Основные формы страха: исследование в области глубинной психологии

Заключение

Познав других, ты будешь ценить каждого человека, даруешь ему прощение и избавишься от гордыни и высокомерия.

Ш. Хафиз

Существование четырех основных форм страха ставит перед нами общечеловеческие проблемы, и мы вынуждены их разрешать.

Каждый из нас встречается со страхом перед самоотдачей в его различных формах, которые в общем являются ощущением угрозы нашему существованию, нашему личностному пространству или целостности нашей личности. Каждая попытка открыть душу, довериться другому, так же как симпатия и любовь, таят в себе угрозу, делая нас ранимыми и менее защищенными, как будто мы отдаем другому частицу нас самих. Поэтому всякий страх перед самоотдачей, самоотвержением связан со страхом утраты собственного Я.

Каждый из нас встречается также со страхом перед становлением Я, перед индивидуализацией, который в разнообразных формах встречается как общеизвестный страх одиночества. Процесс индивидуализации означает попытку спастись от поглощающей всеобщности и возвыситься над нею. Чем больше мы существуем сами по себе, тем больше отдаляемся от других и тем больше нам угрожает изоляция.

Каждый человек встречается также со страхом перед преходящим характером своего существования, перед неизбежностью приближающегося конца и его внезапностью. Чем больше мы держимся за жизнь и пытаемся сохранить ее, тем больше расширяется этот страх, принимающий разнообразные формы всеобщего страха перед переменами.

И наконец, каждый из нас встречается со страхом перед необходимостью, перед суровостью и строгостью окончательного, который при всем разнообразии форм является общим страхом перед неуклонностью законов и сложившихся установок. Чем больше мы стремимся к неограниченной свободе, тем больше страшимся границ последовательности и реальности, ограничений и рамок закона.

Таковы основные формы страха, существующие в жизни каждого человека, столь важные для нашего зрелого развития; их нельзя миновать, они мстят нам за наши попытки уменьшить их или обойтись множеством маленьких банальных страхов. Эти невротические страхи могут быть практически преодолены, и в конечном счете от них можно избавиться, проанализировав и определив, какой именно страх лежит в их основе. Невротические страхи исполняют функцию замещения и обезвреживания, и вместе с тем они карикатурно искажают основной (экзистенциальный) страх существования. При этом невротические страхи заставляют нас страдать, они угнетают личность и кажутся лишенными смысла. Мы должны рассматривать их как сигнал тревоги, как указание на то, что наш образ жизни в чем-то неправилен и в замещенном, скрытом от сознания страхе кроется нечто, требующее истолкования. Встреча с большим (экзистенциальным) страхом является одним из аспектов духовной зрелости; перенос его на замещающие невротические страхи не только тормозит или парализует нашу деятельность, но и отвлекает от разрешения важнейших жизненных задач, свидетельствующих о нашей принадлежности к человечеству.

Таким образом, страх в описанных основных формах имеет важное значение: он не только является одним из способов уберечься от зла, но и служит фактором нашего интеллектуального развития. Пережив и преодолев большой страх, мы всегда предъявляем новые требования к жизни; в восприятии страха и попытке его преодолеть выявляются новые возможности каждого человека. Преодоление страха — это победа, которая делает нас сильнее, каждое уклонение от борьбы — это поражение, которое ослабляет и уязвляет нас.

Из биографических примеров мы видим, что страх имеет предысторию и историю развития. Размеры, интенсивность и объекты страха взрослых всегда происходят из детских страхов. Человек со счастливым, полноценным детством, если он не сталкивается с исключительными, глобально меняющими его судьбу обстоятельствами, в состоянии переработать страх, который является для него не источником заболевания, а стабильным фундаментом развития личности. Если соответствующие раннему детскому возрасту страхи и психологические трудности подавляются или окружающие не оказывают ребенку должной помощи, в старшем возрасте такой страх переживается как более травмирующий и подавляющий личность, так как активизируется старыми, не переработанными страхами из прошлого. Эти соображения помогают при проведении различных форм психотерапии. Помощь возможна даже в случаях тяжелых, непереносимых страхов, масштаб которых не может быть осмыслен, если мы не попытаемся понять их как повторение страхов ребенка, оставленного без соответствующей поддержки. И тогда мы вновь получим недостающие силы для обретения доверия, надежды, понимания и мужества.

Рильке однажды сказал: «Стремись вновь познать свое детство, и тогда неосознанное и удивительное богатство, заложенное в полном предчувствий, темном и бесконечном начале жизни, пополнит твой лексикон», — и эти слова исполнены глубокого смысла.

Но, к сожалению, такое встречается не часто: начало жизни больше темно, чем богато, больше тягостно, чем полно предчувствий, больше расстраивает, чем одаривает чудом. Однако в таких случаях можно получить психологическую помощь, которая заключается в психотерапевтическом процессе обратного развертывания прошлого с целью его переосмысления и переработки для освобождения от повреждений, полученных в искаженном процессе детского развития. Взаимная встреча нашей предрасположенности с внешним миром в том широком смысле, в каком мы говорим о постнатальных средовых факторах, и есть то, что мы называем судьбой или участью. Наша судьба начинает формироваться с детства и ведет свое начало от него как от первоначальной матрицы, с которой начинается развитие жизни. Однако именно психотерапия может расценить как следствие вредного воздействия окружающей среды многое из того, что ранее воспринималось как участь, с тем чтобы, переосмыслив и оценив это влияние, улучшить нашу жизнь.

Важно знать, что раннее воздействие каждого общества на человека имеет решающее значение для формирования его личности. Пренебрегать средовыми факторами или недооценивать их недопустимо, так как в раннем детстве родители являются главными персонами в жизни ребенка, которые не только обслуживают его, но и осуществляют его связь с внешним миром. Социопсихологическое воздействие на ребенка вначале косвенным образом оказывают его родители. Здесь все имеет важное значение — их социальные установки, авторитет, отношение к работе, религии, сексу и т.д., поэтому неправильное или ошибочное поведение родителей всегда выявляется в образцах социальной критики, которые они в той или иной мере предоставляют детям как представители определенного общества, определенной культуры, определенного общественного класса и определенной идеологии. С другой стороны, общество и государство тоже должны принимать во внимание существование четырех основных форм страха, и их отношение, нередко оскорбительное, зависит от господствующей идеологии.

С четырьмя основными формами страха, с его четырьмя импульсами, или требованиями, связаны всеобщие, имеющие силу закона и принципиальные суждения; ими нельзя пренебречь, так как они относятся к нашей экзистенции. Поэтому мы всегда имеем четыре принципиальные возможности ответа на ту или иную жизненную коллизию, на те или иные вопросы межчеловеческих отношений. Решать эти проблемы можно одним из четырех способов: можно их распознать и дистанцироваться от них; можно с ними идентифицироваться; можно воспринимать их как закономерность или пытаться их преобразовать. Каждая важная задача, каждое решение, каждая серьезная встреча между людьми, каждое происшествие, имеющее для них судьбоносное значение, потенциально содержат в себе эти четыре возможности. Они используются в зависимости от ситуации и предрасположенности человека. Наши решения включают в себя эти возможности и в то же время зависят от наших личностных особенностей и жизненных установок. Однако не только это — часто межличностные отношения требуют от нас практически одновременного применения всех четырех способов. Возьмем для примера процесс воспитания и обучения: здесь от воспитателя требуется неуклонное соблюдение дистанции, чтобы ребенок осознал и отстоял свою самостоятельность; при этом нужно с любовью относиться к ребенку, чтобы он доверял воспитателю и чувствовал, что его понимают.

Воспитателю необходимо проявлять и здоровую жесткость, и последовательность, чтобы приучить ребенка к порядку, а также доверие и уважение к его самостоятельности, чтобы влиять на его желания и при этом избежать отчуждения.

Такая точность и полнота реакций ограничена нашими возможностями, так как люди необязательны и несовершенны. Однако надо стараться, чтобы индивидуальная ограниченность не мешала воспринимать всеобщее. Каждый человек имеет прирожденную сомато - психическую конституцию, у него есть своя жизненная история, индивидуальный опыт и приобретенные на его основе способы поведения; он живет в определенной среде, оказывающей на него влияние. Все это формирует его характер, определяет его индивидуальные возможности и границы его несовершенства. Одни люди пытаются утвердить границы своей индивидуальности и по возможности плодотворно жить в них, так как знают, что всеобщность им недоступна. Другие стремятся присоединиться к всеобщности, потому что знают, что личное совершенство недостижимо и наиболее полно реализовать свои способности возможно лишь вне границ своей индивидуальности. В большинстве своих проявлений они отказываются от последовательного совершенствования индивидуальных возможностей и стремятся интегрироваться с чуждым и отдаленным от них существованием, тем самым, обновляясь и совершенствуясь. Совершенство и полнота существования являются недостижимым человеческим идеалом, к которому люди стремятся приблизиться.

Четыре основных стремления имеют прикладной характер: мы всегда пытаемся остаться верными себе, защитить свою индивидуальность, уменьшить зависимость, расширить свои знания, понять окружающий мир и по возможности избавиться от страха.

Мы всегда пытаемся сделать свое Я более свободным, устанавливая межчеловеческие связи в форме чуткой любви и самоотдачи, в расширяющей наши пределы трансцендентирующей самоотверженности и озабоченности. Мы всегда признаем вечные ценности: истину, добро и желание; мы стараемся противостоять кратковременным, изменяющим наш мир влияниям, которые могут разрушить или поколебать эти ценности, и защищаем их.

И наконец, мы хотим свободы, которая утверждает вечную изменчивость жизни — аполлонийский или дионисийский образ жизни — в противоположность стремлению к постоянству; оба эти стремления пребывают в нашей душе.

И мы всегда хотим, как шизоиды, которые боятся утраты собственного Я, отстраниться от чрезмерной близости человеческих контактов; как депрессивные из страха перед отделением и одиночеством — оставаться зависимыми; как личности с навязчивостями из страха перед переменами и преходящим — цепляться за привычное; и наконец, как истерики из страха перед необходимостью и окончательностью — стремиться к новому. Поэтому мы уклоняемся от тех или иных требований жизни, что делает наши человеческие качества в той или иной степени фрагментарными.

Это означает, что два человека с противоположными личностными структурами инстинктивно привлекают и дополняют друг друга. Так привлекает нас гипнотическое воздействие: оно активизирует то, что мы в себе предчувствуем, но не можем реализовать, и подавляет то, что требуется изжить или преодолеть. Представляется, что противоположный по структуре личностный тип притягивает нас возможностью достижения целостности, расширения индивидуальной ограниченности и односторонности, что составляет важную сторону сексуальной привлекательности.

В этом смысле поддерживают, взаимодополняют и привлекают друг друга, с одной стороны, шизоиды и конституционально депрессивные личности, а с другой — личности с навязчивостями и истерические личности. Быть может, здесь проявляется бессознательное влечение к взаимному дополнению, выражающееся в желании найти партнера, в котором есть то, чего нам недостает? Или в таком соединении мы видим возможность освободиться от оков роковой структурной определенности нашей личности? В любом случае в антиномической привлекательности противоположных типов заключается шанс на такое дополнение. Однако теперь, когда мы готовы воспринять существование другого и хотим его по-настоящему понять, мы надеемся открыть и развить этого «другого» в самих себе. Правда, в реальной жизни чаще все выглядит иначе: каждый пытается привлечь другого на свою сторону, сделать его по возможности похожим на себя, что приводит не к творческому взаимодействию, а к ожесточенной борьбе друг с другом, или возникает безнадежное непонимание другого из-за нашей неготовности переучиваться или стремления оценивать поведение другого по собственным меркам.

Взаимная инстинктивная привлекательность шизоидных и депрессивных партнеров имеет следующие основания: шизоиды чувствуют готовность и способность к любви депрессивных личностей, их жертвенность, сочувственную заботливость и умение знать свое место. В общем, они чувствуют, что им представляется шанс освободиться от своей изолированности и с помощью партнера испытать то, чего не существовало в их жизни ранее, — чувство доверия и взаимной поддержки. Так устанавливается как будто гипнотическое притяжение, которое чувствуют шизоиды по отношению к депрессивным личностям и благодаря которому они готовы сосуществовать с ними, не изменяя при этом собственных привычек и установок. С другой стороны, шизоиды очаровывают и притягивают к себе депрессивных личностей своим образом жизни: при всех обстоятельствах они остаются индивидуалистами, не зная страха утраты и чувства вины. В то же время депрессивные личности чувствуют, что таким образом может быть реализована их готовность любить. Сколь значительными могут быть их неудачи, мы видели из приведенных выше примеров. Если шизоиды чувствуют, что депрессивные личности требуют от них слишком больших эмоциональных усилий («присасываются к ним»), то у них усиливается и консолидируется главный страх — страх перед зависимостью. Если депрессивные личности чувствуют усиленное стремление шизоидов к независимости, то усиливается и консолидируется их главный страх — страх утраты. Все это обостряет их защитное поведение в нескончаемом, трагическом взаимном непонимании.

Таким же образом личностей с навязчивостями притягивают и гипнотизируют яркость, красочность, раскованность, общительность и новизна истерических личностей, так как они чувствуют, что чрезмерная привязанность ко всему привычному из соображений надежности и безопасности делает их ограниченными. И, соответственно, истерических личностей привлекают личности с навязчивостями: их стабильность, солидность, последовательность и надежность, их жизненная упорядоченность, которых им так недостает. Однако и здесь могут встретиться трагические противоречия и непонимание. Так, основательность, педантизм, придирчивость, неуступчивость, упрямство, претензии на власть и склонность к насилию, присущие личностям с навязчивостями, усиливают истерические черты партнера до такой степени, что у того создается впечатление, будто ему нечем дышать. У корректных, трезвых и основательных личностей с навязчивостями поведение партнера -истерика вызывает и консолидирует основной страх перед переменами, и они стремятся удержать партнера в рамках запрограммированной, ограниченной установками жизни, без блеска и перемен, без импровизаций и возможности расслабиться при слабом свете повседневности; при этом они требуют соблюдения режима жесткой экономии из-за страха перед избалованностью партнера. Определенность и законопослушность личностей с навязчивостями усиливают главный страх истерических личностей, сопровождающийся возбуждением и обеспокоенностью, но из-за своей нелогичности и непоследовательности они непостижимым образом не оставляют своих партнеров, а лишь усиливают свои претензии к ним; в свою очередь, строгость и требовательность личностей с навязчивостями возрастают. Тем не менее они продолжают жить вместе и использовать шансы для интегрирования дополняющих их свойств партнера.

В обоих случаях помощь может состоять в совете всерьез воспринимать просьбы партнера и не ужесточать взаимоотношения из-за собственного страха. Однако при экстремальном развитии противоположных личностных черт (у партнера) это вряд ли достижимо; партнеры должны отгородиться друг от друга, и их прежняя волшебная притягательность сменяется беспокойством и отчуждением.

В этом аспекте наши знания о четырех основных жизненных позициях и четырех основных формах страха могут быть полезными для оказания помощи как в партнерских отношениях, так и в межчеловеческих контактах. Различные исторические периоды, культуры, социальные структуры, коллективные условия жизни, соответствующие данному времени духовные ценности и идеология, этические, религиозные, политические и хозяйственные установки оцениваются в зависимости от преобладания той или иной формы страха, той или иной личностной структуры. Мы можем рассматривать каждую эпоху в зависимости от доминирования в ней одного из четырех структурных типов личности, имеющего в данной системе наиболее благоприятные условия для развития, так как уже в детском возрасте определяются установки, в соответствии с которыми те или иные черты характера и особенности поведения считаются плохими и отвергаются, не получая положительной коллективной оценки.

Крестьянско-оседлая культура благоприятствовала развитию ориентации на традиции, на неизменный и передаваемый из поколения в поколение опыт, безопасность, незыблемость и собственность, т. е. на ценности, определяющее развитие личностей с навязчивостями.

В наше время рост мегаполисов, поголовная индустриализация, оторванность людей от естественных условий жизни сопровождаются массовой бездуховностью, утратой связи между поколениями, крушением жизненных устоев и другими негативными явлениями. На этом фоне становится более заметным позитивный аспект личностной структуры шизоидов, а именно их стремление к индивидуализации, которое нужно рассматривать не только как проявление самореализации и эгоцентризма, но и как задачу сохранения своей целостности, что служит противостоящей духу времени установки на осознание своей эмоциональной и человеческой целостности.

Абсолютизация силы и власти, привязанность к традициям и организационным формам, определяющие развитие личностей с навязчивостями, — эти ценности патриархата уходят в прошлое. Патриархат лишился органической жизненной основы крестьянской культуры, где использовалась не только власть силы, но и подавление слабости и использование зависимости. Одновременно с разрушением основ патриархата консолидируется противоположный полюс социальных отношений, что в экстремальных формах требует антиавторитарного образования, сопровождается сексуальной революцией и освобождением от табу, а также поиском новых форм проявления свободы. Это усиливает присутствующее в любом коллективе стремление людей дополнить друг друга, выровнять болезненную односторонность, сознательно регулировать собственные психические процессы, которые ранее подавлялись; их прорыв сопровождался экстремальными формами поведения.

Несомненно, существует связь как между четырьмя формами существования в мире, так и между четырьмя основными импульсами и биологическими процессами. В юности обычно преобладают центробежные оптимистические чувства, и мы воспринимаем мир и самих себя исполненными возможностей. Перед нами лежит будущее, и мы представляем себе жизнь, полную надежд и счастливых приключений.

В так называемые «лучшие годы» нарастает потребность в достижении стабильности, преобладают центростремительные силы со склонностью к определенному ограничению жизненных установок, мы соразмеряем силы с нашими возможностями к овладению определенными областями жизни. Мы реализуем себя в профессиональной области, в партнерских отношениях, в воспитании детей.

Миновав середину жизни, мы переживаем дальнейшие изменения; желание реализовать свои возможности, не связанные с повседневными обязанностями, усиливается. Мы самозабвенно освобождаемся от оков собственного Я, вопросы о смысле жизни приобретают новые формы, появляются новые метафизико-трансцендентные потребности; мы постепенно учимся освобождаться от себя и воспринимать преходящее как нечто, имеющее отношение к нам.

И наконец, в старости, в предчувствии приближающейся смерти, мы встречаемся с одиночеством в новой для нас форме, воспринимая его как свое последнее одиночество. С другой стороны, в нас усиливается чувство принадлежности ко всему человечеству, ощущение того, что мы являемся частью целого, всеобщего. В немецком языке это выражается словом «all - ein» (all — «весь», ein — «один»), что означает как изолированность нашего существования, так и его принадлежность к всеобщему. Естественно, что эти возрастные сопоставления в данном случае несколько акцентуированы, однако мы считаем, что в них выражены законы жизни.

Попытаемся расширить область наших рассуждений. Как только нам в середине жизни кажется, что мы преодолели соответствующие страхи, заново переживая на новом уровне ранние фазы нашего развития, перед нами открывается новая реальность; она состоит в том, что предстоящее будущее ограниченно и мы не можем во всей полноте использовать свои возможности. Здесь мы встречаемся с новым страхом — перед окончательностью. Тогда мы понимаем, что результаты нашей деятельности, а также материальные и духовные богатства, невозможно удержать, что наши жизненные силы слабеют, что не существует ничего абсолютного и постоянного — и нами овладевает новый страх перед преходящим. Затем мы переживаем период разлук и расставаний, дети оставляют нас и основывают собственные семьи, умирают близкие нам люди, и мы начинаем понимать, что должны обучаться постепенно терять все, что нам принадлежало. Это является причиной возникновения нового варианта страха перед одиночеством. В последней фазе жизни нас ожидает собственная смерть, которую никто не может отменить или разделить с нами, — и мы встречаемся с новым страхом перед самоотдачей, теперь уже в форме смерти. Круг нашего существования замкнулся этим последним шагом в неизвестность, из которой мы совершили наши первые шаги.

Разумеется, некоторые люди, не решаясь совершить эти шаги, буквально убегают в прошлое: они не воспринимают старости и любой ценой желают оставаться молодыми, они тем больше цепляются за свою собственность, чем меньше у них сил и времени жизни, в старости они снова становятся детьми, сосредоточивая свои интересы только на еде и питье, на своем пищеварении и здоровье, и заканчивают свою жизнь беспомощными старцами, мало отличающимися от беспомощных младенцев.

Читатель, быть может, будет разочарован, когда попытается узнать себя самого в описанных четырех личностных структурах, не найдя в себе однозначной принадлежности к тому или иному типу, но открыв в себе один из основных видов страха. Мне представляется реалистичным говорить об основном страхе и о личностной структуре, которая никогда не бывает представлена в чистом виде. Такая однозначность больше соответствует нашей потребности в ясных и четких определениях и системе разграничений, нежели действительной жизни, которая такую систему разрушает.

Когда мы соотносим себя со своими основными импульсами и соответствующими страхами с общечеловеческой данностью и связываем внешние проявления страхов с переживаниями ранних фаз детского развития, то распознаем у себя черты описанных в этой книге личностей в форме возможностей. Отметим, что мы тем больше жизнеспособны, чем больше в нас представлены все четыре личностных типа. Когда же ни один из четырех импульсов не срабатывает в полной мере, это означает, что мы относительно благополучно прошли через все фазы своего детства, в которых проявляются соответствующие побуждения и страхи. Однозначно выделяющаяся личностная структура свидетельствует о раннем нарушении развития, что позволяет сделать вывод об особом значении раннего детства для здорового развития личности.

Участь, которая ожидает нас при воздействии четырех основных импульсов, зависит от следующих факторов: мы приносим в мир нашу «первую натуру», которую астрология связывает с гороскопом; сюда же относится и наша наследственная предрасположенность, воздействие которой мы ощущаем в течение всей нашей жизни; мы приобретаем нашу «вторую натуру» при установлении взаимоотношений с нашим ранним и поздним окружением, тем самым замутняя, делая менее проницаемой, отчуждая нашу «первую натуру». Если такое отчуждение «между первой натурой» и предрасположенностью, с одной стороны, и приобретенной в результате воспитания «второй натурой» — с другой, достигает степени разрыва, мы заболеваем. Приведенные примеры со всей ясностью показывают, какими сильными могут быть патогенетические воздействия внешней среды. Прежде всего, это касается социокультурного влияния семьи в раннем детстве, поскольку родители сознательно или подсознательно поддерживают или отвергают коллективные ценности и формируют положительное или отрицательное отношение к ним.

Если исключить случаи грубого обращения с детьми, что свидетельствует о болезни родителей, то можно сказать, что не только родители определяют судьбу детей, но и дети формируют участь родителей. Ярко выраженная индивидуальность ребенка, так же как и его длительная зависимость от родителей, его упрямство или беспомощность в определенной степени могут изменить жизнь других людей. Даже если ребенок импонирует родителям и они с радостью дарят ему свою любовь, проявляя ее без всяких ограничений, то и тогда наше сосуществование с ним сопровождается определенными трудностями, ибо мы вынуждены отказаться от некоторых сторон своей жизни, чтобы ребенок мог жить и развиваться. Кроме того, бывает трудно понять индивидуальность ребенка и принять его своеобразие, поэтому нам приходится прилагать усилия для того, чтобы любить его, преодолевать возникающее между нами отчуждение и предоставить ему все возможности для развития. Наконец, мы тревожимся из-за того, что недостаточно заботливы (ведь ребенок так беспомощен!), нас волнует, что мы не можем как следует выполнять родительские обязанности — все это имеет отношение к нашей судьбе и является обратной стороной нашего долга и нашего чувства вины. И если мы не хотим причинить ребенку вреда, то прежде всего должны больше знать о его ранних потребностях и избегать ошибок в собственном поведении. С другой стороны, появляется шанс рано распознать и корректировать такие вредные и затрудняющие развитие ребенка воздействия.

Современная «большая» психотерапия предоставляет для этого много возможностей: игровая терапия, консультации по воспитанию, семейная терапия, поведенческая и коммуникативная терапия, брачные консультации, психотерапия супружеских пар или индивидуальная психотерапия тех членов семьи, чье поведение угнетает или беспокоит ребенка. Мы считаем необходимыми и само собой разумеющимися терапевтические исследования при часто повторяющихся и длительных соматических заболеваниях у детей и полагаем обязательным приглашение врача для профилактических осмотров школьников. Однако при проведении обязательных профилактических мероприятий в школе мы странным образом не интересуемся психологическим состоянием детей, не выясняем, бывают ли конфликты между детьми и родителями, детьми и учителями, хотя сегодня хорошо известно, что в основе многих соматических заболеваний лежат и психологические причины и что ранние душевные травмы часто приводят к болезням (в том числе и соматическим). Здесь мы еще остаемся варварами, которые не желают прилагать усилий для преодоления собственного невежества и из-за душевной лености наносят вред окружающим. Родители, воспитатели и сотрудники государственных институтов должны прилагать совместные усилия для профилактики детских неврозов в своих же собственных интересах.

И еще раз на тему страхов. Если наш мучительный страх мы будем понимать как указание на необходимость поиска ошибок в собственном поведении или рассматривать его как боязнь новых требований жизни, то нужно принять и понять его как приглашение к выходу на новую ступень развития, как призыв к свободе и вместе с тем к порядку и ответственности. В этом смысле мы должны рассматривать страх в его позитивном, творческом аспекте, в качестве инициатора перемен.

Быть может, приведенные во вступлении аллегории помогут читателю осознать свое участие в динамических процессах, которые при всей их противоречивости поддерживают определенный порядок в подвижном равновесии жизни и которые отнюдь не означают застоя или обездвиженности, но предупреждают хаос. Каждое усиление или выпадение одного из космических двигательных импульсов угрожает Солнечной системе разрушением. Так и на человеческом уровне — каждое одностороннее усиление или выпадение одного из основных импульсов несет угрозу нашей личности и может привести к болезни. В нашем участии в этих космических процессах и в то же время межчеловеческих отношениях проявляется двойственный аспект человеческого существования. Во-первых, это человек в аспекте вечности с его участием во вневременных, внеличностных, а также и в общечеловеческих процессах. Во-вторых, это человек в аспекте времени как историческая сущность и единственный в своем роде индивидуум: он растет и развивается в столкновении между окружающей средой и предрасположенностью. Ограниченное во времени существование мы приобретаем в качестве нашей индивидуальной биографии, сюда же нужно отнести и нашу типологию с ее односторонностью и ограниченностью; как часть человечества мы воплощаем в себе совершенство и гармонию, осознавая себя в качестве частицы человеческого сообщества — вне времени, культурных особенностей и расовой принадлежности.

Желая сознательно переработать страх перед самоотдачей, мы стремимся к любящему доверию и открытости в межчеловеческих отношениях. Испытывая страх перед преходящим, мы стремимся сделать нашу жизнь более плодотворной и исполненной смысла. Если мы воспринимаем окружающий мир в сознании необходимости и неизменности существующих законов, не боясь, что они ограничат нашу свободу, то являемся в высшей степени зрелыми и человечными. И наконец, когда мы пытаемся преодолеть нашу ограниченность внешними впечатлениями и представить себе целесообразность окружающего мира, то это соответствует великому мировому порядку на человеческом уровне.

Основные формы страха

Книга известного немецкого психолога и психотерапевта Фрица Римана (1902 - 1979) рассказывает о страхах в человеческом существовании, их проявлении у шизоидных, депрессивных, навязчивых и истерических личностей. Материал для книги дала богатая психоаналитическая практика автора. Ф.Риман пишет: "Эта книга предназначена для помощи в нашей индивидуальной жизни, она является посредником в понимании себя самого и других, в осмыслении наших первых жизненных шагов. Книга призвана снова и снова напоминать нам о том, как прочно мы связаны друг с другом".