и игры с неодушевленными предметами. То, что Харлоу (Harlow, Harlow, 1965) пишут о детенышах обезьян, вероятно, в равной степени относится и к детям:

«Факторы, вызывающие исследовательскую активность в отношении неодушевленных предметов и других особей, несомненно, схожи... Движущиеся физические предметы предоставляют обезьяне возможность для взаимодействия и реагирования, но ни один подвижный предмет не может дать детенышу человекообразных обезьян такие возможности для получения стимулирующей обратной связи, которые создаются социальным партнером или партнерами... Очевидно, стадия игры начинается с индивидуальной активности, в ходе которой осваиваются сложные способы использования физических предметов... Эти индивидуальные игровые паттерны... вне всякого сомнения являются предвестниками многообразных и сложных реакций, которые впоследствии появляются в игровом взаимодействии».

Если ребенка забрать у матери, исследовательское поведение и игра сменяются у него поведением привязанности. Напротив, ситуация возвращения матери к ребенку показывает, что материнское поведение вызывает у него ответное поведение привязанности.

Материнская забота

У всех млекопитающих, включая человека, материнское поведение довольно разнообразно. У ряда видов животных полезно прежде всего различать вскармливание, сооружение гнезда и возвращение матерью детеныша на место. Каждый из этих видов материнского поведения имеет жизненно важное значение для сохранения потомства, но в настоящий момент наибольший интерес для нас представляет поведение, направленное на возвращение детеныша.

Возвращение детеныша можно определить как любого рода родительское поведение, прогнозируемым результатом которого является либо возвращение детенышей в гнездо, либо к самой матери, либо то и другое. Грызуны и плотоядные переносят детенышей в зубах, приматы пользуются для этого передними конечностями. Помимо этого, животные большинства видов зовут своих детенышей, издавая характерный звук — обычно он тихий, нежный и низкий. Вызывая поведение привязанности, этот звук способствует возвращению детеныша к матери.

У людей поведение, направленное на возвращение ребенка, включается в состав разных понятий: «материнская забота» («mothering»), «материнский уход за ребенком» («maternal саге»), «опека» («nurturance») и др. В одних контекстах предпочитают использовать наиболее общий термин «материнская забота», в других — «возвращение ребенка». Термин «возвращение ребенка» привлекает внимание, в частности, к тому обстоятельству, что значительное место в поведении матери занимают действия, направленные на сокращение дистанции между ней и ребенком, а также на сохранение с ним тесного физического контакта. Этот важный факт может легко выпасть из поля зрения в случае использования других терминов.

Возвращая к себе детеныша, мать, принадлежащая к отряду приматов, берет его на руки и прижимает к себе. Поскольку поведение привязанности дает сходный результат, очевидно, что и поведение возвращения легче всего представить с помощью аналогичных понятий. Тогда его можно определить как опосредствованное рядом систем управления поведение, прогнозируемый результат которого заключается в сохранении детеныша в непосредственной близости. Можно изучить условия, при которых активизируются и прекращают свое действие эти системы. В число организмических факторов, которые влияют на активацию, наверняка, входит гормональный уровень матери. Среди факторов внешней среды можно назвать местонахождение и поведение малыша: например, когда он удаляется далее определенного расстояния или когда плачет, мать, как правило, предпринимает необходимые меры. А если у нее есть основания для тревоги или она видит, что детеныша уносит кто-то другой, она тут же начинает энергично действовать. Только когда детеныш оказывается в безопасности, т.е. у нее на руках, эта форма поведения прекращается. В какие-то другие моменты, особенно когда ее малыш, находясь поблизости, с удовольствием играет со знакомыми особями, мать может позволить ему это. Однако нельзя сказать, что ее стремление вернуть его дремлет: скорее всего, она не спускает с детеныша глаз и находится в постоянной готовности действовать при малейшем звуке его плача.

Поведение матери, направленное на возвращение детеныша, и поведение самого детеныша имеют сходные результаты. Аналогичным образом имеет место сходство процессов, которые ведут к выбору конкретных объектов, которым адресуется поведение возвращения детеныша, с одной стороны, и поведение привязанности — с другой. Точно так же как детеныш начинает адресовать свое поведение привязанности конкретной матери, так и поведение возвращения начинает направляться на определенного детеныша. Данные показывают, что у всех видов млекопитающих процесс распознавания детеныша занимает несколько часов или дней после рождения и что, если детеныш признан своим, мать направляет свою заботу только на этого конкретного детеныша.

Имеется и третий аспект сходства между поведением матери, направленным на возвращение детеныша, и поведением привязанности детеныша — он касается их биологической функции. Нахождение матери в непосредственной близости к детенышу и возможность прижать его к себе в случае опасности — такое поведение явно несет функцию защиты. В природной среде основная опасность, от которой детеныш оказывается таким образом защищен, вероятнее всего, исходит от хищников. Другие опасности — это падение с высоты и утопление.

Наиболее элементарные формы поведения матери, направленные на возвращение детеныша, наблюдаются у низших и человекообразных обезьян, однако такое поведение вполне отчетливо можно видеть и у людей. В обществе первобытного типа мать обычно находится рядом со своим ребенком, во всяком случае на таком расстоянии, чтобы можно было его видеть и слышать. Тревога матери или плач ребенка сразу же заставляют ее действовать. В более развитом обществе подобная ситуация выглядит сложнее, отчасти потому, что мать нередко поручает кому-то вместо себя часть дня следить за ребенком. Но даже в таком случае большинство матерей испытывают сильное желание находиться вблизи своих грудных или чуть постарше детей. Поддаются ли они своему желанию или преодолевают его, это зависит от множества факторов — личностных, культурных и экономических.

Формы материнского поведения, противоположные заботе о ребенке

Ухаживая за своим ребенком, мать продолжает заниматься множеством других дел. Некоторые из них хотя и не противоречат осуществлению заботы о ребенке, тем не менее в большей или в меньшей степени конкурируют с ней. Однако имеются и такие формы поведения, которые прямо противоположны заботе о ребенке и внутренне не совместимы с ней.

Поведение, которое в какой-то степени конкурирует с уходом за ребенком, — это обычные домашние обязанности. Но все же большинство из них при необходимости можно в любой момент оставить, так что они вполне совместимы с уходом за ребенком. Некоторые занятия не так легко отложить; труднее всего прервать или отложить дела, связанные с требованиями остальных членов семьи, особенно мужа и других маленьких детей. Поэтому мать неизбежно испытывает противоречивые чувства, что может отражаться на ее заботе о ребенке.

Однако занятия матери, которые с точки зрения затраты времени и сил конкурируют с ее заботой о ребенке, на самом деле, ни в коем случае нельзя отнести к категории поведения, которое по своей сути несовместимо с уходом за ребенком. Таковым является поведение, когда матери неприятно касаться своего ребенка или когда ее раздражает его крик, — и то, и другое может вести к избеганию матерью общения со своим ребенком. Хотя избегание ребенка матерью иногда и случается, оно, как правило, не бывает ни частым, ни продолжительным, а если возникает необходимость, оно быстро сменяется заботой о нем, что является нормой. У матери, страдающей эмоциональными нарушениями, оно может очень сильно мешать уходу и заботе о ребенке.

Таким образом, точно так же как поведение привязанности ребенка уравновешивается его исследовательским поведением и игрой, поведение матери, направленное на возвращение ребенка, уравновешивается рядом занятий, конкурирующих и несовместимых с ним.

Итак, мы завершаем краткий обзор некоторых видов поведения ребенка и матери, которые вместе с поведением привязанности ребенка составляют процесс взаимодействия матери и ребенка.

Необходимо помнить, что такое взаимодействие всегда сопровождается сильнейшими чувствами и эмоциями — радостными или противоположными им. Когда это взаимодействие протекает согласованно, каждый из участников выражает огромное удовольствие от общения друг с другом, особенно в ответ на проявления любви со стороны партнера. Напротив, если в ходе взаимодействия постоянно возникают конфликты, каждая из сторон обычно испытывает сильное беспокойство или подавленность, особенно если одна отвергает другую.

Пользуясь терминологией теории, кратко изложенной в гл. 7, можно сказать, что внутренние критерии (стандарты), на основе которых как мать, так и ребенок оценивают результаты поведения, — это то, насколько они способствуют формированию привязанности. А именно: близость и взаимная нежность оцениваются позитивно, принося обеим сторонам чувство удовольствия, в то же время отдаленность и проявления отвержения оцениваются негативно - они неприятны и болезненны для обоих партнеров. Вероятно, у человека нет более четких и надежных критериев оценки внешних условий, чем результаты и последствия своего поведения. Такими надежными критериями нормальных условий, на самом деле, являются любовь ребенка к матери, а матери к ребенку. Эти условия как бы сами собой разумеются, поскольку внутренне присущи природе человека. Поэтому, если в ходе развития эти условия заметно отклоняются от нормы, что иногда случается, речь следует вести о патологии.

Ответственность за сохранение близости и ее переход от матери к ребенку

В период младенчества и детства у всех высших приматов постепенно происходит переход ответственности за сохранение близости и контакта от матери к детенышу.

У всех этих видов, включая человека, вначале поведение привязанности у младенца либо отсутствует, либо крайне несовершенно. Он или недостаточно силен, чтобы держаться за мать, или еще не может передвигаться, или, когда он уже умеет передвигаться, то легко может отбиться и слишком отстать от матери. Поэтому на протяжении стадии младенчества сохранение близости детеныша к матери достигается в основном благодаря усилиям самой матери. Сначала она держит ребенка на руках — это происходит одинаково и у человекообразных обезьян, и у первобытного человека; в более развитом человеческом обществе эта стадия представлена периодом, когда мать кладет ребенка в колыбель или носит на спине в рюкзаке «кенгуру». В любом случае вся ответственность за ребенка целиком лежит на матери, и она практически никогда не оставляет его, если только не перепоручает заботу о нем кому-то вместо себя.

Следующая стадия — это период, когда малыш так или иначе начинает передвигаться. У макака-резусов это происходит через пару недель после рождения, у горилл — через месяц — два, а у человека — начиная с полугода. Для всех них характерно следующее: хотя малыш часто обнаруживает очень сильное стремление быть рядом с матерью, его способность последовательно действовать в этом направлении весьма невелика. Если его мать находится на одном месте, он не просто исследует окружающее ее пространство, но делает это настолько неразборчиво и неосторожно, что, с точки зрения его матери, вполне может выходить за приемлемые рамки. Его способность следовать за матерью, когда та передвигается, все еще крайне недостаточна. Так что и на этой стадии близость сохраняется в значительно большей мере благодаря поведению матери, чем малыша. У человека эта стадия продолжается примерно до конца третьего года жизни. Таким образом, в течение первых двух с половиной лет поведение привязанности, хотя и ярко выражено, но все еще не достаточно согласованно и эффективно.

На следующей стадии равновесие сдвигается. Поведение привязанности малыша становится намного эффективнее; он уже лучше начинает понимать, когда быть рядом с матерью необходимо, а когда — нет. Теперь уже близость обеспечивается не только матерью, но в равной мере и самим малышом. Иногда мать может несколько отстранить его, поощряя оставаться поодаль от нее. Тем не менее, как только у матери возникает тревога, первое, что она делает, — это ищет своего малыша, хватает его и крепко прижимает к себе. А когда они оказываются в незнакомой обстановке, мать внимательно следит за тем, чтобы он не проявлял неразумного любопытства. У человека эта переходная стадия длится много лет, причем продолжительность данного периода зависит от тех условий, в которых живет семья. Например, в условиях современного города очень немногим детям, пока им не исполнится десять лет, не разрешается уходить одним далеко от дома.

Переходная стадия незаметно сменяется последней стадией, в ходе которой мать постепенно передает всю инициативу по поддержанию близости подрастающему сыну или дочери. С этих пор, за исключением каких-нибудь чрезвычайных обстоятельств, ее роль становится минимальной.

Формы поведения, служащие средством выражения привязанности,
и их организация

У человека привязанность выражается с помощью нескольких разных форм поведения, самыми очевидными из которых являются плач и зов, лепет и улыбка, цепляние, сосание (не связанное с питанием) и локомоции, используемые для приближения, следования и поисковой активности. С самой ранней стадии развития прогнозируемым результатом каждой из названных форм поведения является близость к матери. Позднее каждая частная форма поведения включается в более сложно организованную систему (или несколько систем), которая часто является целекорректируемой.

Все формы поведения привязанности обычно адресуются определенному объекту в пространстве, как правило, особому лицу, к которому сформировалась привязанность. Для того чтобы они имели такую направленность, необходимо, чтобы ребенок ориентировался на это лицо, что он и делает различными способами. Например, в полугодовалом возрасте большинство малышей уже способны выделять мать среди других людей и следить за ее движениями с помощью зрения и слуха. Таким образом, младенец получает информацию о местонахождении матери, и как только активизируется какая-то форма (или формы) поведения привязанности, она сразу же адресуется матери. Поэтому ориентировочное поведение является обязательным условием осуществления поведения привязанности (так же как, безусловно, очень многих других форм поведения).

Более специфические формы поведения, связанные с привязанностью, можно объединить в две основные категории:

а) сигнальное поведение, в результате которого мать оказывается рядом с ребенком;

б) поведение приближения, в результате которого ребенок должен оказаться возле матери.

Сигнальное поведение

Плач, улыбка, лепет, а позднее зов и определенные жесты — все эти реакции нетрудно отнести к категории социальных сигналов и все они имеют прогнозируемый результат — приближение матери к ребенку. Тем не менее обстоятельства, при которых издается сигнал, и влияние, которое он оказывает в каждом отдельном случае на те или иные компоненты материнского поведения, существенно различаются. Даже одна форма сигнального поведения — плач — имеет несколько разновидностей, причем каждая разновидность плача вызывается своим набором условий и имеет свою цель, отличную от других. Таким образом, при внимательном изучении обнаруживается, что различные виды сигналов, связанные с поведением привязанности, вовсе не взаимозаменяемы; скорее, каждый отличается от других и дополняет их.

Плач возникает в совершенно разных условиях и имеет несколько разновидностей.

Примером может служить плач от голода или плач от боли. Плач от голода нарастает медленно. Сначала он довольно тихий и не ритмичный, но по прошествии некоторого времени он становится громче и ритмичнее, причем плач на выдохе чередуется со свистом на вдохе. В отличие от него плач от боли с самого начала громкий. Внезапный и долгий плач, вначале сильный, сменяется долгим периодом абсолютной тишины из-за остановки дыхания. В конце концов дыхание восстанавливается, и короткие судорожные вдохи ребенка чередуются с кашлем при выдохе.

Обе разновидности плача воздействуют на поведение матери, но обычно каждый по-своему. Вулф обнаружил, что плач от боли является одним из самых мощных стимулов, побуждающих мать сразу же спешить к ребенку. На плач, начинающийся тихо и слабо, ее реакция будет не столь незамедлительной. В первом случае она готова прибегнуть к чрезвычайным мерам ради ребенка, во втором — покачать его или накормить.

Улыбка и лепет появляются в совершенно иных ситуациях, чем плач, и оказывают совсем другое влияние на поведение матери.

В отличие от плача, который очень сильно воздействует на поведение матери, начиная с момента рождения ребенка и далее, ни улыбка, ни лепет не оказывают особого влияния до четырехнедельного возраста. Улыбка и лепет в отличие от плача появляются, когда ребенок бодрствует и не испытывает какого-либо дискомфорта, т.е. не голоден, не оставлен в одиночестве и у него ничего не болит. И наконец, в то время как плач заставляет мать что-то предпринимать, чтобы защитить, накормить или утешить своего младенца, его улыбка и лепет вызывают у нее поведение совсем иного рода. Когда малыш улыбается и лепечет, мать улыбается ему в ответ, начинает «разговаривать» с ним, гладит и ласкает его и, возможно, берет на руки. В это время каждый из них, очевидно, испытывает радость от присутствия другого, в результате процесс их социального взаимодействия продлевается. Нелегко найти подходящий термин для обозначения этого очень важного компонента материнского поведения: может быть, его можно назвать поведением материнской нежности и любви (maternal loving bahaviour).

Улыбки младенца оказывают не только сиюминутное воздействие на поведение его матери, но, вероятно, они обладают и долговременным влиянием. Амброуз (Ambrose, 1960) описал потрясающее воздействие на мать первой адресованной ей улыбки младенца и то, как этот эпизод заставил ее в дальнейшем более чутко отзываться на его поведение. Когда мать устала и ребенок раздражает ее, его улыбка обезоруживает ее. Когда она кормит его или ухаживает за ним, его улыбка вознаграждает и подбадривает ее. Если пользоваться строго научным языком, можно сказать, что улыбка младенца так действует на мать, что в будущем вероятность ее быстрого отклика на сигналы ребенка увеличивается, а это может в какой-то степени способствовать его выживанию. Звуки довольного лепета младенца имеют, по-видимому, тот же длительный эффект.

Первоначально ни плач, ни улыбка, ни лепет не являются целекорректируемыми. Вместо этого ребенок подает сигнал, и партнер либо отвечает на него, либо нет. Когда партнер реагирует, плач обычно прекращается и улыбка исчезает. Например, всем известно, что хороший способ прекратить плач ребенка — взять его на руки и покачать или, может быть, поговорить с ним. Однако не все знают, что когда ребенка берут на руки, он также перестает улыбаться (Ambrose, 1960).

В основе лепета совершенно другие механизмы. Лепет младенца обычно вызывает ответную реакцию матери — она «разговаривает» с ним, так что возникает более или менее длинная цепь взаимных «обменов». Однако и в этом случае, если взять ребенка на руки, он перестает лепетать.

Когда сигнал остается без ответа, результат может быть разным. В одних случаях, например, когда ребенок плачет, он может подавать этот сигнал в течение длительного времени. В других случаях сигнал может прекратиться или смениться другим. Например, если на улыбку нет ответной реакции, ребенок не будет улыбаться бесконечно; часто улыбка сменяется плачем. Аналогичным образом ребенок постарше, который вначале зовет к себе мать, может затем заплакать, если она не подходит к нему.

Еще один, весьма отличный от всех остальных, вид сигнала, вызывающий значительный интерес, — это жест поднятых (или протянутых) рук. Его можно наблюдать у малыша примерно с полугодовалого возраста, когда его мать появляется около кроватки. Он также часто встречается у ребенка, который еще ползает или учится ходить, когда он приближается к матери или когда она подходит к нему. Мать всегда понимает, что он хочет, чтобы его взяли на руки, и обычно соответствующим образом реагирует на этот жест.

Внешне жест поднятых рук у ребенка удивительно похож на движение протянутых вперед верхних конечностей детеныша обезьяны, когда тот пытается ухватиться за мать. Это движение встречается у детенышей приматов как звено в последовательности реакций, ведущих к цеплянию за мать. Поэтому нельзя исключить, что жест поднятых рук у маленького ребенка — это того же рода движение, ставшее ритуальным в осуществлении сигнальной функции.

Еще одна форма поведения, имеющая, очевидно, наиболее заметный сигнальный характер, но с самого начала являющаяся целекорректируемой, — это попытки ребенка привлечь и удержать на себе внимание матери. Среди двадцати трех младенцев, которых изучала Ширли (Shirley, 1933), впервые эта форма поведения была отмечена у малыша в возрасте около восьми месяцев; у половины детей она появилась двумя неделями позже.

Всем хорошо известно упорство, с которым малыши, начиная примерно с восьми-месячного возраста и старше, стараются привлечь к себе внимание родителей и не успокаиваются, пока не добиваются этого. Иногда оно становится источником раздражения. Нередко его считают, как, впрочем, и другие виды поведения привязанности, раздражающей особенностью маленьких детей — одной из тех, которые следует как можно скорее исправить. Однако, если к нему подойти как к компоненту поведения привязанности, оно становится более понятным и начинает восприниматься с большим сочувствием. В зоне эволюционной адаптированности, характерной для человека, жизненно важно, чтобы мать ребенка, которому еще не исполнилось трех-четырех лет, точно знала, где он и что делает. Она должна быть готова вмешаться в случае угрожающей ему опасности, а ребенку важно держать ее в курсе своих дел, где он находится и чем занимается, и продолжать это делать до тех пор, пока мать не подаст сигнал, что его «сообщение принято». Такое поведение, следовательно, имеет адаптивное значение.

Поведение приближения

Два хорошо известных примера форм поведения, которое приводит ребенка к матери и удерживает его около нее, — это, во-первых, само приближение, включая поиск матери и следование за ней (на основе имеющихся локомоторных средств), и, во-вторых, цепляние. К третьему примеру, не столь очевидному, как первые два, относится сосание, не связанное с насыщением, или хватание (удерживание) соска.

Приближение к матери и следование за ней обычно легко увидеть, как только ребенок начинает самостоятельно передвигаться. Очень скоро — как правило, в течение последней четверти первого года жизни — организация этого поведения приобретает свойства целе- корректируемой системы. Это значит, что стоит матери изменить свое местоположение, как соответствующим образом изменяется и направление движений ребенка. Постепенно когнитивный аппарат ребенка достигает стадии развития, на которой малыш уже способен представлять отсутствующие в поле зрения предметы и искать их — данная стадия, согласно Пиаже (Piaget, 1936), начинается в возрасте девяти месяцев. С этого момента можно ожидать, что ребенок будет не только тянуться к матери (приближаться) и/или следовать за ней, когда он видит или слышит ее, но также будет искать ее в привычных местах, если она отсутствует.

Чтобы достичь своей установочной цели — быть рядом с матерью, ребенок должен задействовать все имеющиеся в его распоряжении локомоторные навыки. Он будет ползти, поворачиваться, идти или бежать. Если у него серьезно нарушен двигательный аппарат, например в результате воздействия талидомида, он все равно достигнет своей цели, даже если для этого ему надо будет перекатываться (Decarie, 1969). Эти наблюдения показывают, что те системы управления поведением, о которых здесь идет речь, не только целекорректируемы, но и организованы на основе плана: они имеют общую цель и гибкие способы ее достижения.

Хотя человеческий детеныш значительно менее искусен в цеплянии, чем его «дальние родственники» — детеныши обезьян, тем не менее у него имеется эта реакция сразу же после рождения. В последующие четыре недели эффективность реакции цепляния возрастает. Макгроу (McGraw, 1943) обнаружила, что в месячном возрасте младенец может в течение полминуты провисеть, уцепившись руками за палку. В западных странах отмечалось, что в дальнейшем эта способность младенцев идет на спад, и это, возможно, является результатом ее невостребованности. Примерно после полутора лет данная способность вновь возрастает, хотя к этому времени в ее основе уже лежат более сложные механизмы.

К числу условий, которые вызывают у младенца реакцию цепляния с первых недель его жизни и позднее, относится нагота, например, когда он раздетый лежит на коленях у матери, или резкое изменение его равновесия, если, к примеру, его мать прыгает или спотыкается.

Позднее он крепко цепляется за мать, когда чувствует тревогу. Так, девятимесячный ребенок, находясь в новой для него ситуации, например на руках у незнакомой женщины, цепляется за нее настолько сильно, что если она попробует его посадить, то лишь с большим трудом ей удастся «оторвать его от себя» (Rheingold, личное сообщение).

Несмотря на то что одно время считалось, будто цепляние младенца является атавизмом, унаследованным с времен, когда люди жили на деревьях, нет причин сомневаться, что на самом деле — это не что иное, как «человеческий» вариант той же реакции цепляния, которая наблюдается у всех детенышей низших и человекообразных обезьян, и что она выполняет ту же функцию, хотя и менее эффективно. С точки зрения своей организации вначале цепляние представляет собой простую рефлекторную реакцию. Лишь позднее оно становится целекорректируемым действием.

Хотя сосание обычно рассматривается просто как способ принятия пищи, у него есть и другая функция. У детенышей всех приматов — как низших и человекообразных обезьян, так и у человека — процесс сосания груди или предмета, похожего на нее, занимает весьма значительное время, несмотря на то, что на получение пищи уходит лишь малая часть этого времени. У детей сосание большого пальца или пустышки — вполне обычное явление. Оно также характерно абсолютно для всех детенышей обезьян, когда те растут без матери. Однако если они растут с матерью, то сосут или хватают ртом сосок материнской груди. Поэтому в природных условиях основной результат сосания, не связанного с насыщением, и хватания груди состоит в сохранении детенышем тесного контакта с матерью. Это подчеркивают Хайнд, Роуэлл и Спенсер-Бут (Hinde, Rowell, Spencer-Booth, 1964), показывая, что когда детеныш макака-резуса цепляется за свою мать, если она бежит или на что-то карабкается, обычно хватается за нее не только обоими передними и задними конечностями, но также и ртом, он может держаться ртом за один или даже за оба соска, чем фактически обеспечивает себе пятую точку «сцепления» с матерью. В этих условиях хватание соска выполняет ту же функцию, что и цепляние.

Такие наблюдения свидетельствуют о том, что у приматов хватание груди и сосание имеют две разных функции, одна связана с питанием, а вторая — с привязанностью. Каждая из этих функций имеет самостоятельное значение, и предполагать, что питание имеет основное значение, а привязанность — лишь второстепенное, было бы ошибкой. На самом деле, сосание, не связанное с насыщением, занимает значительно больше времени, чем сосание с целью питания.

Если учесть две разные функции сосания, то не покажется удивительным, что движения, реализующие эти две формы поведения, различны: движения сосания, не связанного с насыщением, более поверхностны, чем движения сосания, связанные с питанием, на что обратила внимание Роуэлл (Rowell, 1965). У детеныша бабуина, которого она растила, эти две формы сосания особенно явно различались, потому что сосание, связанное с питанием, было всегда направлено на бутылочку, в то время как сосание, не связанное с насыщением, — на пустышку. Когда маленький бабуин был голоден, он всегда сосал бутылочку, а когда был встревожен, то сосал только пустышку: «То, что давало ему питание, имело крайне малое значение для обеспечения его безопасности» и, разумеется, наоборот. Пососав пустышку в случае беспокойства, детеныш бабуина быстро успокаивался и становился довольным.

Эти наблюдения позволяют объяснить, почему у ребенка столько времени занимает сосание, не связанное с насыщением. Если взять младенца в первобытном обществе, то у него сосание, не связанное с питанием, обычно направлено на грудь матери.

Младенцы, растущие в обществе иного типа, в таких случаях обычно сосут «заменитель» материнской груди — собственный большой палец или пустышку. Однако на какой бы объект ни было обращено сосание, ребенок, который имеет возможность что-то сосать, не получая при этом пищи, становится более спокойным и довольным, чем тот, который лишен такой возможности. Более того, так же как и детеныши обезьяны, ребенок предается сосанию, не связанному с питанием, именно тогда, когда огорчен или встревожен. Эти наблюдения хорошо согласуются с выводами, что у ребенка сосание, не связанное с питанием, является самостоятельным действием, отличным от сосания, направленного на питание; и что в зоне эволюционной адаптированности человека сосание, не связанное с питанием, составляет неотъемлемую часть поведения привязанности, прогнозируемый результат которого — близость к матери.

Этот раздел завершает краткое описание основных форм поведения, с помощью которых реализуется привязанность ребенка к матери. В следующих главах, посвященных онтогенезу, эти и другие формы поведения мы обсудим более подробно.

Интенсивность проявлений поведения привязанности

Из-за многообразия форм и последовательностей отдельных реакций поведения привязанности не существует простой шкалы его интенсивности. Каждая отдельная форма поведения привязанности может варьироваться по интенсивности, а кроме того, по мере возрастания его общей интенсивности возникает все больше его различных форм. Например, в случае слабо выраженного поведения привязанности обычно появляются улыбка, попытки спокойного передвижения, рассматривание и касание. В случае сильно выраженного поведения привязанности — это быстрые движения, направленные к матери, и цепляние за нее. Когда интенсивность высока, всегда присутствует плач, хотя он также иногда встречается и при низкой интенсивности поведения привязанности.

Организация систем, опосредствующих поведение привязанности

В одном из разделов гл. 5 приводится описание некоторых принципов, лежащих в основе различных способов организации системы управления поведением. Основное различие в их организации отделяет целекорректируемые системы от нецелекорректируемых. Хотя оба вида систем при их активации в зоне эволюционной адаптированности обычно приводят к специфическому прогнозируемому результату, способы их действия совершенно различны. В случае целекорректируемой системы прогнозируемый результат следует за ее активацией, поскольку в силу устройства такой системы она осуществляет непрерывный учет расхождения между установочной целью и процессом ее достижения. Примером служит стремительное «падение» сокола-сапсана на свою добычу. В системах иного рода установочная цель отсутствует и, следовательно, учет расхождений не требуется. Вместо этого прогнозируемым результатом является сам результат определенных действий, выполняемых в определенной последовательности в определенных условиях внешней среды. Примером этого вида систем может служить возвращение яйца с помощью специальных действий, которые проделывает гусыня, закатывая его обратно в гнездо.

Что касается систем, связанных с поведением привязанности, то некоторые из них организованы как целекорректируемые системы, в то время как другие основаны на более простых механизмах. Раньше остальных, конечно же, развиваются системы, которые не являются целенаправленными. Позднее, особенно начиная со второго года жизни ребенка, все более значительную и в конце концов доминирующую роль начинают играть целекорректируемые системы. Рассмотрим два примера нецелекорректируемых систем управления поведением, прогнозируемый результат действия которых — близость ребенка к матери. Когда четырехмесячный (или примерно такого возраста) ребенок после кратковременного отсутствия матери снова ее видит, он, как правило, улыбается. В ответ на это мать, скорее всего, подойдет к нему поближе, улыбнется и поговорит с ним или, может быть, погладит его или возьмет на руки. Таким образом, прогнозируемый результат улыбки ребенка — еще большая его близость к матери; но нельзя сказать, что в процессе достижения этого результата улыбка как-либо меняется в зависимости от того, видит ребенок, что идет его мать, или нет. В этом возрасте улыбка ребенка представляет собой паттерн фиксированного действия, который возникает в основном при виде лица его матери (в фас, а не в профиль). Улыбка усиливается под влиянием взаимодействия с матерью и исчезает, когда малыша берут на руки.

Вторым примером системы, которая при активации обычно ведет к близости, но не является целекорректируемой, служит плач. Когда маленький ребенок плачет, находясь в зоне своей эволюционной адаптированности, т.е. в пределах слышимости ответственной за него матери, прогнозируемым результатом плача будет то, что мать подойдет к нему. Однако здесь вновь можно видеть, что в первые месяцы жизни характер плача ребенка не зависит от того, далеко или близко находится мать, подходит она к нему или отходит, как это было бы в случае целекорректируемой системы.

Примерно после восьми месяцев, а особенно после года, наличие более сложных систем, опосредствующих поведение привязанности, становится очевидным. Нередко ребенок пристально следит за матерью: он с удовольствием играет, пока она рядом, но начинает настойчиво следовать за ней, стоит ей сдвинуться с места. Такое поведение ребенка становится понятным, если признать, что оно управляется системой, которая остается неактивной, пока мать находится в поле зрения или в пределах досягаемости ребенка, но которая способна активизироваться при изменении этих условий. Как только система активизируется, попытки приблизиться к матери (с соответствующей корректировкой цели) возобновляются. Они продолжаются до тех пор, пока ребенок снова не окажется в поле зрения или в пределах досягаемости матери, после чего система прекращает свое действие.

К другому виду целекорректируемого поведения, опосредствующего проявления привязанности, относится зов матери ребенком. Обычно в какой-то момент второго года жизни ребенок начинает звать свою мать иначе, чем раньше — совсем по-новому. Его призывный крик меняется в зависимости от того, как в тот момент он оценивает ее местонахождение и направление движения: если, по его оценке, мать находится далеко или уходит, он зовет ее громче и настойчивее, если же она поблизости или уже идет к нему, то его зов становится слабее и тише.

За целекорректируемой последовательностью поведенческих актов, таких как локомоции или зов, часто следует та или иная форма поведения привязанности, например, поднятие и протягивание ручек или хватание, прогнозируемый результат которых — физический контакт ребенка с матерью. В этом случае последовательность действий, очевидно, организована в виде цепочки, причем движения, связанные с поведением привязанности, возникают только тогда, когда дистанция между ребенком и матерью сокращается до определенных пределов.

Типичное поведение двухлетних детей в различных ситуациях

Разнообразие конкретных форм поведения, опосредствующих привязанность, и конкретных сочетаний, в которые они могут объединяться у детей разного возраста в различных ситуациях, почти бесконечно. Тем не менее в определенном возрасте, скажем, после года и трех месяцев, какие-то формы поведения и их сочетания начинают встречаться у ребенка весьма часто, причем некоторые из них становятся типичными для определенного круга ситуаций. Эти ситуации определяются прежде всего тем, где находится и куда идет мать; кроме того, поведение ребенка зависит от того, в знакомой или новой ситуации он оказывается.

Далее делается попытка описать поведение, характерное для ряда вполне обычных ситуаций. Ввиду множества факторов, влияющих на поведение детей, огромных индивидуальных различий между ними и недостатка тщательных исследований, о нем можно составить лишь схематическое представление.

Поведение ребенка в присутствии матери, когда она остается на одном месте

Нередко годовалый или двухлетний ребенок в течение получаса или больше спокойно играет и исследует окружающий мир, используя в качестве «базы» для этого мать, когда она остается на одном месте. Свою близость к матери в такой ситуации ребенок поддерживает с помощью ориентировки на нее, при этом он держит в уме ее местонахождение и полагается на свои локомоции. Полностью отсутствуют плач, сосание и цепляние. Обмен взглядами, а время от времени и улыбками или прикосновениями дает каждому из них уверенность, что другой знает о его присутствии рядом.

Наблюдения за тем, как маленькие дети ведут себя, находясь вместе с матерью в уединенном уголке парка, приводятся в статье Андерсона (Anderson, 1971). Выбрав детей в возрасте от одного года и трех месяцев до двух с половиной лет, чьи матери спокойно сидели, разрешая малышам бегать в этом хорошо знакомом им месте, Андерсон в течение пятнадцати минут фиксировал движения каждого ребенка по отношению к матери. Наблюдения велись за тридцатью пятью детьми. Двадцать четыре из них на протяжении всего времени наблюдения оставались в радиусе примерно 65 м от матери, то удаляясь от нее, то возвращаясь обратно. Сами матери ничего не предпринимали для того, чтобы ребенок оставался рядом. Андерсон отмечает способность детей постоянно ориентироваться на мать и в то же время держаться на некотором расстоянии — вне зоны ее непосредственного контроля. Восемь из остальных одиннадцати детей уходили от матери дальше, привлеченные качелями или еще чем-то интересным; в каждом таком случае мать следовала за ребенком, сопровождая его. Только троих детей пришлось возвращать на место, поскольку они ушли слишком далеко или оказались вне поля зрения матерей.

Характерно, что постоянно ориентированные на мать дети двигались от матери или к ней короткими пробежками с остановками. Возвращаясь к матери, они совершали более длинные пробежки и при этом подпрыгивали. Нередко дети останавливались около матери и эти остановки были довольно продолжительными. Но чаще они останавливались на некотором расстоянии от нее, и тогда их остановки значительно сокращались.

Андерсон подчеркивает, что лишь изредка отлучки и возвращения ребенка имели какое-то отношение к происходящим событиям: «Без какой-либо иной видимой причины, кроме желания быть на ногах и находиться на некотором расстоянии от матери, ребенок высвобождается от нее и отбегает на несколько шагов, после чего приостанавливается до следующего «приступа» активности». Довольно часто, даже не взглянув на мать, он бежит к ней назад. Из сорока девяти эпизодов возвращений к матери, наблюдавшихся у семи детей, только два были вызваны обстоятельствами, так или иначе связанными с нею: в обоих случаях к матери подходила подруга.

Возвращаясь, ребенок может остановиться на некотором расстоянии от матери — в нескольких метрах от нее — или подбежать прямо к ней. Примерно в четверти случаев дети контактировали с матерью — они садились на колени, прислонялись к коленям или тянули мать за руку. Так же дети часто подходили близко к матери, но непосредственно не касались ее. В половине случаев дети останавливались на расстоянии.

Ни дети, ни матери не прибегали к речевому общению друг с другом, за исключением тех случаев, когда они были рядом. Находясь на расстоянии от матери, ребенок издавал те или иные звуки, но они адресовались только ему самому. Со своей стороны матери, предпринимая слабые попытки вернуть ребенка, звали его и, за редким исключением, это не давало результатов.

Хотя Андерсон не приводит на этот счет определенных сведений, из других источников нам известно, что, когда ребенок играет около матери, он часто старается привлечь ее внимание и не успокаивается, пока не добьется его. Характеризуя взаимодействие с матерью детей в возрасте одного года и одного месяца в домашней обстановке, Аппель и Давид (Appel, David, 1965) описывают одну такую пару, где мать и ребенок сравнительно редко вступали в контакт, так что их взаимодействие в основном сводилось к наблюдению друг за другом. Описав, как мать наблюдала за своим сыном и давала ему многочисленные предметы и игрушки, они продолжают:

«Боб сам подолгу наблюдает за своей матерью... Ему нужно, чтобы она поглядывала на него, и он не переносит, когда мать слишком поглощена своим занятием... Тогда он расстраивается и становится плаксивым — точно так же, как в случае, если мать уходит...»

Аппель и Давид описывают и другие пары, взаимодействие которых, в отличие от приведенного примера, происходит посредством одновременно тактильного и зрительного контакта.

Поведение ребенка, когда мать находится в движении

В жизни ребенка наступает момент, когда он становится способен с помощью целекорректируемых локомоций сохранять близость к движущемуся человеку. Это происходит примерно в трехлетнем возрасте, т.е. значительно позднее, чем принято считать. В два с половиной года умеющий хорошо ходить ребенок может недалеко отходить от матери, находящейся на одном месте, и при этом он отлично ориентируется, однако как только мать встает, чтобы куда-то идти, ребенок сразу теряется. Этот факт в развитии ребенка мало известен, и из-за его незнания родители часто испытывают раздражение. Подробную информацию об этом мы вновь находим в наблюдениях Андерсона.

Когда мать одного двухлетнего ребенка, описываемого Андерсоном, в конце прогулки поднималась с места, чтобы идти домой, она, как правило, подавала ребенку знак. В ответ на предложение сесть в коляску тот охотно залезал в нее. Но если мать предлагала ему идти пешком, сразу же возникали трудности, за исключением тех случаев, когда она шла очень медленно, держа его за руку. Андерсон отмечает, что нередко мать теряла терпение, поднимала ребенка на руки и уносила.

Если мать вставала неожиданно, не подавая знака, например просто для того, чтобы что-то взять, то ребенок, как правило, не трогался с места. Но если она хотела, чтобы он присоединился к ней, ей нужно было терпеливо побуждать его к этому, иначе он так и оставался стоять на месте.

Наблюдения Андерсона за еще одной группой из двенадцати детей такого же возраста, прогуливающихся в парке со своими матерями (но не в коляске), подтвердили крайне низкую степень их попыток следования. Ребенок вновь и вновь останавливался, часто на некотором расстоянии от матери; таким образом, в течение пяти — восьми минут следования каждая из этих матерей большую часть времени стояла в ожидании своего ребенка, а не шла. Восемь малышей постоянно отклонялись от дороги, и их приходилось возвращать. К концу этого короткого сеанса наблюдений половину детей матери несли на руках: троих по инициативе самих детей, а еще троих — по инициативе матерей.

Данные Андерсона дают возможность предположить, что примерно до трех лет у детей нет эффективных целекорректируемых систем, позволяющих им находиться рядом с матерью во время ее движения. Вполне допустимо, по-видимому, чтобы до этого возраста мать носила ребенка на руках, так как это соответствует особенностям адаптации человека. Правомерность такого предположения подтверждается тем, с какой готовностью и удовольствием дети данного возраста соглашаются на это. Они тянут вверх руки, чтобы их подняли и несли, а иногда решительно и резко требуют этого. Андерсон рассказывает, как однажды ребенок, шедший рядом с матерью, вдруг развернулся, встал перед ней и поднял руки. Его внезапное действие было для нее так неожиданно, что она легко могла споткнуться о него и даже сбить его с ног. Тот факт, что ребенка это не обескуражило, очевидно, показывает — его действие было инстинктивным и вызванным видом движущейся матери.

Имеющиеся данные свидетельствуют, что и в развитых странах и в достаточно отсталых племенах, когда родители отправляются куда-нибудь с детьми младше трех лет, они почти всегда несут на руках. В западных странах детей обычно возят в колясках, но нередко их носят и на руках. В результате исследования, проводившегося Рейнголд и Кин (Rheingold, Keene, 1965) в общественных местах Вашингтона (округ Колумбия), обнаружилось, что из более чем пятьсот детей, которых взрослые (в основном, родители) несли на руках, 89% были младше трех лет, причем соотношение детей в возрасте до года, до двух и до трех лет было примерно одинаковым. Дети, достигшие трехлетнего возраста, составляли небольшую часть всех наблюдаемых детей: 8% детей были старше трех лет только 2% — старше четырех лет.

Очевидно, у большинства детей, перешагнувших трехлетний рубеж, появляются довольно эффективные целекорректируемые системы, позволяющие им держаться на близком расстоянии к матери или отцу, даже если те находятся в движении. Но несмотря на это, в течение двух лет или дольше многие дети настаивают на том, чтобы держаться за руку, за одежду или за ручку коляски. Только по достижении семилетнего возраста большинство детей отказываются ходить, держась за руку. Однако в этом как и во всем остальном, имеются огромные индивидуальные различия.

Поведение ребенка в ситуации, когда мать уходит

После года, а часто и раньше, дети, увидев, что мать собирается уходить, обычно начинают протестовать против этого. Протест может выражаться по-разному: от хныканья до оглушительного рева. Часто они также пытаются следовать за ней. Однако конкретные особенности их поведения зависят от очень многих факторов. Например, чем младше ребенок, тем выше вероятность того, будет плакать, а не пытаться следовать за матерью. Другим фактором является характер движения матери во время ухода: тихое спокойное исчезновение, вероятно, не вызовет такого сильного протеста и стремления следовать за ней, как быстрый и шумный уход, который обычно сопровождается громким протестом и энергичными попытками ребенка следовать за ней. Еще один фактор касается того, насколько ребенку знакома обстановка. Ребенок может быть относительно спокоен, оставаясь в привычной обстановке, но если обстановка ему не знакома, он, конечно же, будет плакать или пытается следовать за матерью.

Если ребенок видит, что мать уходит, у него возникает совершенно иная реакция, чем в ситуации, когда он просто находится один. Многие из тех детей, которые протестуют против ухода матери и пытаются следовать за ней, в ее отсутствие могут спокойно играть одни. Для этого мать учится уходить незаметно для ребенка — тихо, не привлекая его внимания. Тогда ребенок может играть в течение довольно долгого времени, например час или два, пока не станет проявлять ту или иную форму поведения привязанности. В этом случае он (в зависимости от возраста и других факторов), как правило, начинает искать мать или плакать.

Поведение ребенка при возвращении матери

Поведение ребенка при возвращении матери зависит от продолжительности ее отсутствия и от его эмоционального состояния в момент ее появления.

После вполне обычного недолгого отсутствия матери ребенок почти наверняка повернется к ней и попытается приблизиться. При этом он может улыбаться. Если до этого он плакал, то, скорее всего, перестанет, особенно если она возьмет его на руки. Если же он сильно плакал, то, оказавшись на руках у матери, он крепко прижмется к ней.

В случае непривычно долгого отсутствия матери к моменту ее возвращения ребенок может быть очень расстроен. Увидев ее в таком состоянии, он может не отреагировать на ее появление обычным образом и даже отстраниться от нее. Если ребенок не плачет, то в течение еще какого-то времени он будет молчать, а потом начнет плакать. С установлением физического контакта с матерью его плач, скорее всего, станет затихать и в конце концов прекратится. Потом он будет упорно цепляться за мать и не захочет слезать с рук. При этом также может наблюдаться интенсивное, не связанное с питанием сосание, например пустышки.

После разлуки с матерью на несколько дней или более, особенно когда ребенок остается в незнакомой для него обстановке, поведение привязанности у него может принять необычные формы — оно будет отличаться от привычных форм либо чрезмерной интенсивностью, либо отсутствием его внешних проявлений.

Однако как ни различны виды реагирования ребенка на возвращение матери, какая-то их часть имеет явно целекорректируемый характер, в то время как остальные, по-видимому, нет.

Активизация и прекращение действия систем,
опосредствующих поведение привязанности

Наблюдение за любым ребенком на втором и третьем году его жизни, когда поведение привязанности у него выражено наиболее ярко, показывает, что такое поведение чрезвычайно сильно варьируется с точки зрения его активизации, формы и интенсивности. В какой-то момент времени ребенок с удовольствием изучает окружающий мир, при этом мать находится вне поля его зрения, и к тому же, он явно не думает о ней, а в следующий миг он начинает лихорадочно ее искать и истошно звать. Сегодня он весел и не требует, чтобы мать все время была рядом, а на другой день постоянно хнычет и не отходит от матери ни на шаг.

С точки зрения развиваемой здесь теории рассмотреть условия, отвечающие за такие колебания в поведении привязанности одного ребенка, — это то же самое, что проанализировать условия, которые активизируют и прекращают действие систем, опосредствующих такое поведение.

В данной главе мы рассматриваем только целекорректируемые системы, а также условия, оказывающие на них влияние. Обсуждение условий, ведущих к активизации и прекращению действия нецелекорректируемых систем, мы отложим до следующей главы, посвященной их онтогенезу. Факторы, которые могут отвечать за различия в поведении одного и того же ребенка на протяжении нескольких месяцев или лет, а также факторы, объясняющие различия в поведении разных детей, кратко обсуждаются в гл. 16.

Предлагаемая модель весьма проста и действует по принципу «старт — стоп» (start-stop model). Так же как у большинства поведенческих систем, степень активации системы, опосредствующей поведение привязанности, может варьироваться от низкой до очень высокой. Главная особенность предложенной модели состоит в том, что условия, прекращающие действие системы, существенно различаются в зависимости от интенсивности ее активации (Это предположение возникло благодаря профессору Роберту Хайнду).

Когда уровень активности систем очень высок, ничто, кроме физического контакта с матерью, не прекратит их действия. Когда системы менее активны, прекратить их действие может один лишь вид матери или даже звук ее голоса; достаточной альтернативой может также оказаться и близость к какому-нибудь другому лицу, к которому также привязан ребенок. Таким образом, условия прекращения активации могут быть очень разными — от самых серьезных способов успокаивания ребенка до совсем несложных.

Поведение привязанности активизируют многие условия. Возможно, самым простым является удаленность от матери. Роль, которую играет расстояние, показана в наблюдениях Андерсона. Все дети, за которыми он вел наблюдение, за исключением нескольких, удалялись от матери не более, чем на 65 м, а потом возвращались к ней обратно. Другим условием может быть отрезок времени. Хотя мы располагаем результатами всего лишь нескольких систематических наблюдений, относящихся к этому условию, практический опыт дает основание полагать, что длительность интервала времени тоже может иметь значение. Например, спокойно играющий ребенок, как правило, время от времени проверяет, где находится его мать. Можно думать, что такие проверки — это пример поведения привязанности низкой интенсивности, которое периодически активизируется у ребенка.

Другие хорошо известные условия, которые активизируют поведение привязанности, а также влияют на форму, которую оно принимает, и интенсивность его проявлений, делятся на три категории.

1. Состояние ребенка: усталость, голод, плохое самочувствие, боль, холод.

2. Местонахождение и поведение матери: отсутствие матери, уход матери, противодействие близости со стороны матери.

3. Другие условия, связанные с окружением ребенка: тревожащие обстоятельства или события, отпор, получаемый ребенком от других людей (взрослых или детей).

Сначала рассмотрим влияние факторов, которые относятся к категории «состояние ребенка».

Каждая мать знает, что ребенок, который устал, голоден, замерз, плохо себя чувствует или испытывает боль, нуждается в особом ее внимании. Он не только хочет, чтобы мать находилась в поле его зрения, но и часто требует, чтобы она посадила его к себе на колени или взяла на руки. При такой интенсивности поведение привязанности прекращается только в результате физического контакта, и любое нарушение контакта со стороны матери вновь вызывает интенсивное поведение привязанности — плач, следование, цепляние до тех пор, пока контакт снова не будет восстановлен. Напротив, если ребенок полон сил, сыт, хорошо себя чувствует, не испытывает боли и не страдает от холода, он ведет себя совершенно иначе: он спокоен и доволен, даже если мать находится на некотором расстоянии от него или если он может только слышать ее. Следовательно, эти пять условий вызывают поведение привязанности высокой интенсивности и, соответственно, для его прекращения требуются срочные и весомые меры.

Сходная картина наблюдается, когда ребенок встревожен или встречает противодействие со стороны другого лица — взрослого или ребенка. Такие ситуации относятся к категории «другие условия, связанные с окружением ребенка».

Обстоятельства, которые легко могут вызвать беспокойство и тревогу ребенка, — это во-первых, все, что связано с резким и, особенно, внезапным изменением уровня действующих раздражителей, — яркий свет, неожиданно наступившая темнота, громкий звук. Во-вторых, это предметы, которые либо сами по себе необычны, либо встречаются в неожиданном контексте. Почти всегда ребенок двух лет или постарше, сильно напуганный одним из приведенных выше обстоятельств, бросается к матери; другими словами, у него возникает поведение привязанности высокой интенсивности, а для его прекращения соответственно требуются и серьезные меры. Кроме стремления быть рядом с матерью, могут иметь место плач или цепляние. В то же время, если ребенок лишь слегка напуган, интенсивность его поведения привязанности бывает невелика, а меры для его прекращения — довольно слабыми. В этом случае ребенку достаточно лишь немного приблизиться к матери или даже просто повернуть голову, чтобы посмотреть на мать, на месте ли она, и на выражение ее лица и жесты.

Наконец, на интенсивность проявлений поведения привязанности ребенка может влиять поведение матери по отношению к нему. Обычно поведение привязанности высокой интенсивности, соответственно требующее для своего прекращения срочных мер, вызывает такое поведение матери, которое препятствует близости к ней ребенка или создает для этой близости угрозу. Если мать отстраняет ребенка, желающего находиться около нее или сидеть у нее на коленях, нередко возникает обратный эффект — малыш начинает еще больше за нее цепляться. Аналогичным образом, когда ребенок подозревает, что его мать собирается уйти и оставить его, он упорно настаивает на том, чтобы быть рядом с ней. В то же время, если ребенок видит, как мать ухаживает за ним и готова по первому его требованию быть с ним рядом, он спокоен, доволен и может отправляться исследовать окружающий мир вокруг нее. Хотя такое поведение может показаться извращенным, на самом деле именно его следует ожидать, исходя из гипотезы о том, что поведение привязанности выполняет защитную функцию. Когда мать не склонна выполнять свою роль в сохранении близости к ребенку, он настораживается и своим собственным поведением обеспечивает нахождение возле матери. Если же мать проявляет готовность быть рядом с ребенком, он может ослабить свои усилия.

У большинства маленьких детей сам вид матери, держащей на руках другого младенца, вызывает яркие проявления поведения привязанности. Ребенок постарше настаивает на том, чтобы быть рядом с матерью, и стремится к ней на колени. Часто он ведет себя как совсем маленький. Возможно, что это хорошо известное поведение — всего лишь особая форма реакции ребенка на недостаток внимания и отзывчивости со стороны матери. Однако тот факт, что старший ребенок часто реагирует подобным образом, даже когда его мать старается быть внимательной и чуткой, заставляет предполагать нечто большее. Новаторские эксперименты Ливая (Levy, 1937) также показывают, что старшему ребенку достаточно просто увидеть малыша на коленях у матери, чтобы снова начать льнуть к своей матери.

Изменения, связанные с возрастом

В гл. 11 было показано, что начиная с трехлетнего возраста у большинства детей проявления поведения привязанности становятся не столь частыми и настойчивыми, как раньше, и что эта тенденция сохраняется у детей на протяжении нескольких лет, хотя полностью поведение привязанности никогда не исчезает. С точки зрения предлагаемой здесь теории это можно понять следующим образом: изменения связаны главным образом с тем, что активация самого поведения привязанности не происходит с такой готовностью, как раньше, и независимо от условий интенсивность его падает. В результате для его прекращения требуются все меньшие усилия. Например, у ребенка более старшего возраста в условиях, которые раньше вызвали бы поведение привязанности высокой интенсивности, теперь возникает поведение меньшей интенсивности; точно так же, если раньше его можно было прекратить только с помощью тесного физического контакта, теперь для этого достаточно легкого прикосновения или даже ободряющего взгляда.

Причины, в силу которых поведение привязанности утрачивает легкость активизации и интенсивность проявлений, не известны. Несомненно, что какую-то роль играет опыт. Например, многое из того, что раньше было незнакомым, становится привычным, а следовательно, уже не так тревожит. И все же представляется маловероятным, что единственной причиной изменений, происходящих с возрастом, является опыт. Что касается таких основных систем инстинктивного поведения, как, например, сексуальное и материнское поведение, то хорошо известно, какое большое значение для них имеют изменения эндокринного баланса. Возможно, что и в поведении привязанности главную роль также играют изменения эндокринного баланса. Данные о том, что поведение привязанности и за пределами раннего возраста легче возникает у представителей женского пола, чем у мужского, в случае их подтверждения, свидетельствовали бы в пользу такого вывода.

Помимо того что с возрастом поведение привязанности становится менее частым и не столь интенсивным, происходит еще одно изменение: набор условий, способных прекратить поведение привязанности, значительно расширяется, причем многие из таких условий имеют чисто символическую природу. Например, фотографии, письма и телефонные разговоры могут стать более или менее эффективными средствами «поддержания контакта», пока интенсивность активации поведения привязанности не слишком высока.

Эти и другие изменения формы, которую принимает поведение привязанности, обсуждаются в последних главах.

В них представлен набросок теории поведения привязанности с точки зрения систем управления. Ее выдвижение преследует две цели. Первая состоит в том, чтобы продемонстрировать, что теория такого рода способна довольно успешно охватить все, что к настоящему времени известно о поведении привязанности в ранние годы человеческой жизни. Вторая заключается в оказании содействия дальнейшим исследованиям. На основе модели такого рода поведение становится достаточно точно предсказуемым, а прогнозы — проверяемыми.

Привязанность

Книга классика психологии развития, выдающегося английского ученого Джона Боулби (1907-1990), положившего начало систематическому изучению формирования привязанности ребенка к матери. Теория Боулби основана на обширном фило- и онтогенетическом материале и реализует принципы междисциплинарного подхода. Работы Боулби широко известны психологам всего мира, а сам он вместе со своей ближайшей и не менее знаменитой сподвижницей из США Мэри Эйнсворт считается основоположником целого направления современной психологии — психологии привязанности.