Межличностный мир ребенка

Эпилог

Основной целью данной книги было описание развития ощущения самости младенца. Я попытался сделать выводы о возможных субъективных переживаниях младенца из рассмотрения новых экспериментальных данных о младенцах в сочетании с клиническими феноменами из практики. В этом смысле это шаг к синтезу наблюдаемого и клинически реконструируемого младенца в форме рабочей теории развития областей переживания самости.

Ценность этой рабочей теории еще не доказана, и даже ее статус гипотезы еще предстоит исследовать. Следует ли воспринимать ее как научную гипотезу, которую можно оценить по тому, подтверждает ли она имеющиеся на данный момент представления или опровергает, и порождает ли исследования, приводящие к новым открытиям? Или же ее нужно воспринимать как клиническую метафору для практического применения, и в этом случае можно определить терапевтическую эффективность этой метафоры?

Я надеюсь, что верным окажется и то и другое. Как гипотеза, этот взгляд привлекает внимание к различным областям, в которых необходимо проводить больше экспериментов, — в частности, к исследованиям эпизодической памяти и роли аффекта в организации переживания, к описательным и теоретическим попыткам создания таксономии довербальных переживаний и, в особенности, к попыткам развития описательных средств для определения и отслеживания паттернов взаимодействия при всех их трансформациях в развитии. Также необходимы дальнейшие исследования для проверки гипотезы, согласно которой специфические для каждого возраста негативные события предсказывают последующую патологию в специфических областях переживания самости, но не могут предсказать патологию в специфических традиционных клинических темах развития. Я надеюсь, расширилось поле увлекательных и сложных исследований, и будущие экспериментаторы ответят на этот вызов.

Представленный здесь взгляд также предназначен служить метафорой для клинической практики. Вероятно, клинические следствия этой метафоры будут проявляться медленно и косвенно. Я подозреваю, что величайший потенциал содержится в изменении нашего представления о том, что представляет собой младенец, как он вступает в отношения с другими людьми, каким может быть его вероятный социальный опыт, в особенности его ощущение самости, и как мы ищем переживания прошлого, необходимые для создания терапевтических повествований. Такое изменение постепенно проникает в мышление терапевтов, активно работающих с пациентами. Когда меняется картина реконструированного прошлого жизни пациента, терапевт считает необходимым мыслить и действовать иначе. Конструкты, предложенные в последнем разделе книги, должны способствовать этому процессу. Такой процесс изменений продолжается многие «поколения» пациентов. Невозможно точно предсказать, как этот процесс проникновения и трансформации будет переведен в различные техники и теории терапии. Я предложил здесь лишь некоторые начала.

Второй путь изменений даже более косвенный и непредсказуемый, но, возможно, еще более сильный. Мы не только теоретики и экспериментаторы, но и родители, бабушки и дедушки и распространители информации. Наши находки и теории — это информация для новых родителей. Намереваемся мы это делать или нет, нам не избежать общеобразовательной природы нашей работы. Этот процесс уже начался и продолжает ускоряться, меняя общее представление о младенце большинства людей. После того как родители увидят другого младенца, младенец трансформируется их новым «взглядом» и становится в итоге иным взрослым. В этой книге описывается, как происходят такие трансформации. Эволюция, с которой мы сталкиваемся каждый день в облике «природы человека», действует в этих вопросах как консервативная сила, так что изменение наших представлений о том, что представляет собой младенец, может только в некоторой степени повлиять на его изменение. Но речь идет именно об этой степени изменения. Если иное представление о младенце начинает поколение спустя в достаточной степени менять детей, подростков и взрослых, то к нам станут приходить иные пациенты — пациенты, у которых было другое младенчество и межличностный мир которых развивался несколько иначе. Терапия такого нового пациента потребует изменений в клинической теории и стратегиях исследований.

Как развиваются сами младенцы, так должны развиваться и наши теории о том, что они переживают и что собой представляют.

Межличностный мир ребенка

Книга выдающегося клинициста и исследователя Дэниэла Н. Стерна исследует внутренний мир младенца. Как младенец воспринимает себя и других? Существует ли для него с самого начала он сам и другой, или есть некая неделимая общность? Как он соединяет отдельные звуки, движения, прикосновения, визуальные образы и чувства в единое представление о человеке? Или это единое воспринимается сразу? Как младенец переживает социальное событие — «быть вместе» с кем-то? Как это «быть вместе» запоминается, или забывается, или представляется ментально? Каким становится переживание связи с кем-то по мере развития? Вообще говоря, какой межличностный мир — или миры — создает младенец? На эти и другие вопросы, касающиеся субъективной жизни младенца, пытается найти ответы автор, сочетающий подходы клинициста и исследователя и методики психоанализа и психологии развития.