Риман Ф. - Основные формы страха: исследование в области глубинной психологии

2.5. Дополнительные соображения

Приведенные примеры показывают, какие страхи и способы их избегания свойственны депрессивным личностям. Для них характерны две основные формы страха — страх перед «поворотом к самому себе», перед собственным существованием с сопутствующей ему боязнью утраты, и страх быть оставленным, страх одиночества, четко отличимый от противоположного страха шизоидов перед близостью и самоотдачей. Отстраняясь от собственного существования, от индивидуального, они оценивают себя с чувством вины и по мере развития личности все более и более ориентируются на внешние объекты. Вероятно, готовность к возникновению чувства вины у депрессивных личностей связана с испытываемой ими потребностью отстраниться от непосильных требований жизни, которым они не могут в полной мере соответствовать.

Постараемся обобщить картину проявлений их личностных особенностей. Когда человек уклоняется от индивидуального, это переживается им как усиление самоотдачи, вследствие чего он переоценивает других и недооценивает самого себя. Позитивной составляющей такого отказа от собственного Я является линия понимающего сочувствия, сопереживания, сострадания. Возможность глубокого понимания чужой души, способность поставить себя в положение другого поначалу тоже может носить весьма позитивный характер. По сути говоря, депрессивные личности так неотвязно идентифицируют себя с другими, что уже не возвращаются к самим себе, а полностью принимают чужую точку зрения, становясь как бы отражением, «эхом» других людей, неправильно истолковывая христианскую заповедь «возлюби ближнего, как самого себя». Они понимают ее «люби ближнего больше самого себя».

Такие установки в большинстве случаев с готовностью используются окружающими. Депрессивные личности предполагают, что другие имеют такие же жизненные позиции, как и они, что другие так же внимательны, предупредительны, полны сочувствия и готовы приспособиться к ним. Однако мы должны констатировать, что большинство людей намного эгоистичнее и напористее, чем депрессивные личности, и поэтому часто добиваются больших успехов. Именно на этом основана критическая позиция, описанная нами выше и касающаяся необходимости морализации такой идеологии депрессивных личностей, с помощью которой происходит переработка зависти и осознание своего морального превосходства в качестве утешения. Нет лучшего способа отказаться от связанных с завистью желаний, чем присоединиться к таким коллективным или религиозным идеалам, которые соответствуют требованиям христианства.

Идеология депрессивных личностей, как, впрочем, всякая идеология, с трудом поддается коррекции. Это тем более затруднительно, что их самоотречение и психологическая переработка зависти приводят к такому моральному удовлетворению, что они неоднократно совершают то, что другие осуждают или от чего отказываются.

К этому нужно добавить, что депрессивные личности не способны усвоить некоторые новые формы общественного поведения и искусства — им недостает жизненной гибкости — и предпочитают оставаться в рамках традиционных форм. Они оказываются в силках собственной идеологии и не могут преодолеть свою слабость из-за страха. Она редко обладает способностью к истинному сублимированию, которая выражена в приведенных выше словах Гёте; идеология скромности и смирения не дает выхода зависти, и они переполняются горечью от несправедливости жизни.

Повседневная жизнь депрессивных личностей заполнена банальными, малозначительными ситуациями, в которых проявляются их невротические расстройства и которые еще более их углубляют; однако они оставляют без внимания многое другое, и весьма существенное.

Идут ли они в гости или принимают гостей у себя, депрессивные личности всегда ощущают повышенную ответственность за удачное содержание беседы. Они испытывают чувство малоценности или вины, если приглашение не соответствует их желаниям или намерениям, и их болезненные усилия быть естественными и раскованными никогда не производят впечатления легкости. Им даже в голову не приходит, что другие могут взять на себя часть их обязанностей и что счастье вообще может быть им доступно, ведь за счастьем всегда скрывается столько ответственности! Они оказываются в роли пациентов в результате мучительной, непереносимой для них ситуации, когда предполагают, что друг завел новое знакомство; при этом они не могут ничего сделать и лишь тревожатся о том, чтобы, коль скоро это знакомство уже состоялось, оно подходило их другу. Если они идут на концерт, то не могут получить полного удовлетворения, так как одновременно идентифицируют себя с исполнителем и с публикой и испытывают двойной страх — от того, что исполнитель может разочаровать публику, и от того, что он может быть разочарован недостаточно благодарной и скупой на аплодисменты публикой.

В сущности, они никогда не ведут себя самостоятельно, занимая удивительную промежуточную позицию между собой и другими, подсознательно возвращаясь в ту ситуацию раннего периода их детства, когда человек чувствует себя в единстве со своим окружением, довольствуясь ощущением любви и безопасности, которое ему дают окружающие, и не предпринимая усилий для того, чтобы самому играть какую-либо роль в этом процессе. Испытываемое ими ощущение зыбкости существования на самом деле связано с тем, что они переданы «на хранение» другим, в противоположность переживаниям шизоидов, чье осознание собственной несостоятельности проистекает из стремления ограничить контакты с окружающими.

При депрессии кажущееся проявление Я в действительности есть выражение привязанности к другу, который за все несет ответственность; это некая противоположность мании величия; действия личности исходят из недостаточности Я, вследствие чего других любят больше, чем самого себя.

Понятно, что подсознательная, а потому и не сопровождающаяся переживанием вины самозащита от повышенных требований к самому себе, которые не могут оценить посторонние, возникает иногда в форме соматических симптомов.

Неспособность к самостоятельному существованию неизбежно приводит к ненависти; депрессивные личности испытывают ее из-за зависти, бессилия и горечи от того, что их «используют». Так как эти чувства вызывают переживание виновности, возможным спасением от них является развитие идеологии скромности, смирения, миролюбия, самоотверженности, которые, как верят депрессивные личности, приносят покой — однако этот покой таит в себе опасность, так как за ним скрываются накопившиеся аффекты.

Достойна особого изучения история христианства, именующего себя религией любви; она запечатлела многочисленные проявления ненависти, жестокости и войны. Если христианская идеология связана со смирением, то почему это выражается в использовании церковью политики силы, в сферу влияния которой вовлекаются даже несовершеннолетние верующие или те, кому за смирение обещают соответствующее вознаграждение? Накопление ненависти и зависти санкционирует развитие «легитимной» нетерпимости к людям другой веры или отрекшимся от веры, нетерпимости, так ярко проявившейся в сожжении ведьм и преследовании еретиков во времена инквизиции и способствовавшей утолению садизма.

Каждая идеология может быть опасной, если она абсолютизируется и становится источником примитивных инстинктов или пытается искоренить инакомыслие, если она постулирует безопасность как изоляцию от других. Наша душа, наша интуиция заставляют нас особенно внимательно относиться к такой односторонности, ведь она лишает нас столь плодотворной напряженности между противоположными силами — мечтой и возможными ошибками при ее осуществлении, стремлением встретить спутника и страхом его потерять, т. е. всего того, что составляет богатство нашей жизни. Мы должны ясно это понимать. Чрезмерная скромность и восторженное миролюбие депрессивных личностей, проявляющиеся в экстремальных формах, часто воспринимаются как знак их готовности к интеграции с партнером. Подобные качества, суть которых состоит в стремлении быть лишь скромным дополнением, определяют выбор партнера. Депрессивные личности подсознательно понимают, что лишь с его помощью они получают шанс уменьшить экзистенциальный страх. И это еще увеличивает их привязанность к нему. К этому мы еще вернемся.

Мы постоянно встречаемся с тем, что в качестве основного импульса имеют место феномены, при которых внешние и внутренние подавленные побуждения накапливаются и суммируются. В подобных случаях отсутствие мужества и способности к реализации себя как субъекта приводит к неразрешимым конфликтам, поэтому жизнь депрессивных личностей становится нестерпимой, а их поведение по отношению к окружающим — неестественным и принужденным. Это может привести к разрушительному прорыву плотины, стоящей на пути подавленных импульсов. Тогда все не интегрированные части личности вдруг как будто консолидируются и проявляются в архаичных формах: к примеру, мы видим, как молодая женщина с невероятной жадностью поглощает пищу или ворует.

Так как депрессивные личности являются вполне здоровой частью человеческой популяции, мы предлагаем следующее подразделение их особенностей в зависимости от степени тяжести: склонность к созерцательности, стыдливость — как мягкая интровертированность; скромность, робость — как торможение требовательности и способности к самоутверждению; склонность к умственному и психологическому комфорту, пассивность восприятия; склонность к пассивному ожиданию, нетребовательность к жизни; безнадежность — депрессия — меланхолия. Нередко в конце этого ряда стоят самоубийство или полная апатия, праздность или склонность к злоупотреблению наркотическими веществами; последние, уменьшая депрессию, временно укрепляют Я.

При маниакально-депрессивном психозе мы говорим о тяжелом заболевании души, в отличие от шизофрении, где речь идет о заболевании духа, т. е. причины этих болезней возникают на различных уровнях человеческой психики. Это отражается в смене маниакально - эйфорических и депрессивно - заторможенных фаз («небесное ликование — смертельная печаль»), в которых ярко отражены биографические основы развития личности.

В маниакальной фазе одномоментно отпадают всякие задержки и запреты; больные становятся расторможенными и чересчур веселыми, совершают массу покупок, влезают в долги; они полны оптимизма и расточительны, вплоть до наступления депрессивной фазы, во время которой вновь возникают склонность к самообвинению, уныние, смирение и апатия.

Если в жизни больного преобладает действительно ритмическая смена повышенного настроения и подавленности, то в его биографии мы находим особенно резкие перепады между полными надежд просветами и периодами безнадежного отчаяния; если же пациент все время пребывает в меланхолии, то в его жизнеописании отражены лишь утраченные иллюзии и безысходность.

Депрессивные личности часто религиозны; религия привлекает их идеей избавления от страданий. И еще: присущее им чувство греховности с религиозной точки зрения может представляться тщетным. Страстное томление и тоска приводят их к мистическому переживанию всеобщей связи и единства с окружающим; они пытаются достичь этого путем медитации. Кроме приверженности христианской религии, привлекающей их воспеванием смирения и страдания, депрессивные личности нередко обнаруживают духовную связь с буддизмом и его вероучением. Их привлекают все виды религии, которые призывают к самозабвению и самоотречению. Они по-детски верят в то, что их настоящая жизнь не может полностью реализоваться и чем ничтожнее их положение сейчас, тем больше вероятности, что они возвысятся в будущей жизни. Это уменьшает их скептицизм относительно высшей справедливости, уравнивающей их с другими, и побуждает выбирать профессии, которые требуют самоотверженности и самоотречения, например уход за тяжелобольными или работу с трудными подростками.

Быть может, депрессия тяжелее переносится этими личностями, когда их вера подвергается испытаниям, связанным с успехами современной науки. Вера придает смысл их жизни. Несмотря на то что рациональные доказательства и свидетельства современной науки обесценивают веру, депрессивные личности часто пытаются объяснить психологические или метафизические явления с точки зрения религии, обнаруживая при этом наивность и простодушие в суждениях. Депрессивные личности часто не представляют, что с помощью количественных и каузальных научных методов можно объяснить лишь отдельные аспекты мироздания, касающиеся преимущественно неживой природы; стремящиеся «покорить» природу и подчинить ее себе рано или поздно попадают в ее же сети.

Депрессивные личности склонны во всем полагаться на Бога или на черта. В душе человека заключен и ад, и рай. С этим связана наша ответственность, которая помогает нам распознавать, уменьшать и преодолевать накопившуюся в душе злость и не проецировать ее на черта или врага. Точно так же мы должны пытаться найти в себе добро как божественное ядро человеческой души, и воплотить его в жизнь по собственной воле, не ожидая за это вознаграждения извне.

Депрессивные личности легко усматривают во всем «волю Божью» и стечение обстоятельств и таким образом уклоняются от личной ответственности, прикрываясь фальшивым смирением. В психотических случаях депрессии возникает религиозный бред с идентификацией себя с Христом, бредовыми идеями искупления и другими подобными явлениями.

Переживания здоровых людей с депрессивными чертами характера могут достичь большой искренности и глубины; при этом им нередко присущ мистицизм. Смерть они представляют себе как избавление от страданий и часто относятся к ней со смирением. Полагаясь во всем на судьбу и руководствуясь принципом «чему быть, того не миновать», они обнаруживают большую силу духа. Их покорность судьбе в выраженных формах принимает характер фатализма (лат. amorfati); свою участь они рассматривают исключительно в плане собственной вины, готовы к ее искуплению и к принесению себя в жертву.

В этическом плане они часто руководствуются буквальным толкованием запретов и заповедей и сверхтребовательны к себе, что укрепляет их готовность испытывать чувство вины. Вера в чудеса, отказ от мирских благ, жертвенность и аскетизм не только средства их самоутверждения, но и помогают им избегать споров и дискуссий. В таких случаях они как бы играют своей жизнью на острие ножа, и лишь маленький шаг отделяет их искренность от фальши. В качестве родителей и воспитателей депрессивные личности общительны и заботливы, они понимают детей и сочувствуют им. Опасность заключается в том, что из-за страха перед жизненными трудностями и боязни отвержения депрессивные личности сильно привязываются к детям и привязывают их к себе; они чрезмерно заботливы и могут сдерживать соответствующее возрасту свободное развитие ребенка, не соблюдая определенной дистанции между ним и собой. Они расценивают необходимость соблюдения такой дистанции как жестокость, сооружают воображаемые препоны между ребенком и действительностью, не поощряют мужественные шаги детей по преодолению трудностей, так как не хотят лишиться их любви. Такие действия «во благо ребенку» получают у них соответствующее объяснение. Мать, у которой собственное детство было убогим, часто руководствуется установкой «моему ребенку должно быть лучше», в связи с чем умножаются ее усилия по ограждению ребенка от жизненных трудностей.

В профессиях, связанных с материнской заботливостью, помощью, услужливостью, раскрываются их лучшие способности и проявляются их терпеливость, жертвенность и умение сопереживать. Таким личностям нравится общественно-полезная медицинская и психотерапевтическая деятельность, связанная с социальной работой. Они умеют терпеть и ждать; в прямом и переносном смысле они являются прекрасными садовниками. Как врачи, священнослужители и педагоги они соответствуют своему призванию, и при выборе этих профессий финансовые соображения для них не имеют существенного значения. Работая садовниками, лесничими, занимаясь деятельностью в сфере гостиничного обслуживания или снабжения продуктами питания, они также успешно выполняют свои обязанности.

В сновидениях депрессивных личностей отражаются их структурно-специфические особенности. Особенно часто в их снах возникает ситуация приема пищи; она обычно связана с разочарованием и смирением, когда они не решаются принять угощение. Они видят во сне накрытый стол, за которым для них нет места или на котором отсутствуют яства, так как все они уже съедены. Эти сновидения мы определяем как иллюстрацию танталовых мук.

Продление ситуации, связанной с препятствиями, объясняется желанием обозначить и прояснить помехи, возникающие у спящих на пути к достижению цели, от которой они вынуждены отказаться. Если нельзя насладиться угощением, значит, желания невыполнимы, и это служит причинной основой сновидения, где демонстрируется тщетность всех желаний, противостоящих нетребовательности, пассивности и конформности. Или, наоборот, человек видит себя во сне морским разбойником, вором, преступником, преследуемым, что является способом реагирования на собственные подавленные и не вполне здоровые тенденции. Тема повышенной требовательности к себе и связанной с этим услужливости, играющих важную роль в возникновении депрессии, отражена в следующем сновидении.

«Я и мой отец совершали путешествие в горы; дорога была очень крутой, я нес рюкзак и, кроме того, его плащ и сверток с его вещами».

В межчеловеческих отношениях здоровые лица, принадлежащие к этому характерологическому типу, выделяются склонностью к сопереживанию, готовностью заботиться и помогать. Заботливость, взаимопомощь и взаимопонимание — отличительные особенности их поведения. Они могут прощать, быть терпеливыми, без сожаления подарить или отдать ценные вещи и лишены проявлений эгоизма. Они отличаются привязанностью в своих эмоциональных связях, скромны и непритязательны в потребностях, легко отказываются от необходимого. Жизнь они воспринимают как тяжкое бремя; в то же время в качестве противовеса этому у них развит юмор — как «смех вопреки всему». Им часто свойственна глубокая набожность, не обусловленная церковными канонами; однако несмотря на понимание своей зависимости от Бога и опасности, которая угрожает каждому, они принимают и любят жизнь такой, какая она есть. Выдержка и выносливость — их главные добродетели. Депрессивные личности могут сказать о себе словами Шпиттелера из его произведения «Прометей и Эпиметей»: «Самооценка стыдится чужого мнения», — они скорее прячут свой свет, чем выставляют его напоказ. Они часто напоминают спокойную и глубокую воду — душевная обязательность и ответственность, глубина чувств и теплота являются их лучшими качествами. Они глубоко благодарны за то, что имеют, и счастливы, если кто-нибудь отметит их способности или хоть немного напомнит им о самих себе. Они воспринимают благодарность как милость, обнаруживая тем самым истинное смирение.

Фриц Риман (Fritz Riemann)

Основные формы страха: исследование в области глубинной психологии

2.5. Дополнительные соображения

Фриц Риман
(Fritz Riemann)