Развитие в психоанализе

5. Регрессия

Часть 1

Введение

Термин регрессия использовался Фрейдом и другими авторами в различных смыслах.

В том смысле, в каком оно будет обсуждаться в настоящей статье, понятие «регрессия» относится Фрейдом к обратному движению либидо, возвращающемуся к определенной точке на пути эволюции — процесс, наблюдающийся в характерных формах при психических заболеваниях особого типа. Такое преставление о регрессии либидо тесно связано с выводами Фрейда о поступательном развитии либидо и его «точках фиксации», выводами, дополняющими понятие регрессии и сформулированными в тесной связи с ним.

Как известно, Фрейд обнаружил, что сексуальный инстинкт у взрослого представляет собой некий комплекс влечений и чувств, затрагивающий различные оболочки и органы тела и выступающий продуктом сложного развития, начиная с самого раннего возраста. Психоаналитическое исследование показало, что эти влечения и чувства связаны со специфическими ощущениями и фантазиями, и это понятие о «психосексуальности» оказалось незаменимым для понимания сексуальной жизни человека. Сексуальность проходит различные стадии (оральную, анальную и генитальную), в каждой из которых доминирует одна из основных эрогенных зон. Ранние стадии не исчезают полностью, а становятся более или менее подчиненными последующим ориентациям. У нормальной личности либидинозная жизнь как целое в конце концов интегрируется при главенствующей роли генитального органа и соответствующих влечений.

Порядок и существенные особенности этой эволюции либидо биологически детерминированы и имеют органические истоки. Внутренняя зависимость от окружающей среды и опыта отсутствует. И все же данный процесс на каждом этапе весьма чувствителен к психическим событиям, реагирует на внешние и внутренние воздействия, количественные и качественные.

Внутренние или внешние факторы могут приостановить прогресс части либидо в какой-то точке, к которой эта часть остается привязанной в большей или меньшей степени. При определенных условиях либидо способно возвращаться к ранним стадиям развития и к таким «точкам фиксации», сдерживающим его движение вперед.

Фрейд определяет «фиксацию» как «особенно сильную привязанность влечения к объекту». (В качестве объекта может выступать какой-то внешний объект или часть тела субъекта.) Он говорит, что часто фиксация «создается в очень раннем периоде развития влечения и тем кладется конец его подвижности, так как такая фиксация очень сильно сопротивляется отделению влечения от объекта».

Фиксации не только мешают сексуальному развитию как таковому, тормозя нормальное продвижение либидо от одной эрогенной зоны к другой, от ранних объектов к поздним. Они могут также ограничивать способность субъекта к сублимации, поскольку сублимация основана на отказе от первичных объектов и способов удовлетворения инстинктов в пользу (в определенной степени) замещающих объектов и вторичных (символических) форм активности. Фиксация может привести к задержке развития Эго, т. к. последнее отказывается от тех функций, которые слишком тесно связанны с ранними фиксациями.

Каждое психическое заболевание предполагает ту или иную степень, форму регрессии либидо к ранним точкам фиксации. Регрессия — явление чрезвычайно важное в этиологии невроза, психоза и нарушений характера. При истерии либидо регрессирует относительно объектов в поисках ранней инцестуозной любви, в то время как влечения остаются (в основном) генитальными. В навязчивом неврозе (и некоторых формах нарушений характера) «регрессия либидо на предварительную ступень садистско-анальной организации является самым замечательным и решающим фактом симптоматического выражения».

В «Inhibitions , symptoms and anxiety» Фрейд отмечает также эффект регрессии либидо в отношении Супер-Эго при обсессивном неврозе: «С целью завершения деструкции Эдипова комплекса происходит также регрессивная деградация либидо; Супер-Эго становится крайне жестоким, недобрым, а Эго, подчиняясь Супер-Эго, продуцирует сильные реактивные образования в виде совестливости, жалости и целомудренности...» (с. 64).

Эти регрессивные изменения затрагивают, таким образом, не только саму сексуальную жизнь; они влияют на сублимации, эмоции и на всю личность субъекта. Все целое сложных взаимодействий и баланса различных механизмов психической жизни претерпевает изменение, когда происходит регрессия. Это ясно видно в навязчивых неврозах и психозах, но также верно и для истерии, хотя в этом случае и не так наглядно.

Эти наблюдения Фрейда относительно психической жизни взрослых были подтверждены аналитиками, непосредственно работавшими с маленькими детьми. Каждый аналитик вновь открывает эти истины в конкретном пациенте, и многие авторы расширили поле нашего знания. Вклад Абрахама в данную область имел выдающееся значение и будет обсуждаться далее. Пионерские исследования Эрнеста Джонса о влиянии анальной фиксации на характер воздействовали на всю последующую теорию. Недостаток места не позволяет упомянуть здесь ценные результаты, достигнутые многими нашими аналитиками.

Классический взгляд на причины регрессии делает основной акцент на переполнении («запруженности») либидо. Это переполнение может возникнуть, согласно данной позиции, под действием либо внешних (фрустрация), либо внутренних факторов (фиксация, задержка развития, биологические детерминированные «приливы» либидо в период пубертации и в менопаузе). Обе группы факторов приводят к нарастанию количества либидо, которое нельзя удовлетворить или отвести и которое, как следствие, нарушает психическое равновесие, провоцируя непереносимый стресс. Считается, что количественный фактор имеет важное значение.

Эти ранние формулировки причин регрессии сегодня нуждаются в пересмотре, в свете дальнейших работ самого Фрейда по проблеме инстинкта смерти, а также новых знаний о раннем психическом развитии, полученных при анализе маленьких детей. Теории Фрейда строились на материале, полученном, в основном, из анализа взрослых, дополненного кратким исследованием пятилетнего ребенка и некоторыми наблюдениями за малолетними детьми. Работа Мелани Кляйн, с ее гораздо более обширными наблюдениями за самыми маленькими детьми, вышла за пределы известных фактов регрессии и пролила новый свет на их взаимосвязи. Результаты этих более полных наблюдений совпадают с изменением в наших взглядах на причины регрессии, обусловленными позднейшими работами самого Фрейда.

Часть 2

Фактические данные о детях младшего возраста

Непосредственная работа с детьми в процессе анализа или аналитического наблюдения дает возможность исследовать опыт ребенка на самых ранних стадиях либидинозного развития, в тот самый период, когда возникают фиксации, и таким образом проследить отношение либидинозных желаний к агрессивным имульсам; а также страхи, спровоцированные различными импульсами в разных обстоятельствах, и наиболее ранние механизмы защиты от страхов и способы контроля влечений. Можно непосредственно наблюдать отношение ребенка к объектам в ситуации различных эмоций и импульсов, варьирующие выражения его фантазий по поводу объектов, наряду с ранними процессами символообразования и замещения, первые сублимации и фиксации. Кроме того, можно выявить течение этих процессов в эмоциональном контексте в те моменты, когда в меняющихся ситуациях возникают различные чувства ребенка — любовь, ненависть, страх, агрессия и вина, радость и грусть. Современные исследования такого рода сдвигов в сфере эмоций, влечений, фантазий дают ценные подтверждения теорий фиксации, выработанных при анализе воспоминаний взрослых и детей старшего возраста. Эти исследования создают предпосылки для правильной оценки роли различных элементов ситуации и понимания сложного взаимодействия разнородных факторов.

В качестве небольшой иллюстрации рассмотрим пример детской игры. Шестнадцатимесячная девочка часто играет с родителями в свою любимую игру. Она подбирает маленькие воображаемые кусочки с покоробившегося коричневого экрана в столовой, несет эти «кусочки» через комнату, зажав их большим и средним пальцами, и кладет поочередно в рот матери и отцу. Она выбирает коричневый экран из предметов разных цветов и форм, находящихся в комнате, для изображения «пищи», которую хочет дать родителям. По известным правилам анализа, мы можем заключить, что эти маленькие коричневые бугорки представляют фекалии и, таким образом, можем связать игровое кормление родителей символическими фекалиями с предшествующим опытом ребенка. Ранее девочка несколько раз (между 12 и 16 месяцами) испачкалась, лежа в кроватке, и всякий раз клала фекалии в рот. За это ее строго наказывали родители. Теперь же девочка создает из этой ситуации страха и вины приятную игру. Опыт съедания и пачкания фекалиями все еще действует в ее психике: ее либидо фиксировано. Упреки родителей все еще вызывают стресс. Когда ребенок вместе с родителями, он боится, что они станут ругать его — это видно из беспокойства, если родители отказываются играть. Не только память об их действительных упреках беспокоит девочку, но также и страхи, возникающие из агрессивных импульсов, выразившихся в первоначальном пачканий, которое (она думает) могло причинить им вред и превратить во врагов.

Теперь в своей игре, которая, как видно из поведения девочки, доставляет ей большое удовольствие и либидинозное удовлетворение различных видов — манипулирование фекалиями в символический форме, завоевание улыбок родителей, игра роли кормящей матери, — она преодолевает страх и вину, что привязывает ее либидо к первоначальному пачканию и съеданию. Она делает попытку сублимации своих орально-садистических и анально-садистических влечений. Она демонстрирует «репарационные» стремления в попытке «накормить» родителей, но кормление их «фекалиями» имеет целью также разделить с ними вину и попытаться доказать, что съедание фекалий не приносит вреда.

Рассматривая случаи, когда, наряду с частой и приятной игрой, девочка действительно ела и пачкалась, можно сказать, что данная игра сама по себе может считаться зародышем сублимации, и, в то же время, она выражает сильную фиксацию. И мы можем видеть, как либидинозное удовольствие в фиксации используются для преодоления чувств страха и вины. (Насколько интенсивной и определенной оказывается данная конкретная фиксация, на которую, несомненно, повлияет дальнейший опыт, — об этом нельзя ничего сказать без знания более поздней истории ребенка.)

Первоначальное пачкание и поедание ребенком фекалий было, вероятно, примером преодоления агрессивных импульсов и тревоги посредством либидинозного удовольствия. Это происходило, когда ребенок находился один в кроватке ранним утром, как это почти всегда случается. Эти действия помогали ребенку воздерживаться от крика и не причинять беспокойства родителям, как мальчик 18 месяцев, описанный Фрейдом, позволял матери спокойно оставлять его одного, все время играя с катушкой для ниток. По-видимому, таким образом девочка сдерживала страхи голода и потери родителей, тогда как ее крики атаковали их, со всеми вытекающими отсюда тревогами.

Теперь мы можем кратко сформулировать общие выводы о причинах фиксации и регрессии, к которым привело более детальное исследование детей самого младшего возраста, выводы, заполняющие пробелы в предшествующих воззрениях и корректирующие их перспективы.

Причинные факторы фиксации и регрессии

История либидо давно считается центральным аспектом развития. Как мы увидели, на каждой стадии ее следует соотносить с другими психическими явлениями. Последовательные этапы развития затрагивают не только характерные механизмы того или иного периода, но также и прочие источники инстинктивной энергии, все сферы эмоциональной и умственной деятельности. Они действительно формируют всю психическую жизнь в данном временном интервале.

(а) Качество и интенсивность чувств испытывают глубокое влияние фазы либидинозного развития, и, в свою очередь, эмоции помогают определить фиксации и дальнейшую историю либидо. Подчеркнем, что чувства и их трансформации всегда представляют важный фактический материал для понимания и отдельной фазы развития либидо, и его истоки в целом. В частности, мы узнали, что развитие либидо нельзя понять вне связи с чувством страха ( anxiety ), ситуациями и импульсами, которые это чувство вызывают.

(б) Влияние тревоги ( anxiety ) на либидинозное развитие чрезвычайно многогранно, оно варьирует в зависимости от комбинации факторов психической конституции и внешней среды в критические моменты жизни ребенка; но, так или иначе, играет большую роль.

Интенсивно стимулируемое какой-либо ситуацией беспокойство способствует фиксации либидо в этой точке и может сдерживать дальнейшее развитие. Фиксация, таким образом, отчасти представляет собой защиту от тревоги. Хорошо известно, что либидинозное удовольствие — оральное, анальное или генитальное — может использоваться в качестве защиты; например, часто отмечается, что дети могут мастурбировать в школе под давлением чувства страха или беспокойства.

С другой стороны, если беспокойство возникает в более благоприятных обстоятельствах и не несет подавляющего воздействия, оно усиливает желание и служит стимулом либидинозного развития. В ряде изученных случаев Мелани Кляйн нашла наглядное подтверждение данных выводов и проанализировала роль беспокойства в сексуальном развитии мужчин и женщин. Она показала, что специфические страхи не только способствуют фиксациям и регрессиям у лиц обоего пола, но и существенно стимулируют движение либидо из прегенитальной к генитальной позиции. По нашему мнению, ни фиксацию, ни нормальное либидинозное развитие нельзя объяснить без учета этих фактов.

(в) Тревога, таким образом, влияет на либидинозное развитие, однако, сама по себе, она возникает из агрессии. Страх связан с агрессивными компонентами догенитальных стадий развития. Именно деструктивные импульсы у ребенка в оральной и анальной фазах (открытые Фрейдом, более полно описанные Абрахамом и позднее Мелани Кляйн) являются, посредством вызванной ими тревоги, главными причинами фиксации либидо. Эти деструктивные элементы прегенитальных влечений должны быть преодолены и нейтрализованы либидо, которое, будучи таким образом связанным, не может свободно прогрессировать к новым ориентациям и примату генитальности. Количество либидо, задержавшегося на оральном и анальном уровнях, с тем, чтобы противодействовать данным агрессивным элементам (сообразно интенсивности последних, определяемой либо внутренней силой, либо неблагоприятными обстоятельствами), уменьшает его объем, доступный для генитальных целей. Это делает генитальную ориентацию еще более неустойчивой, а регрессию еще более вероятной, если новые страхи спровоцированы фрустрацией на генитальном уровне с последующим нарастанием агрессии и ненависти.

Как показал Фрейд, именно фрустрация инициирует регрессию. Но, с нашей точки зрения, не только посредством простого «переполнения» либидо, но также вызывая ненависть и агрессию, а, следовательно, тревогу. Пробужденные ненависть и агрессия реактивируют преодоленный с таким трудом прегенитальный садизм, и это, в свою очередь, «оттягивает» либидо к его ранним формам, для нейтрализации деструктивных сил, снова действующих в сознании. Фрейд классифицировал регрессию как защиту. Теперь мы лучше понимаем, от чего. (Эта тема также будет рассмотрена ниже).

(г) Способ, посредством которого чувства и влечения индуцируют фиксацию и регрессию, не может быть понят вне оценки роли фантазий. Как либидинозные и агрессивные инстинкты действуют в сфере психического? Через бессознательные фантазии, своего психического «представителя», как это утверждалось в главе 3. Фрейд полагал, что истерические симптомы проистекают из воспоминаний, и в течение какого-то времени был уверен, что такие воспоминания связаны с травмирующим детским сексуальным опытом. В его первых концепциях этимологии психоневрозов пассивный опыт сексуального совращения ребенка взрослым представлялся специфичным для истерии, тогда как активная роль ребенка в сексуальном опыте считалась патологическим фактором обсессивного невроза. Как хорошо известно из его собственных ярких описаний, Фрейд отказался от этих взглядов после того, как дальнейшие исследования убедили его в том, что воспоминания истерического больного, воспроизводящие сцены сексуального обольщения в детстве, основаны не на действительном опыте, а на фантазиях. Фактически именно это представление, концентрированно выражающее фрейдовскую концепцию психической реальности как отличной от внешней, материальной реальности, является коренным поворотным пунктом в психоаналитической теории.

Именно фантазии утраты и разрушения, проистекающие из садизма прегенитальных уровней, возбуждают тревогу — фантазии деструкции объекта желания путем его съедания, исторжения, отравления, сжигания и т. д., с последующим страхом полной потери источника жизни и любви, «хорошего» объекта, а также страх возмездия, преследования, угрозы телу субъекта со стороны разрушенного и угрожающего «плохого» объекта.

Хорошо известно, что фобии, ночные кошмары и бессонницы имеют место в самом раннем возрасте и что даже некоторые грудные младенцы демонстрируют невротическое поведение, особенно часто встречающееся в период отлучения от груди. Очевидно, что этиологические теории таких симптомов в позднем детстве и у взрослых нельзя считать полными, адекватными, если они не охватывают эти же проявления на самой ранней стадии. По нашему мнению, такие ранние фобии являются попыткой справиться, посредством проекции внутренней опасности на внешний мир, со страхами, вызванными, прежде всего, каннибалистическими фантазиями, характерными для орально-садистской стадии, фантазиями, которые открыл сам Фрейд, не связывавший их, однако, с ранними фобиями.

Значение анималистических («животных») фобий рассматривается М. Кляйн в «Психоанализе детей». С ее точки зрения, они представляют способ защиты, включающий проекцию, от тревог, вызванных каннибалистическими фантазиями, и обеспечивают средство модификации детской боязни угрожающего Супер-Эго, а также опасного Ид. «Первый шаг заключается в том, чтобы «выбросить» эти две инстанции во внешний мир и идентифицировать Супер-Эго с реальным объектом. Второй шаг известен как перенесение на животное страха перед реальным отцом... В этом плане анималистическая фобия — нечто большее, чем трансформация идеи кастрирования отцом в боязнь быть укушенным лошадью или съеденным волком. В ее основе лежит не только страх кастрации, но более ранняя боязнь быть «проглоченным» Супер-Эго, так что эта фобия могла бы в действительности оказаться модификацией тревоги предшествующих периодов».

Далее М. Кляйн анализирует два приведенных Фрейдом случая — Маленького Ганса и Человека-Волка. Маленький Ганс весьма успешно преодолел свои страхи. Объект его фобии — лошадь — не была таким устрашающим образом отца, как волк в случае Человека-Волка. Тот факт, что замещающим образом отца была лошадь, означает, что страх не был слишком сильным, кроме того, мальчик мог действительно играть в лошадей с отцом, а значит, выраженная в фобии тревога не была подавляющей. В случае Человека-Волка примитивные тревоги были гораздо более сильными и проявлялись в первозданном виде. М. Кляйн принимает точку зрения, согласно которой пассивная женская позиция, по словам Фрейда, «сильно выраженная» мягкая пассивная установка, прикрывала панический ужас перед отцом. Она отмечает, что, по данным Фрейда, развитие пациента в целом было аномальным, складывалось под влиянием страха по отношению к отцу. Ранний, быстро прогрессирующий обсессивный невроз пациента свидетельствовал об очень серьезной патологии. И дальнейшая история этого больного, описанная Р. Мак-Брунсвик, подтвердила вывод М. Кляйн относительно природы и степени ранних каннибалистических тревог, стоявших за этой «волчьей» фобией.

Описанные первичные тревоги выступают в одно и то же время источником и параноидных симптомов, и гомосексуальных акцентов паранойи. «Они [эти мальчики] не могут бороться против такого грозного, всепоглощающего отца, как это естественно следовало бы из «прямого» Эдипова комплекса, и вынуждены оставить свою гетеросексуальную позицию». Примитивные оральные и анальные тревоги являются главными факторами гомосексуальной фиксации, и, следовательно, основными источниками регрессии к параноидным механизмам.

Именно страх, вызванный каннибалистическими фантазиями, выступает мощным фактором оральных фиксаций. И у взрослых мы также обнаруживаем, что эти фантазии стоят за различными формами оральных и анальных фиксаций: перверсии, наркотическая зависимость и т. д. Боязнь разрушенного внутреннего объекта (поглощенного и, следовательно, внутреннего) может быть снята лишь продолжительным оральным удовольствием, постоянным «впитыванием хорошего» с целью противодействия плохому внутри и доказательством, таким образом, того, что внешние источники «хорошего» не разрушены и не утрачены навсегда. Именно эта ненасытная потребность приковывает либидо к оральным и анальным формам.

Известно, что такие фиксации оральной фазы, со всеми ее фантазиями и тревогами, ведут к глубоким нарушениям генитальной функции. И это еще далеко не все. Ранние фантазии, безусловно, играют в целом затормаживающую и фиксирующую роль в либидинальном развитии. Как уже отмечалось выше, не слишком сильная тревога стимулирует либидинозное развитие. (Это зависит, однако, не только от степени тревоги, но также и от специфической природы предполагаемых фантазий, которая, в свою очередь, испытывает влияние и актуального опыта, и первичных влечений.)

Сейчас широко признано, что ранние стадии вносят определенный позитивный вклад в формирование генитальной фазы. Например, в некоторых отношениях, успешная реализация генитальности у мужчин и женщин зависит от специфических влечений, эмоций и фантазий, принадлежащих к оральной фазе. В случае удовлетворительной генитальной жизни у мужчин определенные генитальные фантазии включают оральный элемент, например, фантазия пениса как «дающего», «питающего» органа, идентифицированного с грудью, в то же время женские гениталии ощущаются как безопасные и привлекательные, поскольку с ними соотнесены мягкие импульсы сосания. Таким образом, влияние оральной стадии усиливает генитальные импульсы и не мешает подвижности либидо. Аналогично и женские генитальные импульсы и фантазии вбирают в себя счастливые переживания близости к материнской груди. Удовольствие женщины от активного «обволакивания» пениса, свобода от страха разрушить его и кастрировать партнера основаны, отчасти, на бессознательной памяти о том, как она любила, лелеяла и спокойно наслаждалась соском матери в активном процессе сосания. Эти воспоминания дают возможность женщине ощущать пенис как «хороший», а не угрожающий объект.

Речь идет, конечно, только о некоторых аспектах очень сложных взаимоотношений между прегенитальной и генитальной сексуальностью, однако они могут служить иллюстрацией для главного вывода, а именно — касательно позитивного вклада оральной фазы в развитие генитальной функции недостаточно сказать, что здесь имеет место перенесение некоторых элементов оральной фазы в генитальную. Это правильное, но неполное утверждение. Оральные фантазии и цели сохраняют непрерывную активность в сфере бессознательного, оказывая позитивное влияние и стимулируя генитальность. Оральное либидо остается достаточно лабильным для перемещения в генитальную область, где оно и удовлетворяется.

Этот переход происходит (и в этом основной пункт теории либидинозного развития и регрессии) отчасти потому, что «зачатки» генитальных импульсов возникают в тот момент, когда оральная стадия еще действует. В действительности, различные стадии либидинального развития перекрываются в гораздо большей степени, чем это считалось ранее. Генитальная фаза, как таковая, в наиболее ранний период отсутствует, но генитальные тенденции, определенно, заявляют о себе, когда ребенок еще находится в основном в оральной стадии. Например, можно наблюдать, как эрекция возникает время от времени в «грудной» период, и мы не считаем «рефлекторное» объяснение адекватным и убедительным.

Полностью сложившаяся генитальная фаза, примат генитальности, связан с развитым Эдиповым комплексом, но и тот, и другой берут начало в оральной фазе. Различия между ранним и поздним генитальным эротизмом соответствуют различиям между ранней и поздней стадиями во всех областях психического развития. Фундаментальное различие состоит в том, что в самой ранней фазе оральное либидо превалирует, а генитальный эротизм носит спорадический, подчиненный характер, тогда как позднее, в развитой генитальной стадии, импульсы и удовольствия других эротогенных зон подчинены первенству генитальности и консолидированы в «служении» ей. Приоритет генитальности несет крупные изменения в соотношении между либидинальными и агрессивными инстинктами, а также в качественных различиях их специфических ориентаций. Кроме того, имеют место и глубокие изменения в объектных отношениях, с которыми эти ориентации связаны.

Налицо не только «пересечение» различных стадий либидинозного развития; существуют также и движения вперед и назад в рамках конкретных периодов, когда одна или другая стадия считается доминирующей.

(д) Вклад оральной фазы в успешное развитие генитальности не может однако быть до конца понят без упоминания инкорпоративных фантазий и механизма интроекции. Как было показано в главе 4 «Интроекция и проекция», раннее оральное удовлетворение ведет к инкорпорации «хорошей» груди, а также к хорошим отношениям с внешней матерью. Этот «хороший» внутренний объект (сосок, грудь, мать) помогает ребенку снова найти хороший внешний объект на генитальной стадии и чувствовать, что его импульсы несут добро, питают, дают жизнь объекту.

С этими фантазиями связаны кроме того репаративные желания (желания возмещения). Условием поддержания генитальности является свободное функционирование репаративных желаний. Генитальность «дает сбой» и наступает регрессия, если репаративные тенденции нарушены (часто по причине фрустрации и последующих ненависти и агрессии), поскольку генитальность воспринимается как доказавшая свою деструктивность и опасность.

В результате вступает в действие не только страх нанести ущерб внешнему объекту любви, но и ужас перед «плохим» внутренним объектом, или Супер-Эго. В « Inhibitions , Symptoms and Anxiety » (цитированной ранее) Фрейд говорит о жестоком, неумолимом Супер-Эго обсессивного невротика. Он выражает свое собственное ощущение тонкой взаимосвязи между достигнутым уровнем регрессии и типом Супер-Эго: «...Супер-Эго, берущее начало в Ид, не может дистанцироваться от произошедшей регрессии и расщепления инстинкта» (с. 66). Для полноты картины следует добавить, что ненависть и агрессия, вызванные фрустрацией, которая и дает толчок регрессии, немедленно продуцируют страх перед Супер-Эго, угрожающим и мстительным внутренним объектом. А это, в свою очередь, стимулирует потребность ненавидеть и снова бороться всеми средствами прегенитального садизма. С нашей точки зрения, роль внутренних объектов и Супер-Эго является существенным фактором регрессивного процесса.

Другим важным достижением в исследовании регрессии, вытекающим из работы М. Кляйн с маленькими детьми (вместе с более тщательным изучением психотических состояний, во многом стимулированным подобной работой), является то, что фиксацию и другие патологические состояния можно успешно анализировать с точки зрения прогрессии, равно как и регрессии.

В своем исследовании паранойи Фрейд предположил, что параноидные симптомы не следует рассматривать только как регрессивные, но также и как имеющие положительные стороны. «Иллюзорная формация, которую мы принимаем за продукт патологии, является, на самом деле, попыткой к выздоровлению, восстановительным процессом» (с. 457). Фрейд описывает, как Шребер, герой его исследования, снял либидинозный катексис с окружающих лиц и внешнего мира вообще, так что все вокруг стало ему безразлично. Эта ситуация рационализируется как мировая катастрофа: «Конец мира — это проекция внутренней катастрофы, ибо его субъективный мир перестал существовать, как только он лишил его своей любви» (с. 456—457). Он строит мир заново, «чтобы снова жить в нем», посредством иллюзий. «Этот человек восстановил отношение, и подчас очень глубокое, к людям и вещам в этом мире, хотя теперь это отношение могло оказаться враждебным там, где ранее оно было доброжелательным и сочувственным». Симптомы болезни выступают лишь индикатором процесса выздоровления, который «столь резко привлекает к себе наше внимание».

Далее в этом же очерке Фрейд говорит о «бурных галлюцинациях в случае dementia praecox как борьбе между регрессией и попыткой выздоровления » (с. 463).

Ряд сотрудников углубили эти предположения Фрейда о прогрессивных и восстановительных элементах в патологических состояниях и симптомах. В частности, М. Кляйн показала, как на последовательных стадиях развития ребенок по-разному справляется с наиболее ранними ситуациями тревог. Она говорит: «Давайте кратко подытожим сказанное об эволюции фобий. В период молочного кормления обеспокоенность находит выражение в определенных фобиях. На ранней анальной стадии, с ее анималистическими фобиями, все еще действуют объекты угрожающей природы. На поздней анальной стадии, и еще более на стадии генитальной, эти объекты беспокойства сильно модифицированы.

Процесс модификации фобии, я полагаю, связан с теми механизмами, на которых базируются обсессивные неврозы и которые активируются в поздней анальной стадии. Мне кажется, обсессивный невроз является попыткой излечить психотические условия, стоящие за ним, и в детских неврозах обсессивные механизмы уже действуют наряду с механизмами предшествующей стадии» (« The Psycho - Analysis of Children », p . 226).

И снова, в главе XII той же книги, М. Кляйн обсуждает прочие методы лечения, используемые Эго в попытке преодолеть инфантильные ранние тревоги с психотическим содержанием, и показывает, как каждая фиксация или патологический симптом, возникающие на последовательных стадиях, приобретают и ретроспективную, и перспективную функцию, связывая тревоги и делая возможным дальнейшее развитие. С терапевтической точки зрения, навязчивые симптомы часто оставляют пациента, если лежащие в их основе тревоги нашли разрешение, что делает обсессивную технику менее необходимой для психического равновесия.

Исходя из исследования детей младшего возраста, следует отметить, что эти противоположные тенденции — прогрессия и регрессия — постоянно действуют в психической жизни. Во взаимоотношениях между ними во все периоды развития, в любые моменты психического напряжения постоянно происходят «приливы» и «отливы». Каждая точка относительной стабильности — это, в действительности, компромисс между двумя тенденциями, в зависимости от специфики работающих фантазий. Аналогичным образом, психика непрерывно «колеблется» между различными механизмами преодоления тревоги, овладения инстинктами (расщеплением, интроекцией, проекцией, замещением, смещением, вытеснением, изоляцией, бездействием и другими). В конце концов, между этими механизмами достигается определенный компромисс, приемлемый для Эго и обеспечивающий (в той или иной мере) контроль над тревогой, а также компромисс между прогрессом и обратным движением либидо (вместе с деструктивными элементами, всегда ему более или менее присущими), оптимальный для каждой конкретной личности.

Теперь рассмотрим некоторые из данных позиций более детально, особенно в связи с последующими работами Фрейда.

Часть 3

Рассуждение о выводах Фрейда относительно инстинктов жизни и смерти

Регрессия, фиксация и деструктивные инстинкты Явления прогрессии и регрессии дают еще одно свидетельство двойственности, которая лежит в основе человеческой жизни. Они в конечном итоге связаны с инстинктами жизни и смерти. Как отмечалось в главе 4, психоаналитические исследователи первоначально интересовались почти исключительно проявлениями инстинкта жизни и либидо. Изучение регрессии в течение многих лет ограничивалось ее либидинозным аспектом. Только Абрахам провел систематическое исследование роли деструктивных инстинктов. Он показал, что они также претерпевают развитие, проявляющееся в последовательной смене их целей. Исходя из теории Фрейда о трех основных либидинозных фазах, Абрахам проследил развитие явлений агрессии при некоторых психических заболеваниях и пришел к выводу, что деструктивное начало, не менее чем либидинозные импульсы, претерпевает изменение целей в отношении к объектам.

Фрейд отмечал первую деструктивную цель в оральный период, а именно, каннибализм. Абрахам подразделил оральную фазу на две стадии: орально-сосательную и орально-кусательную. Он указал на силу деструктивных импульсов в тот момент, когда начинают прорезываться зубы, однако считал первую оральную стадию свободной от агрессивных влечений. (В этом пункте мы придерживаемся иной точки зрения, исходя из того, что имеются доказательства наличия агрессивных целей уже на «сосательной» стадии. Сам Абрахам, в дискуссии об оральном характере, приписывает сосательной стадии некий элемент жестокости, который делает людей, к этой стадии регрессировавших, «чем-то вроде вампиров для других людей»). Он описывал поедание через кусание как первую деструктивную ориентацию. За ней на первой анальной стадии следует стремление к уничтожению через отторжение (экскрецию). Во время второй анальной стадии происходит важная модификация деструктивных инстинктов: их целью становится контроль путем удержания. Хотя все еще присутствует анальный агрессивный катексис объекта, заметно смягчение деструктивных импульсов в желании сохранить объект. Последний «счастливо избегает» полной деструкции предыдущих фаз на условиях превращения в предмет контроля. На последней стадии инстинктивного развития — генитальной — либидо безраздельно доминирует и, согласно Абрахаму, имеет место полная любовь-к-объекту, лишенная амбивалентности (пост-амбивалентность). Фрейдовская теория первичного инстинкта разрушения была опубликована в 1920 («По ту сторону принципа удовольствия») и, следовательно, была доступна Абрахаму. Вероятно, она была ему известна, когда он писал свое «Развитие либидо» в 1924 году. Абрахам не связывал собственные «находки» с теорией инстинкта смерти, хотя со стороны складывается впечатление преемственности.

Сводя воедино результаты Фрейда, Абрахама и работу М. Кляйн с маленькими детьми в отношении инстинктивных целей прегенитальных стадий, можно в деталях проследить способы выражения либидинозых и деструктивных целей в телесных импульсах. Либидинозный импульс сосания сопровождается деструктивным стремлением высосать содержимое объекта, исчерпать, опустошить, истощить объект. Либидинозное удовольствие при кусании идет рука об руку с деструктивным инстинктом проглатывания. Удовольствие от экскреции соотносится с деструктивной целью уничтожения, тогда как удовольствие воздержания — с импульсами доминирования и контроля. Эти соображения имеют важное значение в дискуссии о роли, которую играют производные инстинкта смерти при регрессии. В то время как некоторые аналитики рассуждают о регрессии преимущественно в терминах либидо, следует отметить также совпадающие изменения в деструктивных влечениях, т. е. их возврат к более ранним, архаическим формам. Мы полагаем, что возвращение примитивных деструктивных целей является главным причинным фактором психических заболеваний.

Предпосылкой регрессии выступает образование точек фиксации. Исходя из упомянутых выше результатов Абрахама, а также обширных исследований М. Кляйн, мы считаем, что точки фиксации имеют не только либидинозный, но и деструктивный «заряд». Оба данных аспекта вступают в действие, когда в результате регрессии инстинктивная и эмоциональная жизнь предыдущей стадии снова становится доминирующей.

В этой ситуации переживаются чрезвычайно сильные тревоги, проистекающие из нескольких источников (а) Наличная фрустрация, вызывающая регрессию. Принято считать, что фрустрация провоцирует ненависть и тревогу. (б) Специфические тревоги (параноидного и депрессивного типа, исходящие от Супер-Эго), активированные возвратом к примитивным инстинктивным влечениям (точкам фиксации). Фрейд говорит: «...Каждый возраст обладает определенным условием [возникновения] страха, т. е. ситуацией опасности, адекватной ему... В процессе развития старые условия страха должны отпадать, так как соответствующие им ситуации опасности обесцениваются благодаря укреплению Я. Но это происходит очень несовершенным образом». Мы уже упоминали замечания Фрейда насчет крайней суровости Супер-Эго в регрессивных состояниях, (в) Страхи, отражающие реакцию Эго перед лицом импульсов и фантазий пройденной стадии. Описывая регрессию в период пубертации при обсессивном неврозе, Фрейд писал: «Эго внезапно качнется от услужливости к жестокости и насилию, вступающим в сознание из Ид...».

Таким образом, с нашей точки зрения, только что приведенные факты (включая крах сублимаций и модификаций, которым деструктивные импульсы подвергаются в процессе развития) необходимо рассматривать во взаимодействии с трансформациями либидо.

Еще в одном пункте наши выводы расходятся с фрейдовской трактовкой регрессии в той мере, в какой она базируется на ранних вариантах его теории. Фрейд выделял «переполнение» либидо в качестве причины регрессии и неврозов. Из-за фрустрации, которая делает разрядку или удовлетворение либидо невозможным, либидо «накапливается», и это вызывает регрессию. «Неудовлетворенное, «бьющее через край» либидо может теперь открыть путь к регрессии...».

Но если принять фрейдовскую теорию об инстинктах жизни и смерти, сформулированную в работе «По ту сторону принципа удовольствия», то нет оснований для «привилегированного» положения либидо при анализе регрессии и психопатологических состояний. Теперь возникает вопрос, действительно ли регрессия является результатом неспособности либидо овладеть деструктивными влечениями и тревогами, вызванными фрустрацией. По нашему мнению, дело обстоит именно так: патологическое состояние «переполнения» либидо возникает только в том случае, если либидо — несмотря на количественное увеличение (возможно, кажущееся) — неспособно противостоять деструктивным импульсам, вызванным теми же факторами, что и переполнение либидо, а именно фрустрацией.

В качестве примера рассмотрим проблему климакса.

Известно, что многие женщины не могут справиться с проблемами этого периода и впадают в заболевания, варьирующие по длительности и степени серьезности. Данная тенденция к психическим расстройствам при климаксе ставит ряд теоретических проблем. Мы знаем, что происходят важные физиологические изменения, например, в гормональном балансе, но необходимо еще проанализировать и психологические процессы в связи с физическим фактором.

Здесь, как и всегда, пытаясь понять невротический конфликт или, если надо, нормальное психическое развитие или нормальную личность, мы сталкиваемся с единством психики и тела. Первичными источниками энергии всей психической жизни являются инстинкты, пограничные динамические процессы, относящиеся одновременно к душевной и телесной сферам. Вполне возможно, что внутренние секреты наших желез весьма близки к роли материальных носителей инстинктов. Они, безусловно, представляют жизненно важный элемент телесных процессов, лежащих в основе инстинктивных явлений. Известно, что изменения в обмене веществ влияют на настроения, влечения, фантазии. Мы также знаем и другое, что эмоциональный конфликт может нарушать эндокринный баланс, и что сугубо психологическое лечение, разрешение эмоционального конфликта путем психоанализа, может положительно влиять на гормональное равновесие.

Интересующая нас проблема заключается, таким образом, в понимании способов, посредством которых женщина справляется с изменением стимуляции, вытекающим из гормонального дисбаланса. Как она справляется со сменой внутренних стимулов и с реакцией мужа и окружающих на изменение в ее внешнем облике, личности, которые могут происходить в этот период? Каковы те психологические факторы, которые помогают одной женщине преодолеть эти трудности (в какой-то мере, неизбежные), и те, которые делают другую женщину жертвой этих трудностей? Несомненно, степень и характер проблем, с которыми женщина сталкивается в период климакса, зависят частично от ее предыдущей психологической истории: например, от того, насколько она преодолела свой Эдипов комплекс и фантазии кастрации, от способов, с помощью которых она справлялась с наиболее ранними страхами, а также от широты и устойчивости ее сублимаций.

Многие женщины регрессируют в момент климактерического конфликта, так как угасание сексуальной продуктивности лишает их не только прямого инстинктивного удовлетворения, но и важнейшего фактора уверенности в себе. Не только у верующих католиков мы встречаем ощущение греховности полового акта, единственным искуплением вины за который может быть зачатие. Такое отношение к сексуальности, вытекающее из Эдипова комплекса и ранних страхов, заложено, как хорошо известно, в бессознательном многих женщин, которые считают себя свободными от религиозных или этических предрассудков по поводу секса. С исчезновением искупающего фактора, обостренное чувство вины буквально наводняет женскую психику. Сознание, что она не может больше иметь детей, открывает дорогу для глубоких страхов, в особенности концентрирующихся вокруг образа внутренней разрухи, опустошения, вина за которые возлагается на враждебную мать. Невозможность произвести на свет живого ребенка ощущается как наличие мертвых тел внутри (фантазия, производная, в конечном счете, от каннибалистических и деструктивных импульсов раннего периода). Эти чувства порождают страх собственной смерти. Вслед за такого рода страхами усиливается зависть к пенису, владение которым становится все более необходимым и желанным, коль скоро утрачена женская привилегия рождения детей. Вина по отношению к мужу, отчасти за свое побуждение кастрировать его, отчасти потому, что теперь она лишает его возможности отцовства, также выступает частью этой сложной картины. Кроме того, муж, от которого она больше не может забеременеть, принимает на себя роль отца, не удовлетворившего ее желание иметь ребенка, и таким образом возрождаются инцестные фантазии, несущие представление о сексе как о страшном преступлении. В сознании эти конфликты и страхи могут проявляться под маской навязчивого страха стать старой и непривлекательной. У женщин в период климакса часто возникает повышенная потребность в сексуальных контактах, сексуальном удовлетворении и успехе, нежности и любви. Они вступают в «опасный возраст». Аналитическое исследование подобных случаев наглядно показывает, что тревога и вина значительно усиливают либидинозные желания.

Более нормальные женщины преодолевают тревогу внутреннего опустошения, бесплодия разными путями: например, посредством сублимации и стимулов, предоставленных хорошими социальными и сексуальными отношениями.

С проблемой климакса связано множество и других факторов, однако упомянутых выше достаточно, чтобы очертить наш подход к проблеме «переполнения» либидо, не ставя целью проследить психологию климакса как таковую.

Современные аналитические исследования климактерических расстройств подчас напоминают учебник психопатологии, предельно ясно демонстрируя, как регрессия активирует неразрешенные конфликты всех стадий развития, в том числе самых ранних. Возникает впечатление, что климакс представляет собой «час расплаты» за все накопленные психологические долги — долги, о которых можно забыть, пока длится период биологического процветания.

В ситуации, когда перед Эго стоит задача овладения «запруженным» либидо, к ней добавляется еще одна — овладение деструктивными импульсами и тревогами. Эти выводы вытекают из клинических наблюдений. По нашему мнению, их теоретическую основу следует искать в теории Фрейда о слиянии двух противоположных инстинктов, и конкретно, в том «факте, что мы едва ли когда-либо имеем дело с чистыми инстинктивными импульсами, но с сочетаниями, в разных пропорциях, двух групп инстинктов».

Суммируем наши выводы по данному вопросу. Точки фиксации характеризуются не только связыванием либидо, но и потенциальной активностью деструктивных импульсов и тревог, специфических для разных периодов развития. Они создают фон для неразрешенных конфликтов и способны помешать утверждению генитальной фазы. Сохранение прегенитальных типов инстинктивного поведения и фантазий само по себе не является патологическим фактором. Выше отмечалось их значение как «ступеней» овладения тревогой. Прегенитальные агрессивные и либидинозные цели могут внести свой вклад в формирование генитальных, обогатить генитальную активность, придать ей новые оттенки при том условии, что они способны подчиниться верховенству последней. Это однако зависит от баланса либидо и деструктивных импульсов, который предопределяет тип фантазий, сопровождающих генитальную активность.

Нарушения генитальной фазы затрагивают одинаково либидо, деструктивные инстинкты и наличный уровень Эго. Как известно, инволюция характера и дефект сублимаций являются частью процесса регрессии.

Другим элементом регрессии являются возможные препятствия в осуществлении репарационных целей. Как уже отмечалось, мы отводим особую роль репарации и сублимации в поддержании психического здоровья. Инстинктивные процессы прегенитальной фазы порождают специфические страхи. Эго, построенное на интроекции и проекции, находится под угрозой тревоги потери или разрушения своих объектов. Восстановление последних — самая насущная цель, дающая толчок сублимации. Эти плоды Эго-развития, следовательно, помимо доставляемого ими удовлетворения, выступают ведущими факторами в борьбе против вины и тревоги. Определенная степень, качество вины и тревоги стимулирует репарационные механизмы и способствует сублимации. Избыток этих эмоций однако оказывает на сублимацию парализующее действие. Пока индивид чувствует, что его деструктивные импульсы находятся под контролем или что причиненный ими вред возмещается, он может поддерживать генитальный уровень, т. к. может вынести действительную фрустрацию, а его либидо может быть переориентировано на другие объекты. И до тех пор, пока достижима сублимация и продолжается поиск удовлетворения от других объектов, это, в свою очередь, помогает индивиду бороться с фрустрацией. Здесь налицо «круг» благоприятных факторов. Но если репарация и сублимация терпят крах, защитные механизмы Эго побеждены, деструктивные импульсы усиливаются и возрождаются прегенитальные ситуации тревоги. Страх наказания и отчаяние делают действительную фрустрацию невыносимой, отчасти потому, что она усилена этими самыми процессами. Теперь налицо порочный круг, включающий и реанимацию архаических импульсов с присущими им тревогами, и «провал» сублимации и репарации — круг, отражающий взаимное влияние фиксации и регрессии.

Регрессия и запрет

Регрессия может привести либо к симптомообразованию, либо к торможению, либо к тому и другому вместе. Фрейд полагал, что Эго-функция какого-либо органа тормозится, если сексуальная значимость этой функции, эрогенность данного органа, становится слишком большой. Фрейд говорит: «Как только письмо, предполагающее истечение жидкости на листок бумаги, приобретает значение соития, или как только хождение пешком становится символическим представителем ступания (топтания) по телу матери-земли, и то, и другое прекращается, поскольку репрезентирует запрещенный сексуальный акт. Эго отрицает эти функции, находящиеся в его сфере, с тем чтобы не предпринимать новых репрессивных мер — избежать конфликта с Ид».

В свете теории слияния либидо и деструктивных импульсов процессы торможения снова становятся предметом дискуссии. Мы не предполагаем здесь исчерпывающий анализ проблемы, но лишь хотим наметить в общих чертах наш подход к ней. Два примера из вышеприведенной цитаты (письмо, обретающее значение копуляции, и хождение — в значении топтания тела матери) — не одинакового уровня. Последний явно несет оттенок жестокости, и можно предположить, что именно это — фантазия насилия, производная деструктивного компонента — является причиной страха и вины и налагает — посредством вмешательства Супер-Эго — «запрет» на данные действия. В своих фантазиях субъект чувствует, что может топтать тело матери, он начинает бояться убить ее, и именно его депрессивные и навязчивые тревоги вызывают расстройство функции хождения. Аналогичным образом, способность писать будет нарушена, если ее анально и уретро-садистские значения доминируют над репаративными и генитальными фантазиями и по этой причине вызывают реакцию защитных механизмов Эго.

Регрессия и разъединение

Обращаясь теперь к метапсихологическому аспекту регрессии, мы сталкиваемся с множеством не решенных до конца проблем, хотя Фрейд и выдвинул некоторые существенные предположения. Он поставил явления слияния и разъединения в центр проблемы и связал регрессию с разъединением. Регрессию и разъединение следует рассматривать как различные аспекты одного и того же сложного явления. «Коротко обобщая, можно предположить, что сущность регрессии либидо, например, от генитального к садистско-анальному уровню, лежит в расщеплении инстинкта, точно так же, как продвижение с ранней стадии на завершенно-генитальную обусловлено вхождением эротических компонентов». И снова: «Что касается метапсихологического объяснения регрессии, я склонен видеть его в «расщеплении инстинкта», в отделении эротических компонентов, которые в начале генитальной стадии присоединились к деструктивному катексису, принадлежащему к садистической фазе».

Эти утверждения, по всей видимости, подразумевают, что смешение инстинктов разрушается, когда наступает регрессия, а также, что это смешение отсутствует на прегенитальных стадиях, реактивируемых при регрессии. Фрейд неоднократно подчеркивал, что оба противоположных инстинкта всегда встречаются в «перемешанном» состоянии, и прямые аналитические наблюдения полностью подтверждают это. Приведем две цитаты из Фрейда. «Исходя из теоретических соображений, подтвержденных биологией, мы предполагаем существование инстинкта смерти... Эта гипотеза ничего не говорит о том, каким образом сочетаются оба типа инстинктов, как они смешиваются, сливаются друг с другом, но то, что это происходит регулярно, в широких масштабах — предположение, необходимое для нашей концепции».

И еще: «... то, что нас интересует — едва ли чистые инстинктивные импульсы, а сочетания, в разных пропорциях, двух групп инстинктов...».

Данные высказывания категорически исключают идею об отсутствии «слияния» на прегенитальных стадиях. Как представляется, Фрейд говорил не о полном, а о частичном отделении эротических компонентов. Его было бы достаточно, чтобы вызвать регрессию и усилить деструктивные импульсы, несмотря на сохранение слияния инстинктов на уровне, не достигнутом регрессией. Такая точка зрения согласовалась бы с утверждением Фрейда об изменчивых пропорциях неизменного наличного синтеза двух инстинктов, а также с его вычленением прегенитальной и генитальной фаз применительно к пропорции инстинктов. Ключевым моментом в процессе, описываемом как «разъединение», является, на наш взгляд, эффективное усиление деструктивного компонента, независимо по количественным или структурным причинам.

Вероятно, целесообразно снова кратко зафиксировать нашу позицию по поводу взаимодействия регрессии и фиксации. Известна точка зрения Фрейда, что регрессия становится возможной благодаря формированию точек фиксации. На пути к генитальной сексуальности мы проходим разные точки, своеобразные «станции» в развитии; и поскольку какая-то часть либидо — вместе, как мы считаем, с частью агрессивных импульсов — остается на этих «станциях», к ним можно вернуться, регрессировать. Следует напомнить, что такое «путешествие» — внутренний процесс, и что «станции» находятся внутри нас. «Оставленные позади» влечения, в действительности, также находятся внутри, подобно нашим воспоминаниям, а те, как известно, остаются в душе, однажды их пережившей, даже если кажутся утраченными. Таким образом, пока наше либидо удерживается на генитальном уровне, предшествующие точки непрерывно активны в бессознательном. Характер и степень влияния прегенитальных импульсов и фантазий на нашу жизнь зависят, частично, от силы либидо. В случае климактерических конфликтов, ситуация заключается не просто в регрессии к анально-садистской стадии. Под давлением множества конфликтов, связанных с потерей репродуктивной способности, могут активироваться предшествующие импульсы и фантазии. Это ставит перед каждой женщиной трудную задачу психологической адаптации, и все же эту задачу можно решить, не прибегая к регрессии в собственном смысле. Данный процесс противодействия «возрожденной» активности прегенитальных элементов носит временный, текучий характер и сам по себе регрессией не является. Наличие конфликта и необходимости ре-адаптации доказывает динамические возможности точек фиксации.

Все это помогает нам справиться с одной трудностью, но остаются еще и другие. В частности, необходимо рассмотреть проблему количества либидо и деструктивных импульсов. Остается ли абсолютное количество инстинктивной энергии постоянным в течение жизни? Можно ли сказать, что энергия одного из инстинктов, скажем, либидо, увеличивается, а другого — уменьшается? Являются ли такие количественные изменения причиной определенной последовательности инстинктуальных фаз? Является ли общая «сумма» обоих инстинктов неизменной и следует ли объяснять смену «ведущих» зон последовательным катексисом каждой из них?

Некоторые наблюдения говорят в пользу количественных изменений на протяжении жизни. По-видимому, и Фрейд склонялся к этому выводу. Он говорит: «При достижении определенного периода жизни и в соответствии с ритмом биологических процессов, количество либидо в «психическом хозяйстве» возрастает до такого уровня, который сам по себе достаточен, чтобы нарушить здоровое равновесие, создать условия для невроза. Как известно, эти достаточно резкие всплески либидо обычно связаны с пубертацией и климаксом, наступающим у женщин определенного возраста; у некоторых людей они могут проявляться с периодичностью, которую еще предстоит установить».

С другой стороны, можно привести соображения в пользу иной точки зрения, также высказанной Фрейдом, что либидинозное удовлетворение максимально в период грудного кормления и никогда впоследствии не достигает этого уровня; что самые первые, самые примитивные импульсы ребенка «обладают такой собственной интенсивностью, которая превосходит все, что последует в будущем ». Эти оценки не предполагают первоначально слабой инстинктивной жизни, которая крепнет лишь в процессе развития. Все же возможно, что происходят периодические всплески, как, например, при наступлении способности к деторождению. Эту точку зрения, вероятно, следует привести в соответствие с рядом других соображений: например, простота против сложности, с одной стороны, а с другой — вклад предыдущего опыта в дальнейший опыт, как уже отмечалось выше. Особая интенсивность элементарного, первобытного импульса имплицитно присутствует в высшей точке взрослого, зрелого либидинозного опыта — в генитальном оргазме.

Таковы приведем размышления, к которым подталкивает «неопределенность» инстинктов. В конечном счете, Фрейд называет инстинкты «мифическими существами, грандиозными в своей неопределенности» («Продолжение лекций по введению в психоанализ», с. 358). Можно вспомнить, что инстинкты принадлежат к пограничной области между сомой и психикой, и что наша сфера — именно психика, тогда как к физиологу мы обращаемся за дополнительной информацией. Мы можем рассуждать об инстинктах, но наши убеждения вытекают из психологических наблюдений, из исследований поведения, чувств, эмоций, фантазий. Возможно, не абсолютные количества инстинктивной энергии, а специфические черты, присущие «ведущему» органу, определяют взаимоотношения инстинктов в рамках их «слитного» единства, и функции этого органа накладывают свой отпечаток на достигнутую инстинктивную стадию. Благодаря сверхличной прокреативной функции, генитальная стадия, вероятно, лучше всего приспособлена к целям инстинкта жизни, так что ее реализация создает условия, эквивалентные «приливу эротических компонентов». Но не следует рассматривать лишь биологическую функцию «ведущего» органа. Фантазии, связанные с различными органами и их функциями, решают дело с психологической точки зрения. Первые зоны инстинктивных переживаний обременены фантазиями крайне агрессивного порядка. С переходом к примату генитальности примитивные разрушительные импульсы модифицируются, «шлифуются», агрессивные фантазии смягчаются. Фантазии, ассоциируемые с прокреативной функцией, естественно и неизбежно принадлежат к творческому, репарационному типу.

Фрейд склонялся к тому выводу, что количественные факторы предопределяют прогресс и регресс, но он также был убежден в важности того, «каким образом два класса инстинктов сливаются, смешиваются друг с другом». Мы попытались показать, как оральные элементы могут обогащать генитальный опыт, придавая (в фантазиях) пенису, вдобавок к его собственно генитальной функции, также функции питания и утешения. Некоторые прегенитальные элементы однако не могут войти в генитальную фазу.

Вероятно, одна из функций либидо состоит в том, чтобы связать деструктивные инстинкты, исчерпать источники деструктивных импульсов и, таким образом, овладеть ими. Либидо на генитальной фазе может больше всего преуспеть в использовании деструктивных импульсов для собственных целей, достигая тем самым доминирующего положения в рамках их единства. То, что такое единство, «слитность» инстинктов, существует даже на генитальной стадии, наглядно демонстрирует анализ импотенции и фригидности, при которых боязнь агрессии ведет к торможению половой функции. Как хорошо известно, определенная степень, характер агрессивных элементов, или, точнее, определенный вклад со стороны производных деструктивного инстинкта, необходимы для успешного функционирования генитальности. Но это может позволить деструктивным импульсам вступить в генитальный акт лишь в том случае, если обеспечено первенство либидо, т. е. если достигнута глубокая модификация их целей под влиянием либидо.

Подведем итоги. Без сомнения, на каждой стадии развития имеет место синтез, «слияние» противоположных инстинктов. Характер этого единства, однако, варьирует от стадии к стадии, но мы еще не в состоянии точно сказать, в чем этот характер состоит. Самая «безопасная», простая, гипотеза заключается, по-видимому, в том, что он определяется не только количественными факторами. Как отмечалось в главе 10, доминирующую роль инстинкта жизни невозможно описать только в количественных терминах. Взаимодействие между инстинктами, характер их «слияния», «смешивания», по меньшей мере столь же важны, и, возможно, определяют самую суть дела.

Разъединение, дезинтеграция означают, следовательно, распад этого специфического единства, конец доминирования либидо в этой форме, а не просто «отделение » либидинозных компонентов или уменьшение их количества.

Если такое разъединение все же происходит, то необходимо проследить дальнейшую судьбу отделившейся части либидо. Известно, что, как считал Фрейд, отделившееся от объектов либидо трансформируется в Эго-либидо, умножая первичный нарциссизм. Если применить этот вывод к расщеплению при регрессии, то нарциссизм и регрессия, таким образом, вступают во взаимное отношение. Как подчеркивалось в главе 4 «О "проекции" и "интроекции"», нарциссизм, в нашем представлении, связан с отношением субъекта к своим внутренним объектам. Регрессия, следовательно, может затрагивать систему фантазий и чувств относительно внутренних объектов. Мы, однако, не можем рассмотреть эту важную проблему в рамках данной главы. (Мы уже специально отмечали выше роль Супер-Эго в регрессии.)

Таким образом, явления, охватываемые понятием регрессии, с нашей точки зрения, весьма сложны и динамичны, связаны с неустойчивым равновесием (утратой равновесия) во всех компонентах психической жизни. Как мы предположили, возвратное движение либидо и деструктивных инстинктов необходимо рассматривать в контексте эмоционального опыта и жизни фантазий.

Развитие в психоанализе

Книга «Развитие в психоанализе» (1952 г.) представляет собой оригинальное исследование раннего развития ребенка, подводящее итог долгому периоду научной деятельности школы Мелани Кляйн. Работа увидела свет в результате знаменитой «Дискуссии о противоречиях» 1943-1944 гг. между представителями Британского психоаналитического общества и Венской психоаналитической группы. Она является уникальным документом истории психоаналитического движения, важнейшей вехой развития психоаналитической мысли. Подробное изложение взглядов М. Кляйн на раннее развитие отношений, бессознательные фантазии ребенка, примитивные защитные механизмы, проявления инстинктов жизни и смерти будет интересно всем специалистам в области психотерапии и психологии развития.