Основные формы страха: исследование в области глубинной психологии

2.3. Биографические предпосылки

Конституциональная предрасположенность депрессивных личностей акцентируется на склонности к теплоте и душевности, готовности и способности любить, чуткости и глубокой интуиции. Эти качества часто сочетаются с некоторой тяжеловесностью чувств, значимых для депрессивных личностей и усиливающих их депрессию. Обладая такими качествами, как верность, постоянство и склонность к любовным переживаниям, они часто попадают в определенные ситуации, которые вызывают у них меланхолические реакции. Из-за этих качеств они не могут предотвратить или уменьшить опасность изменения своего собственного образа жизни. К тому же они обладают прирожденной склонностью направлять агрессивность на самих себя, так что в жизни они не могут найти опору в себе. По своей натуре они миролюбивы, доброжелательны и не приспособлены к борьбе. Другими конституциональными компонентами являются чувствительность, незащищенность и ранимость, «недостаточно толстая шкура», что лишает их опоры и стойкости. Вероятно, у них имеется и врожденная склонность к флегматичности и комфорту, хотя до сих пор неясно, какие из этих качеств можно назвать предрасположенностью, а какие — реакцией.

Здесь мы вновь сталкиваемся с пересечением конституциональных и биографических данных.

Мы лучше поймем, какие биографические взаимосвязи благоприятствуют депрессивному развитию личности, если представим себе раннее детство, особенно вторую его фазу. Речь идет о той ранней фазе развития, когда ребенок постепенно начинает сознательно воспринимать окружающий мир: свою мать он считает источником удовлетворения его потребностей, для чего она должна быть неизменно доброжелательной и заботливой. Детство видится как длительный период существования вместе с матерью, как «Мы»; по определению Кюнкеля, мать и дитя живут в симбиозе, образуя единство, в рамках которого ребенок постепенно начинает отделяться от матери. Вначале разделительная граница между ними нечетко представлена в сознании ребенка. Он лишь осознает, что мать находится за пределами его существа, и в то же время понимает, что она приносит ему радость и удовлетворение; он находится в зависимости от матери.

Ребенок нуждается в матери и полон страха, когда она отдаляется от него. Он полностью от нее зависим и ориентирован на нее; она является для него важнейшим пунктом взаимосвязи с миром. Ребенок воспринимает ее образ и ее существование со всей полнотой своих чувств. Даже длительное время спустя тотальная зависимость от матери выражается в глубокой запечатленности ее образа в душе человека. Интериоризация матери — чрезвычайно важная часть духовного становления ребенка: то, какую позицию занимает мать в своем переживании связи с ребенком, определяет его отношение к самому себе в будущем. Внутренний образ матери — то, что психоанализ называет интроекцией, или инкорпорированием, образа матери, индивидуализированный материнский опыт, — отражается позднее в нашей позиции по отношению к себе самому. Тот, кто имеет счастье представлять себе образ любящей матери, получает любящую поддержку в своей самооценке; тот, кто имеет несчастье представлять себе свою мать жестокой и отвергающей его, не имеет глубинной любящей опоры и в течение длительного времени нуждается в новых опытах любовной поддержки со стороны, он верит в любовь и надеется ее встретить.

При хорошей взаимосвязи между матерью и ребенком происходит взаимное обогащение, которое ощущается ими как счастье. Ребенок, как эхо, отражает улыбку матери, отвечает на ее улыбку своей, что вызывает ласковую усмешку матери. Так возникает внутренняя взаимосвязь, дающая разгадку взаимного понимания как залог умения быть счастливым, первый урок благодарности, надежды и эмпатии. Этот период является коротким раем в жизни ребенка, когда от него ничего не требуют, его потребности предвосхищаются и удовлетворяются, когда само существование переживается им с радостью и наслаждением. Главная новация во второй фазе раннего развития — это понимание ребенком своей зависимости от людей и пробуждающаяся потребность в доверительной близости с ними и прежде всего, разумеется, с матерью.

Чрезвычайно важно, что мать предоставляет ребенку подобную возможность, создавая такую обстановку и такие отношения, что ее образ запечатляется в сердце человека. Образ матери и ее сущность — первое впечатление ребенка о человеке и вообще о человечестве. Первая симпатия и первое отвержение, любовное или неприязненное отношение, то, как мать смотрит на него, прикасается к нему, обращается с ним, ведет себя по отношению к нему, воспринимаются ребенком с большой чувствительностью, и он очень тонко на это реагирует. Отношения матери с ребенком являются не только основой его самоощущения, но и истоками его самооценки по принципу «как аукнется, так и откликнется».

Теперь спросим себя: какие расстройства могут возникнуть в этой фазе развития, если импульс, связанный с поворотом к самому себе, вместо радости сопровождается переживанием страха и чувства вины? Эти расстройства связаны с двумя характерными ошибками, которые мы обозначаем как избалованность и запрет в позиции матери по отношению к ребенку.

Сначала об избалованности. Здесь речь идет прежде всего о матерях маленьких детей, счастливых в своем материнстве и предпочитающих, чтобы их дети всегда оставались маленькими, беспомощными, зависимыми, нуждающимися в материнской помощи. Мать, часто сама будучи депрессивной личностью и ощущая страх перед жизнью и боязнь утраты, находит выход из этого страха в баловстве ребенка. Она осыпает его ласками, очень нежна с ним, постоянно сомневается в том, здоров ли он, и не может ему ни в чем отказать, даже если это необходимо.

Иногда к этому присоединяются факторы личностного биографического характера: например, если женщина разочарована в браке или если партнер оставил ее и ребенок составляет все содержание ее жизни. Она нуждается в ребенке, в его любви и делает все возможное и невозможное для того, чтобы его обслужить.

Чем старше становится ребенок, тем более сомнительной кажется польза такого жертвенного материнского служения.

Она со страхом смотрит, как он развивается, взрослеет и становится самостоятельным. Для нее это означает, что он все больше отдаляется от нее, все меньше в ней нуждается и стремится от нее к другим людям.

Вероятно, такое желание удержать ребенка и видеть его маленьким соответствует глубинному материнскому инстинкту — о том, что мать в течение длительного времени чувствует себя жертвой, много говорят, — однако такое чувство не следует переоценивать, ведь каждая мать должна отпустить своего ребенка к другим людям и охотно это делает несмотря на то, что с любовью растила его длительное время.

Она балует ребенка, с первых же дней после рождения успокаивая его при каждом крике и плаче, и это становится ее жизненной потребностью; таким образом пресекаются все проявления самостоятельности ребенка: на любое выражение недовольства ребенком она отвечает таким потоком ласк и нежности, что он лишается шанса выразить свой аффект или найти собственное решение для устранения неприятных чувств и ощущений. Если такое состояние продолжается долго, то мать становится как бы постоянным магнитом, привлекающим все внимание и все чувства ребенка. Она живет со своим ребенком в «глубоком клинче» — так в боксерской терминологии обозначается положение, когда партнеров связывает тесная и продолжительная близость, от которой они не могут освободиться. Она ищет и находит любые мотивы, чтобы уберечь ребенка от жизненных трудностей, предугадать его желания, подать ему все «в разжеванном виде»; она выполняет роль мягкой подушки, отгораживая его от окружающего мира. Она не может отменить неизбежные здоровые аффективные реакции ребенка, но реагирует на них болезненно, со слезами, что вызывает у него чувство вины, хотя такие аффекты являются нормальным и адекватным возрасту способом поведения.

Все это приводит либо к стремлению отвергнуть привязанность к матери как предоставляющей слишком мало шансов для реализации самостоятельности, либо, напротив, к тому, что с раннего возраста без матери или без ее разрешения человек не знает, как себя вести и что делать. С течением времени ребенок лишается собственных желаний, примиряется с действительностью и скатывается к пассивному безволию, одновременно ожидая, что его желания будут угадываться и исполняться, потому что он сам от них отказался. Так возникает «позиция комфорта», пассивная манера ожидания, представление о мире как о «сонном царстве», за которым скрывается депрессия. В своем романе «Обломов» Гончаров блестяще описал такой вариант развития личности.

Дальнейший отказ от желаний и волевых действий приводит к тотальной неопытности в общении с миром, что уже вторично еще более усиливает имеющуюся зависимость. Часто такая мать рисует ребенку окружающий мир полным зла и угрозы; взрослея, он чувствует, что тепло, защищенность, понимание и безопасность он может найти только у матери. Такое развитие возможно при слабости собственных побуждений у матери, направленных вовне, за пределы ее симбиоза с ребенком. В этом случае мать не находит никаких возможностей реализовать себя, кроме как в своих отношениях к ребенку, и ревниво оберегает эту связь, отвергая друзей и подруг; или она печально и болезненно реагирует на предложение дружбы, заранее расценивая предполагаемую связь как измену и рассматривая потенциального друга как соперника, который может отнять у нее ребенка.

Таким образом, до пубертатного возраста ребенком легко управлять, его собственные побуждения подавляются и как бы укутываются ватой заботливой материнской любви. Никакая грубость, холодность, жестокость не касаются ребенка, так как он оберегается от них матерью. Он вынужден находиться в мире, где ни в чем не имеет отказа. Встречаясь с трудностями, он переживает свою бестолковость и несостоятельность, что приводит его к старым и испытанным методам защиты. Вследствие слабости собственного Я самообеспечение в этом мире кажется ему пугающей и невыполнимой задачей; он разочаровывается в жизни.

Такие матери несвоевременно, намного позднее, чем другие, отпускают своих детей и предоставляют им возможность для собственного развития. Они привязывают к себе ребенка любовными претензиями, не отпускают его на свободу, постоянно требуя: «Ну, покажи, как ты меня любишь», «Поцелуй меня». Они не дают возможности детям заниматься чем-либо самостоятельно со словами: «Оставь, я сама это сделаю», «Это слишком тяжело для тебя», «Ты еще не можешь это сделать» — и подавляют собственные импульсы ребенка фразами типа: «Зачем тебе этим заниматься?», «Ты уже прекратил это делать?», относящимися ко всему, что привлекает ребенка. Таким образом, они убивают в ребенке все ростки здоровой самостоятельности и даже столь важные для его развития первые фантазии относительно устройства мира и своего места в нем. В таких условиях ребенок не может обучиться самоуважению и совершить «поворот к самому себе»; он остается привязанным к матери, реагирует на окружающее как ее эхо и не в состоянии ни осознать свои возможности, ни отделить себя от мира. Он остается пассивным и готовым к подчинению, ожидая, что дальнейшая жизнь будет подобием балующей и опекающей его материнской среды. Когда такое ожидание не подтверждается, он испытывает разочарование; естественно и неизбежно все заканчивается депрессией.

Система взаимоотношений матери и ребенка может стать более сложной вследствие разных судьбоносных происшествий — развода, вдовства, ухудшения супружеских отношений после рождения ребенка, разрушения стереотипа «единственного ребенка» при появлении братьев и сестер и естественном распространении на них материнского чувства и пр.

Один пациент, единственный ребенок в семье, выразился однажды очень резко: «Мать наставила мне шишки своей чрезмерной любовью, отчего у меня остались синяки».

Необходимость оторвать от себя ребенка является для всех матерей неблагодарной задачей, особенно если они ожидают или требуют этой благодарности. Если мать недостаточно подготовлена к тому, чтобы понять и принять зрелость своего ребенка, если она расценивает здоровое развитие его самостоятельности только как награду за ее любовь, мужество, жертвенность и самоотверженность, ее ждут разочарование и боль. Внутренняя ситуация ребенка в этом случае столь сложна, что он может испытывать ненависть к матери, им овладевает желание избавиться от ее власти. Опасение, что эти чувства могут проявиться, вызывает у него ощущение вины, особенно при перечислении всех жертв матери, которые она принесла на алтарь любви своему ребенку. Однако, соглашаясь с тем, что от ребенка нельзя требовать благодарности, мать все же сожалеет об этом. Между тем внешние проявления неблагодарности являются иногда попыткой избавиться от чувства вины. От этого чувствительный ребенок страдает, а его развитие становится ущербным, о чем мы узнаем из последующих примеров. Он вынужден отказываться от попыток освободиться от материнской заботы, соответствующих его возрасту. Здесь легко возникает опасность еще большей зависимости. Мать игнорирует перспективу самостоятельного развития ребенка, чувствует себя жертвой при проявлении им самостоятельности, что вызывает у него чувство вины от того, что он доставляет матери так много забот. Такое воспитание увеличивает психологическую нагрузку на ребенка и является тяжким грехом, так как позднее, когда человек взрослеет, дистанцирование от родителей доставляет ему ненужные страдания. Вот достаточно типичный и не такой уж редкий пример.

Если ребенок не слушался матери тотчас же, что, с ее точки зрения, означало невоспитанность, или делал не то, что ей нравилось, она ложилась на софу и «умирала», т. е. в течение длительного времени не двигалась и не откликалась на просьбы ребенка до тех пор, пока он не разражался отчаянными рыданиями. Подобные угрозы, вызывающие чувство вины, повторялись часто: «Я уйду и больше не вернусь», «Ты загонишь меня в гроб» и пр.

Если первая мотивация к избаловыванию ребенка состоит в стремлении вызывать у него ответную любовь к матери, то вторая мотивация носит более сложный характер и имеет еще более трагичные последствия. Вообще существуют ситуации, когда ребенок не нужен матери и мешает ей — у нее возникают чувства враждебности и желания отстраниться от него; эти ситуации у хороших матерей вызывают нежелательное и труднопереносимое чувство вины. Стремясь ее загладить, они балуют ребенка. Такая ситуация, в целом затруднительная для матери, особенно легко возникает в отношении приемных детей в противоположность родным детям. Появляется усиленное стремление потакать капризам ребенка и баловать его, что вовсе не сглаживает возникающего у матери желания избавиться от него, враждебности и даже недостатка любви, так что благодарности она требует за то, что дает нехотя. Вследствие этого само свое существование ребенок воспринимает как вину, как помеху; он считает, что не имеет права на жизнь, что его терпят только из милости и мать в любой момент может его бросить.

Теперь обсудим ту сторону биографических основ развития депрессивных личностей, которую мы называем отверженностью.

Здесь мы имеем дело с сухими, не способными любить своего ребенка, часто жестокими женщинами, которые в большинстве своем испытывали в детстве недостаток материнской любви, не знали, что такое материнский уход, и не желали понять потребности ребенка. Сюда же относится неукоснительное выполнение вполне безобидной «материнской программы», идущее от неуверенности в себе и отсутствия сочувствия к ребенку, ориентирование на жесткую схему поведения без внимания к индивидуальным потребностям ребенка. Такой подход отражен в дневнике одной матери первенца-сына: «Ребенок плачет уже больше часа, но время его кормления еще не наступило». Такие записи повторяются в дневнике длительное время. Мы не можем не упомянуть о том, что в данном случае, как это часто бывает, так называемые «научные» рекомендации врача играют роковую роль.

Однако ребенок становится чересчур требовательным, если окружающие не пытаются приспособиться к существованию младенца, если с его индивидуальными нуждами так мало считаются. Если его нерегулярно кормят, если мать уделяет ему мало времени, торопливо и с нетерпением прерывает акт кормления, то это является одним из наиболее частых примеров возникновения повышенной требовательности и капризности. Так как ребенок не может защитить себя и выразить свои интересы, он постепенно смиряется с тем, что мир так устроен и не может соответствовать его ожиданиям. Безнадежность, отсутствие веры в будущее становятся основой жизнеощущения многих депрессивных личностей; они обучаются лишь подчиняться. Чувство безнадежности господствует, особенно сильно оно выражается в форме терпеливости и отказа от жизненных благ. Вместо полного надежд ожидания счастья в этом мире они настроены на самое плохое и не ждут от жизни радости, света и счастья. Как было показано раньше, они исполнены чувства вины и постоянно спрашивают себя, с какими их поступками эта вина связана. Такие люди даже не могут радоваться по-настоящему и отвергают возможность счастья, исходя из профилактики разочарований: считая, что они не могут быть счастливы, депрессивные личности тем самым делают ошибки менее болезненными; с самого начала не ожидая ничего хорошего, они как бы предполагают будущее разочарование. Вот пример такого раннего переживания, связанного с отвержением. Для его изложения воспользуемся дневником матери.

«Ты с самого начала был трудным ребенком. Первые шесть недель ты находился только на грудном вскармливании, но я вынуждена была кормить тебя очень часто из-за того, что у тебя возникала рвота и я не знала, что с тобой делать. Уже в первые десять дней, пока я лежала в клинике, ты отказывался брать грудь. Это длилось 5—10 минут, пока я не зажимала тебе нос и насильно не вливала молоко. Твоя рвота не была связана с кардиоспазмом, во всяком случае врач это отрицал. На протяжении первых шести месяцев ты не спал спокойно ни одной ночи — из-за общей повышенной возбудимости и нервозности. Дома я пробыла всего три недели и вскоре после этого возобновила работу. Поскольку после трех-четырех месяцев ты не набрал достаточного веса, я попросила врача обследовать тебя. Врач ничего не нашел, однако, чтобы снять с себя ответственность за твою безопасность, я отдала тебя в детскую клинику, и там детский врач сказала, что для своего возраста ты вполне прилично выглядишь. В детской клинике тебя поместили у окна и накрыли только одним одеялом; дома тебе было намного теплее. В результате ты подхватил воспаление легких. В то время я очень нервничала, по крайней мере, в первый период грудного кормления я все воспринимала в черном свете.

В остальной период детства ты был моей единственной поддержкой. Твой отец в первые годы после твоего рождения часто бывал чрезвычайно вспыльчив и непредсказуем. В связи с этим я, несомненно, допускала ошибки в твоем воспитании и поэтому была вынуждена прибегнуть к жесткой системе, принуждая тебя к раннему засыпанию и силой удерживая тебя в кроватке — иначе ты не был бы приучен к порядку и гармонии. По-видимому, мы неточно выполняли врачебные рекомендации, потому что ты постоянно ревел. Когда ты заболел отитом, один врач подошел ко мне и без всякого объяснения отменил эти правила, довольно резко и с отвращением назвав мои усилия "плохим воспитанием"».

В этих заметках, отражающих личные переживания женщины, довольно хорошо описываются все факторы, которые оказывают отрицательное воздействие на ребенка. Ранние переживания отвергнутости имеют для ребенка двойные последствия.

Во-первых, такой ребенок с самого раннего возраста обучается смирению. Это происходит из-за того, что искусственно тормозятся все те области его саморазвития, в рамках которых он обучается овладению, преодолению, требовательности и захвату. Готовность к отказу не только снижает его активность, но и вызывает тяжелое переживание зависти к тем, кто, не стесняясь, берет от жизни все; сам он не решается это делать. Эта зависть приводит к развитию чувства вины и в качестве попытки избежать его и что-либо противопоставить ему — к необходимости морализации: депрессивные личности оценивают свои комплексы с точки зрения идеологии скромности и непритязательности, описанной нами выше, и, по крайней мере, утешаются своим моральным превосходством.

Во-вторых, у ребенка появляется чувство, что его не любят. Это чувство служит основой для появления пониженной самооценки — ведь для того, чтобы себя оценить, нужно испытать чувство любви к себе, а тот, кого не любят, не может любить самого себя. Пониженная самооценка поддерживается еще и тем, что в этом возрасте ребенок не имеет возможности сравнивать и не в состоянии реалистически оценить, что его родители не способны к любви; очевидно, что его мир — это мир его родителей.

При глубоком снижении самооценки у депрессивной личности может возникнуть убеждение, что она не имеет права на жизнь, что ее существование возможно лишь в форме жизни для других. «Я виноват уже в том, что существую», — говорил один из депрессивных пациентов, имея в виду и свое детство. Фиксация виновности на матери или родителях приводит к попыткам загладить свою вину перед ними; депрессивные личности приносят свою жизнь в жертву на алтарь родительского эгоизма и считают это совершенно естественным.

Последствия избалованности или отвержения в конечном счете похожи друг на друга — обе эти ситуации приводят к развитию депрессивной личности.

Впоследствии избалованное дитя испытывает психологический кризис и страх, потому что его никто не балует, как мать. Он ищет и находит эрзац-мать в системе обслуживания, государственных институтах, социальном страховании. Когда выясняется, что депрессивная личность недостаточно приспособлена к требованиям жизни, наступает обострение депрессии. В таких случаях люди часто находят выход в различных пристрастиях и болезненных влечениях.

Повзрослевшие дети отрицают, что они росли в атмосфере отказов и дефицита впечатлений. Это тихие, невзыскательные, робкие и подчиняемые, т. е. очень «удобные» для родителей дети; однако родители вовсе не расценивают такое поведение как признак депрессии. В соответствии с полученным воспитанием такие личности привыкли отодвигать в сторону свои потребности или вовсе отказываться от них, поэтому в своем поведении они ориентируются на других, стараются выполнять их требования и соответствовать их ожиданиям. Вследствие того что они не противостоят миру в своем существовании, субъект и объект для них мало отличаются друг от друга. В целом они считают, что все формы отношений с ними сводятся к требованиям со стороны других людей. Выполнить предполагаемые требования в полном объеме они не могут, что снова вызывает у них чувство вины и, как его следствие — депрессию. Поэтому депрессивные личности боятся контактов с большим числом людей и по возможности пытаются найти единственного человека, которому хотят посвятить всю свою жизнь. Иногда им легче сделать для другого то, что они не могут сделать для себя; свое переживание дефицита любви они пытаются сублимировать в деятельность по оказанию помощи, в жертвенную, уступающую во всем любовь, выбирают профессии, связанные с обслуживанием и обеспечением ухода. Однако, даже получив признательность, они предъявляют к себе повышенные требования.

Какие формы может принять восприятие происходящего как требования к самому себе, видно из следующих примеров.

«Когда светит солнце, у меня возникает чувство, что я должен быть счастлив, и это чувство портит мне настроение на целый день». Один студент был не в состоянии прочесть до конца ни одну книгу из заинтересовавших его — после нескольких страниц у него появлялось ощущение, что эта книга не для него. Как только он начинал испытывать субъективное удовольствие от чтения, тотчас же возникало желание разделить это удовольствие с другими, и он сам его уже не получал.

Нетрудно себе представить, что в конечном счете, такое переживание приводит к разочарованию и апатии, а также к отказу от выполнения всех желаний.

Мы видим, какие экстремальные формы может принимать существование депрессивных личностей. Поэтому такая «забастовка» является еще хорошим признаком, так как избавляет человека от длительного периода долженствования и принужденности. Если же человек вынужден продолжать работать, не имея для этого времени и возможности, пытаясь наверстать упущенное и разрываясь между собственными побуждениями и желаниями связанного с ним субъекта, то это ввергает его в глубокое отчаяние. Он может спастись лишь вынужденным равнодушием, индифферентностью и апатией; он реагирует отказом, бегством в пучину болезненных влечений или самоубийством. Оказываясь в безвыходной ситуации, подобные личности стараются угадать и выполнить все жизненные требования, не испытывая при этом радости жизни; пытаясь же отказаться от их выполнения, они оказываются во власти тяжелого чувства вины. Таким образом, они подсознательно повторяют ситуацию своего детства.

Мы уже упоминали, что от того, как воспринимает ребенок образ матери и каков в его представлении опыт общения с ней, зависит его отношение к самому себе. Враждебно настроенные, постоянно отказывающие ребенку в удовлетворении его потребностей или чересчур требовательные матери являются глубинной причиной самоубийства как крайней степени разочарованности и самоотречения. Мать — внутренняя духовная инстанция для ребенка, от которой исходит его отказ от самого себя вплоть до ненависти к себе и саморазрушения. Неизбежная ненависть к такой матери сопровождается столь непереносимым чувством вины, что ему предпочтительнее направить эту ненависть на самого себя. Такая связь ненависти, чувства вины, интроецированного образа жестокой матери и отрицательного отношения к самому себе составляет психодинамическую основу тяжелой меланхолии. Склонность к самоубийству, встречающаяся у депрессивных личностей, является переносом на самого себя стремления к убийству и одновременно наказанием себя за ненависть к матери.

Понятно, что центральной проблемой депрессивных личностей становится «неудавшийся поворот к себе», недостаточное развитие себя как субъекта. В связи с тем, что мир противостоит столь слабому Я, депрессивные личности воспринимают его полным требований к ним; они видят перед собой целую гору требований, отчего в конечном итоге впадают в отчаяние и разочаровываются в жизни. Из-за слабости Я у них возникают собственные сильные побуждения, желания и установки, направленные на уклонение от таких завышенных, с их точки зрения, требований. Однако уклоняться им непросто, так как депрессивные личности не могут сказать «нет» из-за страха утраты и чувства вины. Поэтому они либо продолжают находиться в депрессии, либо, когда чаша их терпения переполняется, подсознательно «бастуют», что, тем не менее, не освобождает их от чувства вины. Из-за накапливающейся ненависти и зависти, которые они не решаются выказать, депрессивные личности либо испытывают отвращение к жизни, либо искупают вину постоянными самообвинениями и наказаниями самих себя. Чем настойчивее они стараются уменьшить страх перед собственным существованием, тем больше отвергают собственную личность, что создает неразрешимую ситуацию. Здесь может помочь только решимость отстоять свою индивидуальность.

Основные формы страха

Книга известного немецкого психолога и психотерапевта Фрица Римана (1902 - 1979) рассказывает о страхах в человеческом существовании, их проявлении у шизоидных, депрессивных, навязчивых и истерических личностей. Материал для книги дала богатая психоаналитическая практика автора. Ф.Риман пишет: "Эта книга предназначена для помощи в нашей индивидуальной жизни, она является посредником в понимании себя самого и других, в осмыслении наших первых жизненных шагов. Книга призвана снова и снова напоминать нам о том, как прочно мы связаны друг с другом".