Межличностный мир ребенка

Предисловие

К написанию этой книги меня привело множество пересекающихся тропинок. Когда я был стажером в области психиатрии и проходил психоаналитический тренинг, нас всегда просили обобщать каждый случай с психодинамическими формулировками, то есть давать объяснительный исторический отчет о том, как пациент стал тем человеком, который пришел в наш кабинет. Это сообщение начиналось с наиболее ранней стадии жизни пациента, включая довербальные и доэдипальные переживания младенчества. Эта задача, особенно попытка ввести период младенчества в последовательное описание жизни пациента, всегда вызывала у меня затруднения. Мне было сложно, поскольку я сталкивался с противоречием. С одной стороны, я был убежден, что прошлое неким последовательным образом влияет на настоящее. Это фундаментальное утверждение, общее для всех видов динамической психологии, было одним из факторов, делающих для меня психиатрию самой захватывающей и сложной из всех областей медицины. Психиатрия была единственной клинической дисциплиной, для которой имело значение развитие. Но с другой стороны, мои пациенты так мало знали о самой ранней истории своей жизни, а я знал еще меньше о том, как их расспрашивать. Так что мне приходилось выбирать что-то из тех немногих фактов об их младенчестве, которые лучше всего соответствовали существующим теориям, и из этой выборки составлять связную историю. Описания всех случаев стали звучать очень похоже. Но люди-то были разные. Это упражнение было похоже на игру с ограниченным числом ходов — или, хуже того, с привкусом интеллектуальной нечестности — при попытке воссоздать то, что ощущалось как подлинное. Самые первые месяцы и годы жизни занимали важное место в теориях, но при взаимодействии с реальным человеком их роль становилась спекулятивной и туманной. Это противоречие все время смущало и интересовало меня. Одна из основных задач данной книги заключалась в том, чтобы обратиться к этому противоречию.

На другую тропинку, также приведшую меня к написанию этой работы, я ступил тогда, когда открыл для себя современные исследования по психологии развития. Они обещали предоставить новые подходы и инструменты для того, чтобы больше узнать об этом раннем периоде. И я использовал эти инструменты на протяжении следующих пятнадцати лет наряду с клиническим подходом. Эта книга является попыткой диалога между тем младенцем, которого открывает экспериментальный подход, и тем, которого создают клинические реконструкции. Предназначение подобного диалога — разрешить противоречия между теорией и реальностью.

Я шел к этой книге и по третьему пути, руководствуясь тем аргументом, что настоящее лучше всего понимать на основе знания о прошлом. Помню, когда мне было около семи лет, я видел, как взрослый пытается общаться с младенцем; младенцу было около года или двух. Мне в тот момент было совершенно ясно, чего хотел младенец, но взрослый, похоже, этого совсем не понимал. Я понял, что нахожусь в особом возрасте. Я знал «язык» и младенца, и взрослого. Я был «двуязычным», и мне было интересно, утрачу ли я эту способность, когда повзрослею.

У этого раннего эпизода есть собственная история. Когда я был младенцем, я много времени провел в больнице, и чтобы понимать, что происходит, я стал наблюдателем, читающим невербальную информацию. Я никогда не переставал этим интересоваться. Так что когда я был стажером и открыл для себя этологов, я пришел в восторг. Они предложили научный подход к естественному невербальному языку младенцев. И я был поражен тем, что этот подход служил дополнением к анализу вербального самоотчета, который описывают динамические психологии. Необходимо стать «двуязычным», чтобы разрешить все противоречия.

Кто-то может сказать, что исследованиям или теориям, которые определяются исключительно личными факторами, доверять нельзя. Другие же ответят, что никто в здравом уме не станет заниматься таким сложным делом, как исследования, не имея соответствующей личной предыстории. Специалисты по развитию наверняка присоединятся к последним.

Самый недавний путь к этой книге отмечен влиянием моих друзей и коллег, которым я многим обязан. Они читали всю рукопись или отдельные ее части на разных стадиях написания и вносили свои предложения или критику, что вдохновляло меня и помогало писать. В частности, я благодарен своим коллегам: Сюзан В. Бейкер, Линн Хофер, Майрону Хоферу, Арнольду Куперу, Джону Дору, Кристине МакКейн, Джо Глику и Роберту Митчелсу.

В формировании конкретных аспектов данной книги были полезны три различные группы. В определенный период времени мне представилась счастливая возможность участвовать в регулярных встречах с Маргарет Малер и ее коллегами Анной-Марией Вейл, Джоном МакДевиттом и Анни Бергман. Хотя они, возможно, не согласятся со многими из моих заключений, те дискуссии, которые приводили нас к разным выводам, всегда обогащали мое теоретическое понимание. Во вторую группу, которую создала Катрин Нельсон для изучения разговора перед сном одного младенца, входили Джероми Брунер, Джон Дор, Кэрол Фелдман и Рита Вейтсон. Эти дискуссии были очень полезны для понимания взаимодействия между довербальным и вербальным опытом младенца. Третья группа была собрана Робертом Эмде и Арнольдом Самероффом в Центре Исследований Бихевиоральных Наук для исследования психопатологии развития. Дискуссии с Аланом Скроуфом, Арнольдом Самероффом, Робертом Эмде, Томом Андерсоном, Холи Пармели и Хербом Лейдерманом помогали понять вопросы интернализации проблем отношений.

Также я хотел бы признать незаменимый вклад многих людей, работавших в нашей Лаборатории Процессов Развития в этот период. Это: Мишель Аллен, Сюзан Баер, Сесилия Бетге, Роанн Барнетт, Сюзан Эванс, Виктор Форнари, Эмили Фрош, Венди Хафт, Линн Хофер, Полин Хоппер, Энн Голдфилд, Кэрол Камински, Терел Каплан, Кристин МакКейн, Сюзан Леман, Бабетт Молер, Пат Нахманн, Кармита Паррас, Кэти Радунс, Анни Рич, Митчел Ричардс, Катрин Шир, Сюзан Спикер, Пауль Трад, Луиза Вейр и Иветт Ятчминк.

Я также хотел бы поблагодарить тех, кто не работал в нашей лаборатории, но находил возможность со мной сотрудничать — а именно, Джона Дора из Городского университета Нью-Йорка и Бертрана Крамера из Женевы.

Я особенно обязан Сесилии Бетге за подготовку этой рукописи на всех стадиях и за ее административные способности, которые помогли мне писать книгу и продолжать вести профессиональную жизнь.

Джо Энн Миллер, мой редактор в Basic Books, предоставляла поддержку, критику, идеи, терпение, нетерпение и назначала крайние сроки, и все это с замечательной чувствительностью и своевременно. Незаменимыми были также ясность мышления и прекрасная редакторская интуиция Нины Гюнзерхаузер.

Многие исследования, упоминающиеся в этой книге, поддерживали Фонд Германа и Амелии Эрман, Фонд Уильяма Т. Гранта, Фонд Психоаналитических Исследований, Национальный Фонд Печатной Продукции, Национальный Институт Психического Здоровья и Уорнер Комьюникейшнз.

И наконец, я хотел бы поблагодарить всех родителей и младенцев — моих самых важных сотрудников, которые позволили нам себя изучать.

Межличностный мир ребенка

Книга выдающегося клинициста и исследователя Дэниэла Н. Стерна исследует внутренний мир младенца. Как младенец воспринимает себя и других? Существует ли для него с самого начала он сам и другой, или есть некая неделимая общность? Как он соединяет отдельные звуки, движения, прикосновения, визуальные образы и чувства в единое представление о человеке? Или это единое воспринимается сразу? Как младенец переживает социальное событие — «быть вместе» с кем-то? Как это «быть вместе» запоминается, или забывается, или представляется ментально? Каким становится переживание связи с кем-то по мере развития? Вообще говоря, какой межличностный мир — или миры — создает младенец? На эти и другие вопросы, касающиеся субъективной жизни младенца, пытается найти ответы автор, сочетающий подходы клинициста и исследователя и методики психоанализа и психологии развития.